- Вам сюда нельзя, - громко сказал одна из танцовщиц в откровенном белье. Она располагалась в кресле на против зеркала, ногой на высоченной шпильке упиралась в трюмо.
- Можно, - гаркнула, не глядя.
Почему все считают, что знают лучше меня. Почти догнала Волчицу, перед тем как она плюхнулась в одно из кресел и прикрыла глаза ладонью, словно устала.
- Ничего не говори, - проговорила блондинка очень тихо
Я подняла руку и замерла. И что сделаю этой рукой, поглажу по голове, как псинку? Она меня цапнет. Поговорить, утешить добрым словом? Зачем бежала сюда? Догнала, а как я восприняла тот факт, что моя соседка по комнате - танцовщица приватных танцев и возможно девушка, оказывающая услуги интимного характера?
Мозг не мог профильтровать информацию и отказывался воспринимать, как данность. Он молчаливо ставил блок.
Это все та же моя соседка? Да. Ее куча мужиков видела голой. Да. Она торгует телом. И? Мне омерзительно к ней прикасаться?
Присела на корточки рядом с Волчицей. Та по-прежнему отказывалась убрать руку от глаз. Пряталась за плотной, непробиваемой стеной. Я уверенно опустила руку на колено подруги. Нет. Мне не омерзительно.
Обе не шевелились. А Волчица не убирала ладоней от лица, пока не расслышали звук открываемой двери.
Знакомые голоса прозвучали громко и заставили подняться с корточек. Девушки-танцовщицы зашептались. В проеме замелькали лица.
Улыбки на лице Хаски напрягали с недавних пор. Мышцы тела разом сжались, натянулись в предчувствии удара.
- Весело у вас тут, - Дмитрий шел по комнате, оглядывал туалетные столики. Зеркала. Пустые места.
Натолкнувшись взглядом на одну из девушек, замершую, та что пыталась меня прогнать, подмигнул и улыбнулся. Только я знаю, что таила эта улыбка. Ничего хорошего. Это смесь фальши, яда, которая обеспечивала постоянное отравление, в последствие от которого умираешь.
- Никогда не был в проститутском гальоне, - по другую сторону туалетных столиков параллельно Хаски шел Трески.
Он, натолкнувшись на взгляд одной из танцовщиц, потерял к остальным интерес. Положил ладони на стол рядом с девушкой и что-то начал втирать.
Польски рассматривал всякие предметы антуража. То одежду, то показывал на наручники и, улыбаясь демонстрировал. Процессию замыкали трое адекватных: Маша, Кристина и Виталик. Спокойно и чуть настороженно.
С тяжелыми ударами сердца в груди считала каждый шаг Хаски, приближающий его к нам. Пока он показывал холодное равнодушие. Но я знала, что конечная цель мы. И я права.
Возле нас. Его кроссовки внизу. Провела осмотр от его ног, обтянутых джинсами, вверх по футболке черной и прямо до глаз. Последний шаг. Наигранно обращался к подруге, сидящей в кресле:
- Эй! Волчица или как там тебя? Как насчет поработать? - захотелось поставить барьер между ними.
Подруга подняла глаза, стараясь казаться равнодушной. Плохо у нее получалось. Чуяла напряжение в ее венах на висках. Вот и уродство Бастарда проявилось. Вены очень вздутые и надувались иногда неровными корявыми дорожками.
Улыбка не сходила с губ Хаски. Покопался в кармане джинсов и достал кошелек. Оттуда вынул небольшое количество купюр. Прошелестел бумажками, перетирая между пальцами, и поднял бровь вопросительно:
- Как насчет развлечь нас, скучно тут. Макс, Санек, знаю вы не откажетесь? - Хаски развернулся к друзьям в ожидании ответа.
- А ты тоже? - Макс оторвался на мгновение от девушки, которой что-то болтал на ухо. - Ты же не трахаешь бацильных?
- От минета не откажусь, - затем Хаски вновь повернулся к Волчице. - Анальные, оральные утехи и так далее, ну ты девочка умелая. Понимаешь, о чем я. Групповые услуги, - не видя реакции от Волчицы, поднял руку с деньгами высоко вверх и разжал пальцы.
Купюры крутились, вертелись, как ненужный мусор, плавно лавируя на голову Евлампии и рядом под ноги. Мне показалось или Волчица взялась руками за подлокотники кресла с намерением встать. С какой целью?
Резко дернулась наперерез. Встала между Хаски и креслом почти вплотную. Дмитрию пришлось перевести взгляд на меня немного самодовольно, с ноткой превосходства:
- Не, Ананина, на тебя не встанет. Двинься, - но вопреки ожиданиям не отодвинул, а ждал, когда сама уйду.
- Уйди отсюда, - прошептала. Прошипела или огрызнулась.
- Что пищишь? - наклонился к уху.
- Уйди, - увереннее добавила я. Хватит. В конце концов, не могла наблюдать за избиением младенцев. - Ядом поливайся в другом месте. Каждый зарабатывает, как может.
- То есть, торговля телом это нормально и ты тоже не прочь попробовать себя реализовать на данном поприще? Нализывать члены старых извращенцев и стонать, как шлюха? Так, отчего мне отказала или надо было деньги предло...
- Не тебе рассуждать о моральных ценностях, - резко перебила, проглотив предложение денег про себя, будто не слышала.
Хаски закончил ломать комедию и максимально наклонился вниз, согнув шею. Разница в росте около тридцати-сорока сантиметров. Ощутимая. Пока страх не заслонил эмоции постаралась выдать все, что накопилось внутри за прожитое время в шкуре Бастарда. Говорила четко, но тихо:
- Это то, во что вы нас превратили! В отребье, в проституток, прислугу! - с пылом прорычала ему в лицо. - Вы! Вы изо дня в день поливаете пренебрежением! Толкаете, пинаете и считаете, что имеете на это право...
Но Хаски не привык слушать слишком долго, перебил на полуслове и зашипел через сжатую челюсть:
- Потому что вы и есть грязь под моими ногами. Посмотри на себя. Как ты выглядишь? Как урод. Привлекаете внимание своими жуткими хаерами и раскрасами...
И я не умела долго слушать, когда есть что высказать:
- Мы пытаемся наоборот не привлекать к себе внимание этим нелепым видом! - взревела, наконец, перейдя с шепота на выкрик.
Привлекла всеобщее внимание. Макс перестал обхаживать танцовщицу. Я подписала себе приговор, судя по сжавшимся в прищуре глазам.
- Мы пытаемся, чтобы, вы, - ткнула Хаски в живот пальцем, куда дотянулась. Терять нечего. - Перестали нас воспринимать, как проституток! Чтобы, ты, не воспринимал меня, как девушку! Чтобы держался подальше! Лучше быть уродом, чем вытраханной в какой-то подворотне твоими дружками. И при этом даже не иметь возможности отказать, потому что мне так сказал АРИСТОКРАТ! - выделила их принадлежность к голубой крови.
Прорвалась плотина и хлестала водопадом с ненавистью.
- Чем, ты, заслужил право мне приказывать? Ты. Чем ты заслужил? Тем что родился в известной семье с кучей бабла? Очнись. Мир крутится не только возле тебя, - воцарилось молчание. Долгое, немного покалывающее напряжением. Я сейчас чуть не проболталась, что мир и вокруг меня вертится. Слова закончились, но Хаски, спрятав руки в карманы, не двигался. Не реагировал. Как будто его выключили.
Я не уследила. Не заметила резкого выпада. С моей-то реакцией не увидеть подачи. Горло сильно сдавило. Ему перекрыли кислород. Тело, как кукольное, безвольное приподняли за шею, но носками оно касалась пола. Я испуганно сжала руки перед собой, которые душили.
Волчица вскочила с кресла. А я трепыхалась, глядя в пылающие глаза, с бурей эмоций внутри. Руки еще сильнее сжались на моем горле.
- Ты не разевай рот на то, чего не знаешь, - Хаски последний раз встряхнул и, о чудо, я грузно опустилась на ноги. Едва не потеряла равновесие и не упала перед ним на колени.
Жадно вдыхала воздух, руками массировала кожу шеи, где отчетливо чувствовала были ранее пальцы. Отступила на шаг назад. Он поняв, что капитулировала, сделал выпад вслед. На этот раз с силой зажал мои два хвоста и дернул вниз, запрокидывая голову. В лицо тихо выговаривая слова:
- Ничтожный Бастард, не трепи языком. Ты понятия не имеешь, как я рос. ВЫ только и умеете, что делать из себя мучеников. ВЫ, позволяете себя гнобить. Покорно сложили ручки и идете к своей участи. ВЫ, нам разрешаете командовать. Послушно облизываете, когда мы этого требуем, - Хаски замолчал, и я понадеялась, что он высказался, но нет.
Неожиданно парень прислонил к моему виску руку? Палец? Не совсем поняла.
- Тебе когда-нибудь мозги грозили продырявить? Тебя когда-нибудь били два дня и три ночи до посинения, до такого состояния, что не ощущаешь ни рук ни ног и отключиться не можешь? А тебе одиннадцать лет?
Я перестала ощущать боль в волосах, или может Хаски просто придерживал, чтобы не смогла уйти.
- А тебя когда-нибудь заставляли жрать яд и в уме искать пути выбраться из плена? Нет. Ты, Бастард, предпочтешь покорно сложить руки и ждать своей участи. А я... никогда... никому... не позволяю собой командовать. Я очень много сил вложил в то, что имею и чем управляю. С малолетства прикрываю папочкину задницу, пока он потрахивал очередную любовницу за спиной матери. Для меня он ничего... на хрен... не сделал в этой жизни!
Никак не ожидала услышать эту фразу. Хаски отпустил меня также резко и отошел на несколько шагов в бок.
- И ему не позволю собой командовать! - окончание речи Хаски расслышала под шум бьющегося о пол огромного передвижного зеркала. Звон стекла еще долго громыхал. Я лишь инстинктивно отпрянула от места удара, а Волчица успела приподнять ноги над полом.
Хаски поспешно удалялся прочь из комнаты. Никто не шевелился, каждый ждал пока шум от упавшего объекта утихомирится.
Дверь с грохотом захлопнулась, штукатурка посыпалась. Реально. Я слышала.
- Ну что могу сказать? - неожиданно веселым тоном отвлек нас Польски, в руках держа хлыст и насмешливо стучал им по кожаному дивану. - По крайней мере Диман выговорился. Целый день пытаюсь его разговорить и мне так и не удалось, а тебе, Ананина... удалось.
Серьезные нотки в голосе Польски. Почему привлекла всеобщее внимание?
Повторно почесала волосы на голове. Больно ведь тянул по началу. Неприятно. Псих. И я такая же.
Что не так в этой картине, спросите вы? И я не найду достойного ответа. Всё не так. Второй этаж в вип-ложе. Танцовщица стриптиза, в леопардовом халатике на одном из кожаных кресел, расставленных по периметру стеклянного стола. Напротив нее - четыре потенциальных клиента. А стремные три Бастарда заняли свободные кресла. Четыре Бастарда, четыре Аристократа. И среди них два заклятых врага. И спрашивается, почему не отказала, когда Пудель любезно пригласил посидеть? Не знаю.