Купцы, поначалу возмутившиеся такими ограничениями, быстро их оценили и были несказанно довольны, неожиданно получив столь серьезную охрану своих товаров.
В первую же ночь караульные пристрелили двух воришек, попытавшихся перелезть через забор и проникнуть в сарай с купеческими товарами. Базарная стража молча забрала трупы, даже не пытаясь выяснить причину столь жестких мер, примененных к жителям города.
Еще через день, на Топ-Гара и пятерых новобранцев попытались напасть. Десяток членов ночной гильдии, вооруженные ножами и дубинами, бросились в драку, надеясь на внезапность и количество, но были встречены яростным блеском клинков.
Одного из парней Топ-Гара слегка зацепили ножом, другому досталось дубиной по спине. Этим потери сотни и ограничились. Нападавшим не повезло. Гвардейцы не оставляли за спиной живых врагов.
Командир базарной стражи попытался было задержать гвардейцев до выяснения обстоятельств дела, но услышав, что таких головорезов в городе целая полусотня, скрипя зубами, отступил, понимая, что подобное задержание может стать для него фатальным.
После этого нападения Ал-Тор приказал перемещаться по городу только группами не меньше пяти человек, а казначей, Топ-Гар и сам юноша должны были иметь при себе не менее десятка. На последнее ему пришлось согласиться только после того, как сотник заявил, что уйдет в город один, если Ал-Тор не будет перемещаться по городу в сопровождении десяти гвардейцев.
На четвертый день казначей объявил, что нашел всех нужных в замке мастеров и теперь можно смело отправляться назад, предварительно побывав в женских загонах. Скрипнув зубами, Ал-Тор мрачно кивнул головой и приказал готовить караван к отъезду.
Утром, быстро проглотив поданный трактирщиком завтрак, юноша крикнул Топ-Гара и собрался было идти, когда в зале появился казначей, заявивший, что пойдет с ними. Молча пожав плечами, юноша развернулся и не спеша двинулся в сторону рынка.
Сотник, не забывший, в загонах каких торговых домов они были в прошлый раз, уверенно вел спутников сквозь путаницу базарных рядов. Ал-Тор небрежно скользил взглядом по выставленным товарам и рабам, думая о чем-то своем. Неожиданно сотник остановился и бросил на казначея недоуменный взгляд.
Юноша открыл было рот, чтобы узнать, в чем причина такой остановки, когда услышал, как из-за жердей загона кто-то громко выкрикивает его имя. Ал-Тор быстро пробежал взглядом по рядам девушек в одинаковых одеждах из мешковины. Неожиданно его взгляд наткнулся на знакомое лицо и через мгновение юноша понял, что перед ним стоят все три дочери графа Мадерра.
В одинаковой одежде, в ошейниках, с распущенными волосами, они ничем не отличались от трех десятков своих товарок. Окликнула его, конечно, младшая из сестер. Убедившись, что ее узнали, девица шагнула вперед, насколько это позволяла цепь, пропущенная через кольцо в ошейнике, и заговорила.
– Граф! Как я рада, что встретила вас. Вы должны немедленно выкупить меня. Это какое-то недоразумение. Я не могу находиться в этом свинарнике. Этот старый дурак, мой папаша, не смог по достоинству оценить ваше благородство и к тому же умудрился промотать все наше состояние. Но при чем тут я? Мое место рядом с таким сильным и богатым человеком, как вы. Надеюсь, вы уже забыли то маленькое недоразумение и готовы прийти на помощь девушке благородного происхождения как настоящий кавалер.
Девчонка тараторила без умолку, не давая Ал-Тору вставить хотя бы слово. Не дослушав ее монолог до конца, Ал-Тор повернулся к казначею и негромко спросил:
– Ты за этим привел меня сюда?
– Нет. Честно говоря, я и не знал, что их привезут на этот рынок. Обычно таких рабов продают в столице.
– И кто же теперь наши новые соседи?
– Какие соседи, мастер? – неподдельно удивился старик.
– Которые купили их удел.
– Нет никаких соседей. Их земля теперь принадлежит нам. Вместе с родовым замком и всеми хозяйственными пристройками. Я же говорил, удел расширять надо, а у нас право первого слова.
– Это как?
– Мы можем первыми выкупить любой удел, который объявлен на продажу из-за разорения, по цене, указанной коронным судом. Что я и сделал. Так что мы теперь будем не только с прибытком, но и с новой землей.
– А они? – кивнул юноша на сестер.
– А что они? Рабыни.
– Но ведь она окликнула меня, и я не знаю, что сказать.
– А ты и не должен ничего говорить, сынок. У благородного человека не бывает знакомых рабынь. Только те, которые ему служат. – Жестко усмехнулся старик.
Привлеченный криками девушки, к загородке подошел торговец рабами. Убедившись, что шум подняла рабыня, он быстро навел порядок в рядах, огрев возмутительницу спокойствия плетью. Взвизгнув, та быстро опустилась на колени, как того требовал порядок продажи.
Развернувшись к стоящим за загородкой, купец открыл было рот, чтобы возмутиться нарушением правил, но, наткнувшись на взгляды дюжины вооруженных мужчин, моментально сообразил, с кем имеет дело.
– Желаете пройти к помосту и осмотреть товар, господин? – вежливо поинтересовался купец, понимая, что оружие эти люди носят не для украшения.
– Если только в твоем загоне есть девицы благородного происхождения с родовыми грамотами. Этих трех в расчет не бери, – ответил казначей, небрежно показав на сестер.
– Так и знал, что здесь от них толку не будет. Придется везти за море, – недовольно проворчал купец.
– Ты не ответил на вопрос, почтенный, – мрачно прервал его излияния Ал-Тор.
– Есть парочка. Одна наша, местная. Из семейства осужденных за измену короне. Вторая, красотка, но из серединных земель. На нашем языке ничего не понимает. И скажу честно, странная девчонка.
– И в чем же заключается ее странность? – спросил казначей.
– Молчит все время. Я даже решил поначалу, что она немая, но потом услышал, как она что-то шепчет на своем варварском языке. Красивая, конечно, но словно грезит наяву. Другие орут, визжат, плачут, наконец, а эта, как пришибленная, молчит и молчит.
– А ее грамоты настоящие или у соседнего писца куплены, – неожиданно спросил Топ-Гар.
– Ее грамоты даже нашим послом в их стране переведены и подтверждены его личной печатью. Она дочь какого-то их князя, казненного за преступление против варны. Я, правда, так и не понял, что это такое. Говорил тут со знающими людьми, так они объяснили, что, мол, это преступление против их веры. Уж не знаю, что это там за вера такая, но, видать, все серьезно, коли за это даже князей казнят.
– Девчонка смуглая, волосы длинные и глаза черные? – неожиданно спросил казначей.
– Откуда вы знаете, господин? – растерянно спросил купец. – Вы ее словно видели.
– Я видел людей оттуда. Покажи нам девку.
Купец согнулся в поклоне, приглашая их пройти на территорию загона. Ал-Тор повернулся к казначею и тихо спросил:
– Зачем нам пришибленная? Может, у нее и вправду с головой не все в порядке.
– Не думаю. Просто девочка никак не может поверить, что это все с ней происходит. Дочка князя – и вдруг рабыня. Такое и здоровый мужчина не сразу перенесет. Ничего. Сейчас попробуем ее разбудить.
– Как?
– Всему свое время, сынок. Увидишь, – усмехнулся старик, – скажу только одно. Если с ней все в порядке, и грамоты настоящие, то лучшей наложницы и искать не надо. Их там с детства приучают о мужчине заботиться. Даже наука особая есть.
– Ты, старый, ври да не завирайся, – вмешался в разговор сотник.
– Он правду говорит, – вступился за казначея Такеши, – я проходил по их землям, когда Юко искал. Там даже храм есть, где юношей из благородных семей искусству любви учат. И жениться они могут только после того, как смогут жрицу храма ублажить.
– Так, что, они и девчонок в таком храме учат? – заинтересованно спросил Ал-Тор.
– Насчет девчонок не знаю, врать не буду, но храм есть.
– Учат, – ответил казначей, – и не только любить, но и вообще, о нуждах хозяина дома заботиться. У них вера такая, муж – это хозяин и господин, и чем лучше она о нем заботится, тем лучше ей в следующей жизни будет.
– В какой следующей? – не понял Ал-Тор.
– Потом расскажу, – отмахнулся казначей, – сначала надо с делом разобраться, а там уж, если все сложится, расскажу все, что знаю, – пообещал старик, хитро подмигнув сотнику.
– Ох и доиграешься ты у меня когда-нибудь, старина, – беззлобно проворчал Ал-Тор, показав казначею жилистый кулак с ороговевшими костяшками.
Усмехнувшись, казначей неожиданно боднул лбом кулак Ал-Тора и, подбоченившись, ответил:
– Старого кобеля новым фокусам не обучишь, а кулаки свои для врагов побереги.
Рассмеявшись, мужчины вошли под навес, устроенный перед невысоким помостом, на котором показывали рабов. Гвардейцы моментально оцепили двор, отсекая любопытных и внимательно оглядывая каждого проходящего.
Такеши встал за спиной Ал-Тора, полностью скрыв его от глаз оставшихся на улице.
Купец, Ал-Тор и казначей расположились в плетеных креслах, расставленных вокруг небольшого, изящного столика, на котором сразу появились вино и свежие фрукты. Расторопный слуга подал купцу небольшую шкатулку. Откинув резную крышку, купец извлек из нее несколько свитков и передал их казначею.
– Вот. Убедитесь сами, господин. Родовые грамоты, их перевод и купчая на рабыню. Все как полагается. Даже копия приговора ее папаши есть. Все печати целы. Берег как собственный глаз. С благородными вечно такая морока. На простую купчую оформил и порядок, а на этих целый сундук грамот возить приходится.
– Но ведь они и стоят дороже, – небрежно ответил казначей, внимательно просматривая грамоты и особое внимание уделяя печатям.
– Это верно, господин, – улыбнулся купец на замечание старика.
– Что ж, грамоты действительно подлинные, – удовлетворенно произнес казначей, аккуратно складывая их на столе, – даже печать посла и та настоящая. Похоже, старина Гуристар все еще служит в посольском диване и возвращаться в империю не собирается.