руку. Как будто мы стояли в Овальном кабинете или что-то в этом роде.
— Думаю, нам пора заканчивать. Было приятно снова увидеть тебя, Ари.
Я взяла ее руку в свою, и она крепко зажмурилась, пошатнувшись. Мои глаза метались по комнате, задаваясь вопросом, что, черт возьми, происходит, ожидая, что Эштон Кутчер вылезет из-под стола и скажет мне, что я стала панком.
Но ничего не происходило.
И только когда я вышла из здания и добралась до L'Oscurità на свою смену, я поняла одну из многих вещей, которые были не в порядке. Ваза, которую я подарила Дженн несколько лет назад на Рождество, была заменена на другую.
Она ненавидела эту вазу. В этом и был смысл. Подарок-прикол, чтобы она смеялась над ним каждый раз, когда меняла цветочные композиции, которыми была одержима, и видела, как они сочетаются с слишком желтым фарфором.
Но она так и не заменила его, и он год за годом оставался символом нашей дружбы, свидетельством расстояния между нами, которое могло увеличиться, но никогда не разлучало нас.
Оказалось, что и это было ложью.
Избегание Бастиана не уменьшило моего вожделения. Оно когтями пробиралось по моему телу, двигаясь от ядра к голове, наполняя меня безумными мыслями. Я больше не узнавала эту женщину, которая не могла контролировать свое желание.
Черт, кажется, наше влечение удивило нас обоих. Ведь я не видела Бастиана с другой женщиной с тех пор, как мы познакомились, а я? Я просыпалась каждую ночь, мокрая от мечтаний о том, что могло бы произойти, если бы Дана не прервала нас. Стал бы он трахать меня грубо и быстро или медленно и долго? Я никогда не узнаю.
Не знаю, чего я ожидала после того, что случилось в подвале, но не этого. Он вел себя так, словно ему было все равно, что я обхватила его губами, а его "Принц Альберт" колол мне горло. Я гадала, когда у меня появится возможность повторить это, а затем последовал целый ряд разрушительных мыслей, которые, если подумать, были вызваны тем, что, черт возьми, происходило с моей дружбой с Дженн. Одна из многих причин, по которым легенды не должны были общаться со своими друзьями.
Я отвернулась от Бастиана в двенадцатый раз с начала моей сегодняшней смены, заставляя себя сосредоточиться на том, чтобы закончить смену и уйти без очередного импровизированного… что бы там ни было в подвале.
Грэм кивнул головой в сторону Бастиана.
— Что ты сделала?
Я вытерла полотенцем стакан с пивом и протянула ему.
— Что ты имеешь в виду?
Он передал мне еще один мокрый стакан.
— Ты ему нравишься. Ему никто не нравится.
Я опустила стакан и посмотрела в глаза Грэму.
— Я ему не нравлюсь.
— Нет?
— Нет. — Закатив глаза, я вернулась к сушке стаканов.
— Тогда зачем он таскал для тебя сто пятьдесят фунтов льда по лестнице в единственном в своем роде костюме за пятьдесят тысяч долларов?
Я замерла.
— Это был не ты?
Он рассмеялся.
— Ты мне нравишься, милая, но не настолько.
Я покачала головой и откинула волосы с лица, ища в лице Грэма хоть какие-то признаки обмана.
— Но на днях ты сказал "не за что". С чего бы еще ты это сказал?
— Потому что ты очень долго пробыла в подвале. Я продержался около тридцати минут твоей смены, Ари.
— О.
Но это означало, что Бастиан на самом деле носил лед для меня, а это означало, что у Бастиана есть сердце, спрятанное где-то в этом мудацком экстерьере. Последствия этого оказались фатальными.
Грэм наклонил голову и сузил глаза.
— Если подумать, разве Бастиан не был там с тобой? Я видел, как он уходил после тебя с ведрами льда в руках, но не помню, чтобы он входил после твоего ухода.
Я ломала голову в поисках оправдания.
— Да, он накричал на меня за опоздание в тот день. Боже, какой же он придурок.
Я никогда не опаздывала, но Грэм опаздывал, так что он не мог этого знать.
Грэм забрал у меня последний стакан.
— Эй, ну он же принес тебе лед…
Мне не нужно было напоминание.
Мне было проще списать Бастиана со счетов, когда я считала, что в нем нет глубины, когда думала, что он просто придурок, которого я не могу перестать вожделеть. Но когда он делал приятные вещи, не ставя их себе в заслугу?
Эта опасная территория пугала меня.
И, по правде говоря, так и должно быть.
ГЛАВА 20
Этот мир полон красоты, как и другие
миры, и если мы будем выполнять свой долг,
он может быть так же полон любви.
Джеральд Мэсси
БАСТИАНО РОМАНО
— Ты в постели? — Я поднес телефон ближе к уху, чтобы лучше слышать ее ответ.
— Ага. — Тесси вздохнула, как будто была на грани завершения марафона, и это вышло, как визг Дарта Вейдера через линию. — Как иронично с твоей стороны.
Я закатил глаза, хотя она меня не видела.
— Ты вообще знаешь, что такое ирония?
— Да! Я точно знаю! Это антоним к слову "добродушный".
Я пожал плечами. По крайней мере, она знала определение антонима.
— Ложись спать, умник. Уже поздно.
— Ты только что ругался.
— Потому что я взрослый и могу. Хватит менять тему.
— Я не могу уснуть.
Я выругался, провел ладонью по челюсти и подумал, не наорать ли на Джио за то, что он не проверил Тесси.
— И что теперь?
— Думаю, я в порядке. Почему я не могу остаться с тобой? Папа храпит.
— Твоя комната на другом конце дома. Даже не на том же этаже.
— Это страшно!
Я достал календарь и просмотрел списки событий и задач, остановившись на завтрашнем раннем уроке фортепиано.
— Знаешь что… ты можешь остаться у нас завтра или послезавтра. Я договорюсь с нашим папой. Хорошо? Только ложись спать.
— Хорошо. — Через некоторое время я все еще слышал ее дыхание на линии. — Бастиан?
— Да?
— Я люблю тебя. — Ее голос звучал надломленно, хрупкость скрывала силу, которую она обычно носила каждый день, как свои любимые светящиеся туфли.
— Я тоже тебя люблю, Тесси, — пробормотал я по-итальянски.
— Я Контесса.
Я закатил глаза и повесил трубку, зная, что она, скорее всего, не будет спать еще как минимум час, если я останусь на линии. Я хотел ей помочь. Хотел. Но я был не в том состоянии духа. Я слишком много времени провел на охоте, выслеживая добычу, выжидая уязвимого места, чтобы напасть. Если Грэм и был кротом, то он, похоже, не оставил никаких следов. Я пытался найти что-нибудь. Хоть что-нибудь.
Мои голубые яйца также не помогали.
Неделя, прошедшая после того, как мой принц Альберт поцеловал в горло Ариану де Лука, заставила меня начать контролировать свое сексуальное влечение. Как будто я вернулся в свои подростковые годы, когда все, что я получал, происходило на страницах журнала "Плейбой" или сводилось к тому, чтобы потрогать девушку в задней части спортивного зала школы-интерната. Женщины, которых Джио подбрасывал мне, не прекращались, но мой и без того несуществующий интерес уменьшился.
Я мог бы заполучить ее. Я был глубоко в ней. Но когда я трахну ее, по-настоящему трахну, это не будет связано с ограничением по времени и ее оговорками, нависшими над нашими головами. То, что случилось на прошлой неделе, не в счет. Нельзя было съесть закуску и назвать это ужином. Я хотел — мне нужно было насладиться каждым вкусом основного блюда и остаться на десерт.
Я хотел Ариану, и, возможно, это случится. Она работала позже остальных, оставаясь на нечетные часы, в то время как все эти ленивые засранцы оставляли ей большую часть работы по закрытию. Ее премия в конце месяца будет отражать ее дополнительные часы и усилия, прямо из зарплаты всех остальных в ее смене.
Это также означало, что я мог рассчитывать на нее прямо сейчас — дразнить, тыкать и грубить, пока она не сорвется, и мы не рухнем на пол и не вытрахаем из себя ненависть. Тогда я смогу двигаться дальше, нанять кого-нибудь нового и увеличить расстояние между Арианой и Тесси, которая с каждой секундой все больше привязывалась к ней. Черт, я бы оторвал Эверетта от Эльзы, если бы он уже не привязался к ведьме.
Я прихватил несколько папок из ящика, чтобы просмотреть их, когда вернусь домой, просмотрел рабочий стол, еще раз проверил, что у меня ничего не валяется, и, выходя, запер дверь своего кабинета. В баре я ожидал увидеть Ариану, протирающую столы или поднимающую стулья.
Да, они были убраны. Но Ариана не ушла. Она сидела за барной стойкой, сжимая в своих изящных ладонях открытую бутылку водки. И не одну из маленьких бутылочек. Бутылка была слишком большой, чтобы ее маленькие руки могли полностью ее обхватить.
В бутылке не хватало жидкости, больше, чем положено пить человеку ее размера. Глаза ее были закрыты, голова обращена к потолку, она напевала меланхоличную мелодию, от которой мне захотелось подыграть ей на клавишах фортепиано.
Вместо этого я подошел к ней, положил стопку папок рядом с собой на барную стойку и кивнул на бутылку, хотя она закрыла глаза и не могла меня видеть.
— Это будет из твоей зарплаты.
Она приоткрыла глаз.
— Ты всегда такой…
— Засранец? Ты когда-нибудь читала книгу, в которой одна и та же строчка повторяется снова и снова? Это становится скучным. — Я не отступал, когда она закрыла глаза и издала сокрушительный вздох. — Да ладно, Де Лука. Ты можешь быть оригинальнее.
— Я не хочу.
— Хорошо. Может, объяснишь, почему ты пропила, — я бросил взгляд на бутылку водки "Дива" за четыре тысячи штук, — целую штуку водки?
Она откинула прядь волос с лица, как будто эта прядь была источником ее гнева.
— Это моя годовщина смерти.
Я открыл рот, чтобы спросить, что, черт возьми, это значит, но она продолжила, более откровенно, чем обычно, благодаря водке. Я позволил ей говорить, потому что ее секреты беспокоили меня. Я хотел распутать их все, пока не доберусь до центра, где существовала только она.
Черт, это были не те мысли, которые мне следовало бы иметь.