— Не помешаю? — спросил преднастоятель.
— Наоборот, ты вовремя. — показываю на место рядом с собой.- Всё, что нужно, я уже выяснил. Это безбожник. Удивлён? Я сам чуть с лавки не упал, когда понял, с кем имею дело. — морщусь, когда очередной нецензурный выкрик пытаемого сильно бьёт в уши, но разговор не прерываю. — Дальше мне не интересно. Вернее, интересно, но другие дела ждут. Подмени меня. Может ещё что-нибудь узнаешь.
Вижу, что в отличие от меня баронет смотреть на мучения людей любит. Напомнить ему, что жертва должна вернуться в Готлин живой? Да ну. Михаил на этих допросах собаку съел, знает всё лучше меня. Покидая камеру, чувствую себя немного дезертиром. Соскочил, называется. Надеюсь, что со временем отращу себе кожу как у бегемота, иначе в новой жизни мне будет не сладко.
Брат Никита выскочил следом за мной. Ну, логика в его поступке есть, там, где меня встретил, дотуда надо и проводить. Ещё, здесь подхалимство перед вышестоящими считается благим делом, тюремщик суетится и старается выслужиться. На обратном пути пускаю его вперёд, всё равно дым от факела вверх уходит, так что, моему обонянию сильно страдать не приходится.
Оказавшись на улице, жадно вдыхаю свежий воздух. Наступила вечерняя прохлада, и наслаждаюсь жизнью после затхлых подземелью.
— Вот вы где, милорд? — из-за угла общежития появляется подьячий Виктор. Ура! Наконец-то! Тебя мне ведь, и правда, не хватало. — Вас можно поздравить?
— С чем? — туплю.
— Как с чем? С обретением магических способностей же! Поздравляю! Какая радость для вашего славного рода! Какая радость для всех нас!
Так, мой помощник, вижу, опять крепко надрался. Точно, кланяется, подойдя, обдав свежачком. Такое чувство, что он только что пару стаканов креплёного в себя опрокинул и ещё не закусил. Злиться на него не собираюсь. Меня теперь не проведёшь. Знаю, Витёк, голова у тебя как компьютер соображает в любом состоянии, а здоровье как у быка.
Хорошо, видать, в Готлине, раз у подьячего физиономия такая довольная. Надо ускорить свою поездку туда. Двойному мне — Степану и Степу — очень интересно посмотреть ещё один город Кранца. Городки, виденные по пути в монастырь, не в счёт — мелкие, а кроме Неллера других ещё не знаю. Не знаем, если иметь в виду и память моего предшественника.
— А-а, ты вон про что. Я-то думал, ты мне каую-то радостную новость из своей поездки привёз.
— Там радостного мало. — не переставая улыбаться, так что, со стороны в нашей беседе ничего не изменилось, ответил Виктор. — Серьёзно поговорить надо.
— Ну, надо, так надо. — соглашаюсь. — Предлагаю сделать это в бане. Мне после подземелий надо освежиться, а тебе дорожную пыль смыть.
— Хорошая идея, ваше преподобие. — соглашается он. — Помоемся, поговорим, вина попьём, потом девок позовём. — подмигивает.
Да что ж здесь за народ-то такой? Средневековье, а нравы словно у нас в девяностые, когда любые вопросы, что бандиты, что бизнесмены, что милицейские с прокурорскими, что чиновники, обсуждали в саунах с водкой и девицами с низкой социальной ответственность. Вроде попы, имамы раввины или ламы в таком замечены не были. Во всяком случае, об этом не слышал.
— Вина тебе пока, думаю, хватит, обойдёмся взваром. С рабынями сам развлекайся потом, без меня. Мне надо молитвы сегодня читать и заклинания учить. — про первое соврал, зато о плетениях сказал истину. — Брат э-э… — не знаю, как зовут молодого монаха, проходившего мимо с глубокой задумчивостью на лице.
— Брат Олег. — представился он.
— Брат Олег, сообщи моей служанке или пошли кого-нибудь из слуг к ней, чтобы ужин в мыльню принесла. На двоих.
Глава 13
У моего пациента рекорд, если так можно выразиться — хотя, почему нет? — непрерывного пребывания в здравом уме, с тех пор, как он прошёл неудачную инициацию, составлял четверо суток. По его словам это было года полтора назад, а вообще, приступы с ним случались ежедневно и порой не по одному разу.
Так что, нынешние двое с половиной суток, которые Карл Монский не впадает в бешенство, внушают надежду на то, что мы с ним движемся в правильном направлении, но о победе говорить не стоит.
Главное, милорд ещё не видит никаких изменений в своём увечном источнике. Магическое ядро продолжает пузыриться, иногда выбрасывая из себя длинный жгут белого цвета, хлещущий по сторонам будто бы хвост чем-то недовольной кошки, однако стандартных нитей энергии какого-либо цвета так из себя и не выделяет. Зато своим бичом до сознания приятеля дотянуться не может, с чем себя и его и поздравляю. Кто молодец? Я молодец.
Приятеля? Я подумал — приятеля? А что, пожалуй, так уже и есть. До дружбы нам далеко, но находиться в обществе друг друга вполне комфортно. Правда, на трёхразовое обновление блокирующего плетения в день я перешёл совсем по другой причине. Девять часов не десять, и для работы над исцелением Карла мне каждое утро приходилось бы вставать всё раньше.
— Пока радоваться рано. — говорю, отходя от зарешёченного окошка в карцере милорда Монского. Я уже безбоязненно, несмотря на протесты самого пациента, вхожу в его келью. — Продолжай почаще омываться водой святого источника. — не перестаю валять дурака. — Плетения плетениями, а милость Создателя нам, ох, как требуется. На неё только и уповаю.
— Не похож ты на чрезмерно набожного, Степ, уж извини.
Умный, да? Наблюдательный? Не замечаешь в юном настоятеле религиозного фанатизма? И что с того? В окопах атеистов нет, а всё со мной случившееся поневоле заставляет задуматься о том, кто же всем управляет. Пусть не Создатель, но уж точно и не я сам. Так что, не совсем-то сейчас кривил душой. От молитвы и магии толку точно не меньше, чем от одной только магии.
— Да чего уж. — улыбаюсь. — Чрезмерно, да, не усердствую, но надежды на Создателя возлагаю. Как без этого-то? Ладно, ещё три-четыре дня понаблюдаем и, думаю, надо будет тебя выпускать из этой клетки.
— Рискнёшь?
— Риск — благородное дело. Пять дней без припадков, полагаю, достаточное основание, чтобы надеяться на надёжность блокировки. Понятно, пока источник у тебя по прежнему чудит, придётся постоянно находиться неподалёку от меня. Не сбежишь?
— Гнать будешь, не уйду. — без тени шутки ответил одержимый. — Даже если вдруг ядро действительно оздоровится, идти мне особо некуда. Примешь на службу, не как аббат, а как бастард Неллерский? Готов дать вассальную клятву хоть сейчас.
— Не, сейчас не нужно. Дождёмся уверенного результата.
Прощаюсь с пациентом до вечера и направляюсь к себе. Так ведь и придётся таскать Карла за собой. Чего это я? Даже если и так, не большая он обуза. Приятный собеседник, много знает о жизни провинциального дворянства, не сильно, жаль, начитан и образован, зато, говорит, клинком владеет прекрасно. Мне лишним не будет.
На первых порах сойдёт даже в роли поединщика вместо бастарда Неллерского, есть тут такая опция выставлять на дуэль дублёра. Пока я не достиг нужного уровня мастерства, рисковать не буду. Жизнь — ценная штука, не следует ей разбрасываться.
Мачехино плетение разрыва на моём мече хорошо только до того момента, пока не встретится с таким же клинком. Герцогиня Мария не единственная, кто может накладывать это заклинание. Я могу, брат Георг, как выяснилось, тоже, граф и графиня Готлинские умеют, да мало ли кто ещё. Вот и получается, что магия магией, а мастерства никто не отменял для достижения побед в схватках.
— Вас ждут в исповедальне. — перехватывает меня на выходе из коридора слуга. — Миледи Роунская утверждает, что вы ей ещё одну встречу обещали.
Чёрт бы побрал эту тётку. Вдовая дворянка после смерти мужа пустилась во все тяжкие в плане связи с мужчинами, в том числе, с женатыми, что нашей матерью-церковью осуждается. Теперь вот кается, откупается внушительными, по десять драхм за одну исповедь, пожертвованиями и омывается святой водой по сто раз на дню. Хорошо, не сто, но пять-шесть точно.
И не смущает ведь сорокалетнюю развратницу, что Создателя во время ее подробных покаяний в грехах представляет четырнадцатилетний пацан. У меня-то и то вчера уши горели от её историй, представляю, что было бы с настоящим Степом.
Ну, куда деваться, придётся идти в церковь и опять выслушивать миледи, это моя обязанность по отношению к представителям дворянского сословия, да и десять драхм — это десять драхм.
— Ригер, ты ко мне? — на крыльце нос к носу встречаюсь с бывшим опекуном.
Стругацкие книгу назвали: трудно быть богом. Не знаю, насколько это действительно тяжело, а вот волшебником ничуть. Даже приятно.
С удовольствием смотрю на помолодевшего старшего сержанта, дело рук своих. Нет, магии конечно же. Лет пять-семь, навскидку, я снял с его плеч. Так ещё и здоровье поправилось, вот стоит, сверкает в улыбке зубами словно виниры на них наложил. А ведь ещё вчера четверть гнилыми были, а сколько-то и вовсе отсутствовало.
— Да, милорд, — Ригер отступает на крыльце в сторону, освобождая мне путь. — Иду к вам доложить, что определился с новиком Николасом. Составил расписание его службы, как вы и приказали.
Валерий, старший библиотекарь, по моей настоятельной просьбе — да, не входящие в круг обязанностей братьев вещи я могу у них лишь просить, а не требовать — приступил к занятиям с Юлькой, а с завтрашнего дня к нашей подружке присоединится и Ник. По два часа в день — утром и вечером — будут учить счёт и грамматику. Чуть позже — посмотрю, как пойдёт — добавится география, история и травничество. Пригодится. Замечательно, что в обители имеется огромное количество учебных пособий, что называется, на любой вкус.
— Спасибо, дядя. — благодарю. — Ты чего так вырядился? Опять в патрулирование? Не поздно?
— Мы недалеко. До Гутово доедем и назад. А вы когда в Готлин-то собираетесь к графу?
— Да я, собственно, не столько к нему, сколько на наше подворье. Посмотреть, оценить. Разумеется, ты со мной и охрана из гвардейцев тоже. Если больше вопросов нет, я пойду.