Почему? Глупый вопрос. Потому что не наделён я властью давать офицерские чины. И? А моя любезная мачеха на что? Если солнце каждый день восходит на востоке, а заходит на западе, то и в будущем так будет. Если Машенька моя герцогинька никогда не отказывала мне в просьбах, значит и со своим разведчиком решу вопрос.
Вижу, обиделись немного, и пусть. Мне давно пора начать показывать зубки, иначе сядут на шею, потом трудно оттуда будет согнать. Понимаю, что они за меня волнуются, но тон свой должны сдерживать, я им не мальчишка.
Ангелине взобраться в седло помог Ник, и мы небольшой кавалькадой в десяток всадников двинулись по краю Дворцовой к Посудному проулку. До невольничьего рынка пришлось пропетлять, так как одну из улиц перекрыли из-за ремонта мостовой. Дорожники и здесь предпочитают работать в часы пик, нет бы чтобы ночью перекладывать булыжники.
К нужным воротам подъехали со стороны вербовочного пункта, перед дверью в который стоял одноногий капрал и лузгал семечки, что-то громогласно объясняя дюжине толпившихся вокруг него городских босяков. Соседство невольничьего рынка и рекрутингового агентства мне кажется символичным, участь обычных солдат тут не намного лучше рабской, хотя, надо признать, армия здесь один из немногих социальных лифтов, и кому-то удаётся по нему подняться.
Ничего себе, я-то думал, раз война, то в королевское войско берут всех без разбора, так сказать, мяса мало не бывает, однако, смотрю, капрал половину желающих прямо с порога гонит. Могли бы такого заслуженного ветерана и исцелить, вернуть ему ногу. Ага, кто, интересно, таким займётся? Даже моя любимая Юлиана просто пальцы дядюшке Ригеру неделю отращивала, так и то, по великому блату, ну, то есть, по моей просьбе, когда я ещё в нашей семейке числился неодарённым.
Кстати, вот ещё, как по мне, неплохая тема — находить сильных, опытных, добрых, но увечных вояк, исцелять и брать к себе на службу. Точно, вот как только стану герцогом, королём или императором, так сразу же подобным рекрутингом и займусь. Размечтался, да, мне бы прецептором стать, ну, или, коли стащат с меня всё же рясу, каким-нибудь графом. Вряд ли бастард может подняться выше. Даже такой могучий маг и целитель? Пожалуй, я себя немного недооцениваю.
Ох, оценишь тут, чёрт возьми. Я же деньги забыл взять. И в этот мир притащил свою рассеянность? Помнится, как об оставленных на тумбочке у двери паспортах вспомнили с Дашей уже на половине пути к аэропорту. Тогда-то я в произошедшем сделал любимую виноватой, а сейчас на кого свалить? На Карла, естественно, на кого же ещё? Гляжу на него, он улыбается, прочитал мои мысли и хлопает себя по кошелю. Молодец, не забыл. Мешочек тот самый, с тремя тысячами драхм, на целый десяток рабов хватит, не на одну лишь негритянку. Стоп, а сколько чернокожая девчонка может стоить, всё-таки экзотика? Это за Юльку Карина в своё время пару сотен заплатила, а тут наверняка ценник повыше. Балбес, вчера надо было спросить.
Местные невольничьи рынки мало похожи на те, которые описаны в наших земных книгах, здесь всё выглядит не так печально. Никто на помостах голышом или в одеждах рабов не выставляет, они вообще сидят на лавках, а многие и под навесами. Восемь длинных торговых рядов полны народа — продавцы, покупатели и сам товар. В начале каждого ряда товар сам является продавцом. Спасающиеся от голодной смерти люди предлагают себя на продажу — на пять лет, десять или пожизненно. Лошадей мы оставили у коновязи перед входом под охраной одного из гвардейцев, а сами дружным коллективом направились пешком.
— Ты же пьёшь как бык, Чибит! — басит одному самопродающемуся толстый мужчина в ярко-зелёном камзоле. — С дружком твоим Ллойдом намучился, ещё тебя учить.
— Знаешь же, какой я хороший мастер.
— Был мастером, был, пока всё мастерство не пропил. Вон у тебя руки дрожат. Где вчера на огненную воду денег взял? Заработал на городских работах? Вот там и старайся, мне ты не нужен.
Дальше немного другая картина, вот приговорённых к каторжным работам продают закованными в кандалы или забитыми в колодки и, как правило, партиями от десяти человек.
— Мы чёрную ищем? — уточнил милорд Монский. — Смотри, вон жёлтенькая девица, и какая крутобёдрая, и симпатичная.
— Жёлтую предлагаешь взять? — останавливаюсь так неожиданно для сопровождающих, что идущие позади Эрик с Ангелиной едва в нас с Карлом не врезаются. — Не, больно взрослая. Мне нужно лет до пятнадцати на вид.
— Да жёлтые не так интересны. — вдруг подала голос моя служанка. — У нас в Раздольном после случившейся шесть лет назад лихорадки половина села жёлтыми ходят. Правда, у этой глаза раскосые, но кожа-то почти обычная.
А ведь дело говорит. Чтобы по настоящему порадовать любимую кузину, нужно действительно негритянку прикупить. Людей, перенёсших жёлтую лихорадку, мне нередко приходилось видеть и в Неллере, и в Готлине. Почему-то в столице вот не попадались. Может я просто внимания не обращал.
Киваю и прохожу мимо уроженки Кольдера, материка, где обитают люди, похожие на наших азиатов. Дошли до самого конца первых двух рядов, чернокожие на продажу попадались обоего пола, но вот, чтобы нужного возраста, не увидели.
Пожилую дебелую тётку, выставившую полтора десятка человек, среди которых оказалось то, что мне нужно, мы нашли в пятом уже ряду.
— Восемьсот⁈ — возмутился Карл, услышав стоимость чернокожей девчонки лет тринадцати.
— Да. — кивнула устало торговка. — Предупреждаю сразу, итерийского она не знает совсем. Её меньше трёх месяцев назад только выгрузили в порту Дармига, и никто с ней не занимался.
— Подожди, уважаемая, — выступил я вперёд. — Вот эта тощая девчонка, не знающая нашего языка, с плоским как у утки носом, лопоухая, рот большой как у лягушки, губы такие толстые, что, такое впечатление, будто по ним били, на левой руке какая-то язва, и, ты говоришь, восемьсот драхм?
— Поищите дешевле, благородный господин, простите, не знаю вашего титула. — пожала она плечами. — Сама за неё семьсот отдала в порту. Её ещё лечить пришлось, простыла. Еле выходили. Будете брать?
Удалось скинуть в цене только двадцатку, да и то, только потому, что Ангелина, за ширмой осмотрев девчонку, обнаружила на её теле ещё четыре язвы подобных той, какая красовалась чуть выше ладони. Сомневаюсь, что тётка реально выложила за такую рабыню семьсот, да вот пойди, проверь. Не отправляться же на западное побережье континента, чтобы уличить работорговку во вранье. Сколько же тогда бы стоила красотка с чёрной кожей? А они тут такие бывают? Ладно, Юлиане же внешность девчонки не очень-то и важна, и такая подойдёт в пару к Гойко Митичу. Вот кузина обрадуется-то.
Да, Юлия обрадуется, зато я расстроен тратой. Нет, золото я заплатил, только явно много больше, чем рассчитывал. Из-за этого от дальнейших покупок обслуги отказался. Пусть Ригер с Эльзой сами себе выберут, кого им нужно, деньги я им оставлю в нужном количестве, или лучше пусть возьмут из оплаты за наши монастырские товары.
Первый блин комом, не стоило мне давать распоряжение продавать, как в розницу, так и оптом. Тот же воск, если его разделить на мелкие партии, приносит доход на треть больше, чем при продаже его возами. А наладь производство свечей из него, то получишь три цены. Ну, это уже пусть бывший опекун со своей супругой думают как лучше. В любом деле имеется и свои минусы. Просто так привозить сюда свечи или наладить их производство нельзя, вначале вступи в цех свечников, в гильдию, тогда получишь разрешение на торговлю. И, увы, не бесплатно.
— Тебя как зовут, чудо? — спрашиваю у девчонки.
Она с удовольствием жуёт козинаки, которым с ней поделилась Ангелина. Ещё одна сладкоежка на мою голову? Нет, не на мою. Пусть с ней кузина разбирается, мне, главное, подарок живой и здоровой до Неллера довезти. Вечером займусь её исцелением.
— Эоияо. — пояснила молоденькая рабыня.
Это вот что она сейчас ответила? Имя или моя твоя не понимай? Ерунда, есть, пить умеет, мимо рта не пронесёт, а языку Юлиана выучит, у кузины здорово получается, Гойко Митич после нескольких порок очень быстро всё начал понимать, а вскоре и лопотать по нашему.
— Будешь пока Эй ты. — говорю чёрной рабыне. — Кивни, если поняла. Ну, чего глаза-то пялишь?
— Хватит уже, Степ. — смеётся милорд Монский. — Не видишь, ничего ещё не понимает. Но глазки сообразительные, научится. Других рабов, получается, сегодня покупать не станем?
Машу рукой, и мы направляемся к выходу. Мои парни раздвигают для меня дорогу. У выхода опять вижу того Чибита, понуро сидевшего на бревне. Так его никто и не покупает. А что он за мастер? Вдруг какой-нибудь редкий? Алкоголизм магией лечится не хуже венерических заболеваний, а спиться по новой ему мои управители не дадут, братья очень строги с обслугой, чуть что не так, иди к столбу и получай плетей или палок.
— Что ты умеешь делать? — спрашиваю, останавливаясь перед мужчиной.
— А вы с какой целью интересуетесь? — он встал, поклонился, внимательно осмотрел меня, видимо, что-то для себя решил и поморщился. — Нет, я из Рансбура в какую-нибудь глушь не поеду.
Надо же, как быстро вычислил во мне провинциала, и одёжка богатого аристократа вкупе с драгоценностями моего статуса приезжего от него не скрыли. Столичный снобизм, смотрю, даже босяков и алкашей пронизал насквозь. Ну, не хочешь, как хочешь. Моё дело было предложить.
С рынка мы отправились назад к «Золоту Кранца», где на лестнице меня встретил спускавшийся вниз лейтенант Николас с известием о пропаже виконта Виталия и баронета Вирна. Пришлось изображать озабоченность и врать, что их судьба мне не известна. Как вчера после вертепа расстались, так больше и не виделись.
— Милорд, они тебе не говорили, куда собираются? — спрашиваю у Карла.
— Вроде в какой-то трактир, только названия я не запомнил. — развёл руками мой друг. — А зачем они тебе, лейтенант? Брось. Развлекаются поди где-нибудь. Повеселятся, протрезвеют и придут.
Нет тела — нет дела. Так что, нечего моему сыскарю себе голову всякой ерундой забивать. Пусть лучше займётся гвардейцами капитана Бюлова. Мало ли какие у них тут подозрительные связи могли образоваться. Вдруг кого-нибудь из них враги завербовали? Так-то Николас держит ситуацию под контролем, но пусть усилит бдительность, нам вскоре возвращаться домой, не хотелось бы привезти в родной край предателя.