— Вас уже ждут, — съязвил поводырь Инси.
Стоило нам ступить за забор гарнизона, народ, точно по команде, принялся гудеть и улюлюкать. Ей-богу, если б нас не сопровождали инквизиторы, полетели бы тухлые помидоры да прочий мусор.
— Убийцы! — кричали горожане.
— Предатели!
— Гулифилы! Что б вас черти драли в Преисподней!
— Демонские подстилки!
Про «подстилки» мне особенно понравилось. Я даже обернулся в ту сторону, откуда донесся крик. Решив, что за услышанное обязан симпатичной даме в черном платье и чепце, одними губами послал женщине воздушный поцелуй и усмехнулся. Она скривилась, будто вступила в коровью лепешку, и поспешно отвернулась.
Толпа гомонила все громче и громче, сопровождая наше шествие подбадривающими возгласами. Когда мы поднимались по деревянной лестнице на эшафот, от неистового стенания у меня даже уши заложило.
— Залазь, — велел мне инквизитор, кивком головы указывая на странную кадушку с толстыми деревянными бортами. К заднему борту этого необычного предмета крепился двухметровый брус с несколькими крючками, расположенными друг над другом ближе к верхней части. Всего на эшафоте располагалось четыре таких сооружений. Под каждого приговоренного.
— Не-а, — заартачился я, решив потянуть время.
Паладин хищно оскалился и под одобрительный гул толпы дважды врезал мне по почкам. Больно, черт его дери. В своем воображаемом блокнотике в графе «обязательно убить» выделил кружочком этого урода.
Три раза он дернул цепью, снова чуть не вырвав мне руки, но высокий борт «кадушки» я так и не переступил. Инси с ребятами, кстати, тоже решили следовать моему примеру и выкобенивались, получая удары на потеху толпе.
В итоге «поводырям» просто пришлось нас поднять на руках и поставить в кадушки. Получив пару раз по лицу «для профилактики» я на несколько мгновений поплыл. Этого времени Паладину хватило, чтобы, подняв вверх мои руки, зацепить цепь кандалов за один из крюков. Для пущей надежности каждого из нашей четверки еще и опоясали дополнительными цепями, за талию притянув к столбам.
Опустив взгляд, подметил, что на дне «кадушки» разлита какая-то жидкость, запахом отдаленно напоминающая бензин. Если я все правильно понял, нас собираются сжечь. Но вместо костра — это чудо-средство, уже намочившее мне подошву сапог. Интересно, как оно работает? Хотя не желал бы на собственной шкуре узнать.
Увидел, что Инси медленно повернула голову сначала вправо, потом влево. Наши глаза встретились. Пусть девушка и сохраняла решительное выражение лица, во взгляде волшебницы зарождалась тревога.
«Они придут,»— одними губами прошелестел я.
— Эй! Черненький колдовать пытается! — заорал молодой парень в оранжевом пончо, стоящий ближе других к эшафоту, как раз за спинами кордона из солдат.
— Не бойтесь! — усмехнулся «мой» Паладин, врезав мне по морде.
Вот же сука! Знает, что прана заблокирована цепями, и ничего сделать я не могу, но все равно бьет меня, развлекаясь и радуя зрителей. Обведу-ка я еще разок его в своем воображаемом блокнотике.
Внезапно гневное улюлюканье сменилось ликованием. Люди поворачивали головы в сторону гарнизона и Собора. По центральной дороге в сопровождении пяти Паладинов медленно шел седобородой мужчина в белой рясе, расшитой золотыми узорами. Его голову венчал высоченный клобук.
Я сразу понял, кто же такой важный идет к нам — служитель церкви и Настоятель местного Собора. Джон говорил, такие шишки обязательно наделены даром, но использовать в бою его не могут из-за церковных запретов.
Однако я быстро потерял интерес к религиозному главе Куинза, сосредоточив все внимание на одном из сопровождающих его Паладинов. Крепкий мужчина, издали похожий на каноничного викинга, в охапку нес еще одну кадушку. Заметно меньше тех, что уже стояли на эшафоте. Казнить в такой можно разве что ребенка. Ну или меч, ведь именно рукоять и часть саи моей катаны выглядывали из кадушки.
Увиденное выбило меня из колеи. Я дернулся, за что тут же получил от своего стража.
Черт подери, они что, реально будут сжигать мой меч? Совсем оборзели, что ли? Эй, Лисанна, Джек, где вы там?! Поторапливайтесь, живее!
— Что, чернокнижник, — тихо хмыкнул мой «поводырь», буравя меня взглядом. — Все-таки струхнул? Чего напрягся-то?
Я не ответил, медленно выдохнул и заставил себя успокоиться.
Спустя пару минут Настоятель поднялся на эшафот. Похожий на викинга Паладин поставил перед ним кадушку с мечом, а сам присоединился к замершим позади товарищам.
Обведя взглядом собравшихся, церковник вскинул руки и хорошо поставленным голосом обратился к пастве:
— Братья и Сестры, сегодня мы собрались здесь, чтобы пламенем очищающего огня смыть грехи с душ этих заблудших овечек, — мужик, не поворачивая головы, сделал плавный пас рукой в нашу сторону. — Поддавшись сладострастному зову темных сил, они отринули истинную благость Создателя, предав Отца нашего и ступив на путь, протоптанный мерзейшими демонами! Но Отец наш милостив! Он привел заблудшие души в руки Великой Инквизиции и Церкови Своей! Всепрощающие пламя поможет заблудшим душам сойти с пути тьмы, и даст возможность искупить свои грехи. Коли готовы они будут принять нашу великую услугу, то станут Святыми Камнями и послужат правому делу в будущем! А коли нет, так отправятся прямиком в Преисподнюю, ублажать развратные тела демонов и в муках безумных проведут Вечность!
Горожане оказались очень благодарными слушателями — развесив уши, с открытыми ртами впитывали мозгопромывающий словесный поток. Как ни крути, но в вопросах веры этот мир очень похож на наш образца четырехсотлетней давности. Так же рьяно церковники оправдывают себя: «мы сжигаем ведьму не просто так, а ради общего блага! И ради блага этой самой ведьмы тоже! Чуть ли не в первую очередь ради нее! Правда-правда!» А люди и верят…
Ну да черт с ними, это их проблемы. Мои же заключаются в том, что из нас собираются сделать Святые Камни. Интересно, это оборот речи такой? Или местная казнь проходит настолько извращенно, что мы реально в булыжники превратимся? Еще старик сказал, что может и не получится…
— Но сперва, Братья и Сестры, — прервал мои размышления Настоятель, — как заведено, прежде чем очищать хозяина, очисти его слуг, — он указал на ступу с мечом. — Проклятый предмет преобразится в Святой Камень! Он больше не будет нести зло, а послужит добру! Начнем!
Церковник поднял ладонь над ступой, и с его длани медленно полился теплый свет. Через секунду после того, как свет проник внутрь деревянного сосуда, внутри вспыхнуло золотистое пламя. Игривые всполохи ласкали ножны и рукоять меча. Молчавший до этого народ снова взорвался в экстазе:
— Так их!
— Долой демонские шмотки!
— Ура!
Но я не обращал внимания на крики безумцев. Я чувствовал, как сжимается мое сердце. Тяжесть в груди нарастала, от невыносимой тоски по всему телу растекалась боль. Я не мог просто так стоять и смотреть, как уничтожают мой меч.
Беспомощность и отчаяние сменила ярость!
— Прекрати! Хватит! Потуши его! — глядя в спину старика-Настоятеля заорал я. Надсмотрщик усмехнулся и вмазал мне по печени. Гневно повернув голову, я плюнул ему прямо в лицо. Опешивший инквизитор изумленно пялился на меня, а я снова смотрел, как огонь лижет ножны. Мой меч — действительно волшебный артефакт, хотя и пламя волшебное, но клинок не поддается ему! Он сопротивляется! Я отчетливо вижу, что и сая и рукоять пока еще абсолютно целы.
— Старик, мать твою! Прекрати! — заорал я. — Урод! Чтобы ты сдох, пень церковный!
Настоятель медленно обернулся, и уставился на меня разъяренным взглядом.
— Брат Паладин, — обратился он к чернобородого инквизитору из своей свиты, — вам не кажется, что кто-то слишком неблагодарно себя ведет.
— Простите нас, Настоятель, — кивнул чернобородый. — Видимо кому-то не терпится начать очищение.
— Вы правы, Брат Паладин, — кивнул церковник, подходя ко мне. Мой «поводырь» последние несколько секунд стоял как вкопанный, опасливо поглядывая на чернобородого. Видимо, когда на меня обратили внимания старик и Паладин, Младший Паладин больше не имел права заниматься моим воспитанием.
— Зачем вы уничтожаете мой меч? — прорычал я, глядя в глаза застывшему в полуметре от меня Настоятелю. Он ничего не ответил, лишь медленно поднял руку над моей «кадушкой».
Я приготовился к тому, что через несколько мгновений пламя начнет облизывать подошву моих сапог.
А потом течение времени ускорилось настолько, что произошедшие события стоит разбирать по кадрам. Сперва затихла толпа, с вожделением ожидая начала основного действа (все-таки смотреть, как сжигают преступников интереснее, чем пялиться на горящий меч). В образовавшейся тишине отчетливо прозвучал металлический грохот, рыки, гулкие звуки ударов, выстрелы, а затем я увидел стремящуюся в сторону эшафота темную точку. Через полмгновенья, она врезалась в шею Настоятеля, и тот, дернувшись, стал заваливаться вправо.
Тут должна была начаться возня и бойня, но произошедшее дальше оказалось, пожалуй, самым невероятным. Катана, точно космический шаттл, рванула вверх, на долю секунды зависнув в воздухе метрах в десяти над своей горящей кадушкой. Затем ножны, оголив лезвие, слетели с меча и, устремившись ко мне, нырнули в кольцо портупеи. Сам же меч заискрил молниями и взорвался! На головы изумленных горожан и прибывших нам на помощь бойцов Лисанны посыпался дождь из сверкающих огней.
В небе на месте взрыва появилось грозовое облако, мгновенно увеличивающееся в размерах и постепенно обретающее форму. И чем отчетливее проступали очертания, тем больше я впадал в ступор.
— Бан-кай, — голосом Хитсугаи Тоширо резюмировал мой мозг, пока глаза разглядывали огромного дракона, в которого в итоге и превратился меч.
Вот только в отличие от Херинмару мой дракон был черным, а по его длинному телу пробегали змейки-молнии. А еще отчего-то он был почти прозрачным, как привидение.
Дернув рогатой головой, ящер обернулся, уставившись на меня жемчужинами черных глаз. Он взмахнул крыльями и, разинув пасть, оглушительно заревел: