Клинт ответил не сразу. Он всё ещё гладил Бастера.
— Хорошо бы у меня в комнате. Там тихо.
— Нет, — решительно возразила мама. — Ещё чего! Держать тюленя в спальне!
Клинт задумался.
— А если на заднем крыльце? Там тише, чем перед домом.
— С условием, что ты будешь за ним убирать, — согласилась мама. — И сначала промой ящик Бастера дезинфицирующим средством.
— Хорошо. А на дне ящика я сделаю отверстия, чтобы Бастера можно было обливать из шланга.
— Поставь ящик на кирпичи, — посоветовал отец. — Если будешь держать тюленя в чистоте, может, он и выздоровеет.
Бастера поместили в ящике на заднем крыльце. Там было тихо и берега не видно, чтобы тюлень не тосковал. Но, может, ему там не понравилось. Он смотрел на Клинта дружелюбно, но к рыбе, которую тот ему принёс, не притронулся.
— Нужно есть, Бастер. Ты потерял много крови и должен есть, чтобы поправиться.
Бастера это не интересовало. Он весь день ничего не ел. И даже не притронулся к бутылке молока, специально для него разогретого. Но вечером, когда Клинт принёс ему ещё тёплое парное молоко, он стал жадно пить его. Это был хороший признак.
Совсем поздно, когда родители уже спали, Клинт снова вышел на крыльцо посмотреть, хорошо ли его другу. Бастер тревожно ворочался и стонал. Клинт приласкал его, поговорил с ним, и он затих. Но нос у него был тёплый — обычно у животных нос холодный, — значит, у него жар. Он не хотел ни есть, ни пить и, когда Клинт встал, чтобы уйти, снова захныкал.
— Ладно, Бастер, если тебе от моего присутствия лучше, я останусь.
Клинту было холодно в одной пижаме и стареньком халате, поэтому он накинул на себя плащ, что висел здесь же, на крыльце, и, прикрыв полой халата ноги, уселся рядом с ящиком.
— Я здесь, Бастер. А теперь спи.
Хныканье прекратилось, но, как только Клинт снял руку с плеча Бастера, тотчас же возобновилось. Было уже почти два часа ночи, когда ему удалось тайком ускользнуть наверх.
Утром Бастер выпил ещё парного молока и съел кусок лососины, из которой Клинт предварительно вынул кости. Нос у него всё ещё был тёплым, но он проявлял больше жизни. Когда Клинт, уходя на занятия — ему страшно этого не хотелось, — остановился возле него, тюлень даже приподнял голову и начал упрашивать мальчика отказаться от нелепой мысли идти в школу.
— Только сегодня, — объяснил ему Клинт. — А завтра и воскресенье я проведу с тобой. Ты скоро поправишься, Бастер!
Скала
И Бастер поправился с помощью пенициллина и советов доктора Джонса из Кро́ссроудс.
Молодой доктор сказал, что он не ветеринар, но, поскольку у всех теплокровных много общего, он готов выслушать Клинта.
Клинт спросил, можно ли обливать Бастера морской водой.
— Неплохая мысль, — сказал доктор. — Ведь тюлень привык к этой воде. Кроме того, морская вода имеет целебные свойства, их сейчас как раз изучают.
Доктор Джонс приезжал к ним не специально из-за тюленя, он приехал в начале рождественских каникул, когда у мамы был грипп, и, конечно, ему пришлось посмотреть и Бастера. Земля уже вся была покрыта снегом. Тюлень стал очень беспокойным и часто выползал из своего ящика, чтобы походить, опираясь на один здоровый ласт.
Клинт ждал доктора возле крыльца. Низенький и толстый, с гладким лицом, молодой доктор напускал на себя чересчур важный вид: вдруг люди подумают, что такой молодой не может быть хорошим врачом.
— Твоя мама, если она будет лежать, скоро поправится, — сказал он Клинту. — Грипп у неё не тяжёлый, теперь многие болеют у нас в округе.
— Постараемся, чтобы мама не вставала.
Доктор посмотрел на лежащего на салазках Бастера: тюлень крутил головой, требуя, чтобы Клинт ещё покатал его.
— Так вот, значит, твой пациент, Клинт. Он выглядит лучше, чем многие из моих. — Он осмотрел шину на привязанном к телу Бастера ласте. — Очень аккуратно. Сколько времени он ее носит?
— Почти пять недель.
— Вполне достаточно. Если конечность слишком долго находится в одном положении, есть опасность, что сустав останется неподвижным навсегда.
— Я каждый день на некоторое время отвязываю ему ласт, — сказал Клинт, — и массирую сустав.
— Очень хорошо. Ты правильно делаешь.
Доктор, по-видимому, забыл, что сам велел Клинту это делать. Он осмотрел рану на голове Бастера.
— Очень аккуратно зашито.
Рана затянулась, и на голове выросла новая шерсть, только белая. Казалось, по серой голове Бастера кто-то провёл мелом.
— Некоторые женщины в городе специально делают себе в тёмных волосах одну белую прядь. Это модно.
Он опять потрогал шину.
— Как вы думаете, сколько ещё он должен носить её? — спросил Клинт.
Доктор взглянул на него серьёзно.
— Будь он моим пациентом, я бы сейчас снял её.
— Сейчас? — И Клинту вдруг показалось, что наступило рождество: слова молодого доктора были похожи на рождественский подарок. — По-вашему, всё будет в порядке?
— Ничего не могу обещать. Может, кость и не срослась. Но если не срослась до сих пор, то уже никогда не срастётся.
— Тогда я сейчас сниму шину.
Если что-нибудь не так, то уж лучше выяснить это в присутствии врача.
Он принёс щипцы и, вытащив гвозди, снял фанерки. Бастер тотчас же опёрся на освобождённый ласт.
— Нельзя, Бастер!
— Пусть попробует. — Доктор наклонился, чтобы осмотреть ласт. — Здесь был перелом?
— Да, — кивнул Клинт.
— Кость срослась ещё крепче, чем прежде.
Клинт обнял тюленя.
— Слышишь, Бастер? Ты здоров!
Доктор присел на корточки и осмотрел оба ласта.
— Они совершенно одинаковые. — Он встал, отряхивая снег с пальто. — Ну, я пойду.
— Я очень благодарен вам, доктор! Можно прямо сейчас пустить Бастера плавать?
— Самое полезное для него занятие, — улыбнулся доктор.
— Бастер, купаться!
Тюлень приподнялся на передние ласты, словно желая сказать, что рад бы, да не может, но, вдруг почувствовав, что свободен, скатился с салазок прямо в снег.
Они пошли на берег. Бастер ковылял рядом с Клинтом, подавая какие-то звуки, которые должны были означать:
«Сегодня отличный день, и мы идём купаться. Поспешим, пока ещё есть вода!»
Клинт помог ему спуститься по заснеженным ступенькам причала и дошёл с ним до самой воды. Бастер тотчас же скользнул в воду, но вернулся, как только увидел, что Клинт остался на берегу.
— Я не пойду в воду. Бр-р-р! Я замёрзну!
Бастер старался объяснить ему, что он неправ, но Клинт всё-таки не пошёл. Тогда Бастер уселся в воде на задние ласты и стал упрашивать.
— Нет! — Клинт покачал головой и показал пустые руки.
Бастер изобразил на морде полное отчаяние и упал в воду, словно мёртвый. А затем одним мощным движением ушёл далеко-далеко. Его пятнистая шкура замелькала под водой. Вынырнул он в пятидесяти ярдах[4] от берега, поднявшись до плеч из воды, чтобы посмотреть на глупого мальчика, который не понимает, как приятно купаться зимой. А потом снова исчез и появился уже почти у берега.
Клинт, смеясь, погладил его.
— Куда мне до тебя, Бастер! Но не забывай: научил тебя плавать я.
С этого дня Бастер купался, когда ему удавалось уговорить Клинта пойти с ним на берег; а порой, если Клинт бывал занят, Бастер уходил один. Дважды он пробыл в море весь день.
Клинт всегда тревожился, если Бастер подолгу отсутствовал, но он напоминал себе, что вот так, наверное, беспокоилась и мама, когда он исчезал надолго. Правда, зимой для Бастера безопаснее, потому что рыбаки и охотники в море не выходили.
…В последнюю субботу каникул разразился шторм. Бастер ушёл на берег и задержался дольше обычного. Он не вернулся даже к ужину. Впервые, с тех пор как он был ранен, он не явился домой с наступлением темноты — неужели опять с ним что-нибудь случилось? Клинт делал вид, что смотрит в окно на мокрый снег, но в действительности он очень волновался.
— Зов предков, — сказал отец, когда мама подала на стол блюдо жареной свинины и сладкого картофеля. — Бастер растёт, сынок, и ты тоже растёшь. Если он не станет взрослым тюленем, а ты — мужчиной, будет плохо. А взрослым тюленям по ночам не положено возвращаться домой.
Но Клинт хотел, чтобы Бастер вернулся. И расти он не спешил, во всяком случае — пока. Сидеть дома с родителями было куда приятнее, чем ходить в школу, — как хорошо было, когда он ещё не учился! Нет, взрослым становиться ни к чему. Пусть лучше поскорее наступит лето, и они с Бастером отправятся в очередную экспедицию в море…
Мама, по-видимому, уже вторично задавала ему какой-то вопрос.
— Клинт, ты ответил тёте Гарриет?
— Нет ещё, — пробормотал он. — Успеется.
— Послезавтра ты снова пойдёшь в школу, — продолжала мама, — и тебе некогда будет писать письма. А Гарриет заинтересовала твоей работой профессора Уиллса…
— Я напишу сегодня вечером, — пообещал Клинт.
На крыльце раздался шум, и в окне появилась забавная морда Бастера. Он радостно смотрел на Клинта, и Клинт сразу стал самым счастливым человеком на свете.
— Ещё свинины с картофелем, сынок?
— Да, спасибо.
Отец улыбнулся, передавая ему тарелку.
Ужин, который начался в тревоге, превратился в праздник.
Клинту хотелось есть, ему нравились свинина и картофель. Теперь всё стало на свои места: на море шторм, но в кухне тепло и вкусно пахнет. И они все вместе: во главе стола — улыбающийся отец, а напротив Клинта — мама, которая больше не беспокоится и не говорит о письме тёте Гарриет. А в дальнем конце стола, за окном, — Бастер, он четвёртый член семьи. На улице снег с дождём, крыльцо мокрое, но Бастеру всё это нипочём, он чувствует себя не хуже тех, кто сидит в ярко освещённой кухне.
Праздничное настроение не покидало Клинта до самого конца каникул. Из-за непогоды отец не пошёл на лесосплав, и они сели завтракать позже, но так, чтобы Клинт не опоздал на школьный автобус.