Надо, так надо. Направляюсь к штабу твёрдой походкой, благословляя направо и налево. Я одет в боевой доспех, пропади он пропадом, но жезл создателя — золото и сверкающие камушки — висит на моей груди.
Нравится мне происходящее? Скорее нет, чем да. Тщеславием и в прошлой жизни не болел, не приобрёл его и здесь. А ещё коробит ситуация, что мои доблестные защитники — эй, Ригер, ты меня слышишь? — покорно отступили от меня за спины незнакомых мне солдат. В штаб я иду в сопровождении одной только маркизы.
Не только в земном средневековье, а и в Паргее — читал уже, слышал, знаю — самая распространённая среди аристократов враждебная интрига, когда зазывают к себе в гости, а уж там могут зарезать, отравить или просто посадить в подземелье на цепь. Увы, да, такое не редкость. Дикие времена, дикие нравы.
Само собой, сегодня со мной так никто не поступит. Нахожусь на вершине величия, да и баронету Петру Лейнскому я дорогу не переходил, скорее, наоборот, торю ему тропу к славе, но сам принцип, что доблестные гвардейцы бросили своего настоятеля без моего личного приказа, оставив на попечении чужих вояк, мне категорически не нравится. Устрою сегодня в дороге головомойку дорогому дядюшке.
— Ваше преподобие! — при встрече меня внутри своих палат главнокомандующий выглядит усталым, но довольным. Его окружают старшие офицеры. — Благослови нас.
Мне не жалко. Получите и, как говорится, распишитесь. Надеюсь, искренне надеюсь, что мои призывы к Создателю помогают. Я ведь без дураков мысленно прошу покровителя о помощи и поддержке тех, кого осеняю религиозным жестом.
В главной комнате шатра свыше полутора десятков офицеров. В основном штабные, но есть и командиры нескольких полков, тех самых, которые вчера стояли в первой линии на направлении главного удара виргийцев и сейчас отведены в тыл на приведение себя в порядок.
Именно эти подразделения, в первую очередь, я спас от разгрома и истребления. Сделал их победителями, когда они едва не стали побеждёнными.
Смотрю, сейчас тут словно рыцари короля Артура из англо-саксонских легенд собрались. В том смысле, что стол в комнате совещаний почему-то круглый. Такой и перевозить нелегко. Нет, стоп, он же разборный. И всё равно, почему круглый?
Как вариант, потому, что старший здесь военный начальник, баронет, является ниже по своему феодальному статусу большинства присутствующих. Даже без меня и маркизы, в штабе на данный момент три виконта и два полноправных барона.
А что? Для здешних средневековых реалий вполне себе неплохой выход из ситуации. Чтобы не было как «не так сели» у Бориса нашего алкаша.
Кстати, моё место слева от генерала, со стороны сердца. Считается более почётным, чем справа, где устроилась Агния. Ну, да, я же тут виновник торжества.
Уже через десять минут чувствую себя липким, будто с ног до головы мёдом намазали. Льют и льют на меня елей похвал и славословия, льют и льют. Боже, Создатель, долго ещё это будет продолжаться?
Как себя должен вести паренёк, выбившийся из грязи в князи, да ещё обретя при этом огромную личную мощь?
Надеюсь, у меня получается соответствовать образу. То надуваюсь важностью как индюк, то глупо улыбаюсь, то становлюсь просто нормальным и серьёзным, всё-таки выглядеть «я у мачехи Марии дурачок» тоже не следует. Не переигрывай, Степан Николаевич, не переигрывай, будь проще, не Иннокентий Смоктуновский, в конце-то концов.
Какое же я испытал облегчение, когда от обсуждения героических дел моей персоны наконец-то перешли к делам. Тут смог следующий час скромно отсидеться, не подавая реплик.
На столе большая карта. Веры местным картографам у меня теперь ни на грош, но за неимением гербовой, пишут на обычной. Расклады сил и средств у нас и предполагаемые у противника мне становятся понятны.
Генерал опасается, что после получения от него депеши, отправленной в Рансбур гонцом — краткое сообщение об одержанной победе ушло, вернее, улетело с голубем ещё вчера вечером — король заберёт у него пару-тройку кавалерийских полков или полторы-две тысячи вояк феодальных отрядов, дела на восточной границе идут не очень хорошо.
Пока Эдгар, наш монарх, не потребовал отправить часть сил графу Борнскому, баронет Лейнский настаивает на активизации боевых действий. Осторожные заявления командиров полков о необходимости пополнения людьми и вооружением он проигнорировал.
— Восемьсот рекрутов должны подойти уже сегодня к вечеру. — генерал что-то уточнил по свитку и кивнул. — Да, восемьсот. Запасы болтов, стрел и копий у вас свои имеются, если не хватит… Генрих, — посмотрел но на майора-интенданта, начальника армейского обоза. — Выдашь им недостающее.
— Пусть заявки пришлют. — хмыкнул тот. — Я посмотрю.
— Не посмотрю, а выдашь, милорд Санский. — нахмурился главнокомандующий.
— Они трофеями себе все фургоны забили. — упрямо ответил тыловик. — Пусть скинут часть маркитантам и получат у тех необходимые припасы. Не всё же на шлюх и пойло тратить?
Тут возмутился командир шестого полка, того самого, который накануне оказался в центре главного виргийского удара:
— Майор, мы тебя на поле брани вчера не видели. С чего вдруг ты взялся нашими трофеями распоряжаться?
— Так, виконт, милорд, прекратите! — постучал генерал костяшками пальцев по столу. — Извини, маркиза, извини, ваше преподобие. Перейдём к плану начальника штаба.
Чего тут скажешь? Не простое дело командовать титульными аристократами. Сочувствую, Пётр, но больше ничем помочь не могу, управляйся сам. В утешение, зато с простыми солдатами легко. Чуть что не так, плети, под копьё или вовсе виселица да кол.
— Генерал, — поймал момент, когда могу решить свои вопросы. — раз генерального в ближайшее время не будет, а угроза для моей обители реальна, не меньше, чем для других небольших поселений и городков, то, позволь, мне попрощаться. Не дай Создатель, налетят эти виргийские негодяи, сожгут монастырь…
Вовремя прикусил язык, не ляпнул: и выпьют досуха святой источник. Шутка получилась бы так себе, к тому же на грани богохульства.
Нет, понятно, сегодня мне всё готовы простить, но с юношескими гормонами, толкающими моё пожилое сознание на всякие глупости, пора как-то договариваться. Вылазят в самый неподходящий момент.
— Конечно тебе надо возвращаться. — поддержала меня Агния. — Тем более, что туда к обители на подходе целый обоз с ранеными. Боюсь миледи Неллерской будет тяжело.
— Помню про них. — киваю. — Баронет, могу я оставить тех людей после исцеления у себя в гарнизоне монастыря?
Главнокомандующий задумался совсем ненадолго.
— Солдат да. Офицеров и сержантов отправишь сюда. — согласился он лишь частично.
Ну, и на том спасибо. Поднимаюсь и направляюсь к выходу.
— Степ, дождись меня. — окликает меня Агния. — Я провожу.
Мне ещё надо собраться, посмотреть, как Сергий соберёт все мои книги — зря только такую прорву возил, поесть самому перед дорогой и распорядиться насчёт своих людей, чтобы тоже плотно поели, так что, полагаю, желание сестры со мной проститься надолго отъезд не задержит.
По дороге, идущей в полутора сотнях ярдов от шатров, гонят виргийских пленных. Сколько их? Сотня? Две? Побольше. Эти пойдут в каторжное рабство или на арену, а вот сбившихся в кучу у границы лагеря полтора десятка трусов, попытавшихся бежать с поля боя, скоро будут казнены. Уж не знаю, какой вид расправы генерал им приготовил.
А вот и мои орлы. Дожидаются у входа жилища маркизы, к штабу их не пустил выставленный по периметру караул.
— Спасибо вам, Карл, Ригер, Эрик, что охраняете меня постоянно. — обращаюсь к стоявшим возле шатра кузины, к штабу их не пропустили. — Не слушаете ничьих приказов, кроме моих.
Чего переглядываетесь и глазами хлопаете? Сарказм не улавливаете? О, теперь дошло. Ну, наливайтесь краской или бледнейте как Эрик Ромм, вам это полезно.
— Степ…
— Милорд…
— Ваше преподобие…
Это они всё про меня одного.
— Вещи собрать, людей покормить, коней оседлать. — командую. — И не перепутайте. Мы возвращаемся в монастырь. Гейла, мне тоже принеси поесть. — говорю выскочившей на порог красотке и следом за ней захожу в шатёр вместе с Карлом.
В дорогу мы отправились где-то через час. Маркиза на прощание меня крепко обняла, Карлу же просто махнула рукой.
Обратный путь в монастырь прошёл без происшествий, если не считать обнаружение разведчиками Эрика косули.
Убили её гады, не спрашивая моего разрешения, думали порадовать своего настоятеля. Спросили бы — не разрешил, мяса у нас в монастыре и без дичи полно, а животное очень красивым было, я таких только в зоопарке видел, куда Лесю водил. Жила бы и жила красавица-косуля в лесу, так нет же, попалась на глаза моим воякам. Ругать их, впрочем, не стал. Они не виноваты.
— Я помню, Эрик. — на ходу говорю пристроившемуся рядом сержанту. — Тебе надо о чём-то со мной поговорить. Жду тебя сегодня же после ужина.
Да, надо дать ему наконец-то поделиться тем, о чём он так настойчиво всё порывается мне рассказать, а то действительно выйдет как в мыльной опере — или я умру, или он, или оба в кому впадём, но так и не поговорим.
К монастырю подъезжаем ранним вечером, часа в четыре после полудня. Конечно же нас заметили издалека и встречают. Понятно, кузина не выйдет, у неё сейчас дел выше крыши в лазарете. Раненых доставили под сотню, и все тяжёлые, хотя там на месте сражения их немного подлечили.
Ага, как же, не выйдет она. Нет, действительно не вышла. Выбежала из главного корпуса лазарета, едва я проехал арку ворот. Идёт, улыбается, так искренне, так светло и радостно, что у меня по всему телу тепло разлилось.
— Привет, Юль. — спрыгиваю с лошади и раскрываю объятия.
— Здравствуй, Степ. — прижимается и целует меня в скулу. — Я переживала за тебя.
— Чего за меня переживать-то? — смеюсь. — Приехал. Увидел. Победил.
— Наслышана. Мне тут уже наговорили всего такого, что даже с трудом верится. Ты меня прости, Степ, я к брату Симону, там несколько сложных случаев. Отдохни с дороги. Как только источник мой опустеет, я к тебе прибегу. Расскажешь всё в подробностях. У меня уши горят в предвкушении! Хорошо?