– Это было необычное ощущение, – признался Атрейдес. – Это очень… архаичный способ передвижения.
– Подойди ко мне и постой вместе со мной под дождем. – Эразм поманил его к себе своей синтетической рукой. – Это очень приятно, смею тебя уверить.
Вор послушно встал туда, куда ему велели, изо всех сил стараясь не показать, как ему неприятно и неудобно. Дождь быстро промочил насквозь его рубашку, намочил голые руки, вода закапала с черных курчавых волос на лоб, стала заливать глаза.
– Да, Эразм, это очень приятно.
Робот изобразил смех.
– Ты лжешь.
Сохранив присутствие духа, Вориан ответил:
– Это люди умеют делать лучше всего.
Смилостивившись, робот отвел Вориана из-под холодной капели.
– Давай обсудим Серену. Она привлекательна по меркам человеческих понятий о красоте, не правда ли?
Вор не знал, что ответить, но Эразм настаивал на своем:
– Я видел, как ты вел себя в ее присутствии. Ты бы хотел произвести потомство от этой представительницы дикого типа человека, разве нет? Сейчас она носит ребенка от своего любовника-хретгира, но у нас впереди много времени. Правда, что она не похожа на рабынь, которых тебе дарили для наслаждений?
Вор затруднился с ответом. Он не мог понять, что хочет узнать от него робот.
– Да, она красива и… пленительна.
Эразм издал синтетический звук, нечто похожее на вздох.
– Это очень печально, но, несмотря на многочисленные усовершенствования моих органов чувств, я остался не способен к сексуальной активности. По крайней мере я не могу в этом отношении имитировать мужчину биологического вида. Я потратил столетия, разрабатывая усовершенствования и модификации, которые помогли бы мне воспроизвести ощущение экстаза, доступного даже самым примитивным людям. Но мне не удалось добиться ощутимого прогресса в этом направлении. Все мои попытки иметь дело с рабынями не увенчались успехом.
Взмахнув своими пышными одеждами, робот знаком велел Атрейдесу следовать за собой в теплицу. Пока они шли по садовым дорожкам, царственный робот называл каждое растение и рассказывал его историю, словно читал лекцию несмышленому ребенку или хвастался своими познаниями.
– Серена обладает обширнейшими познаниями в растениеводстве. На Салусе она была выдающимся растениеводом и разводила там удивительные сады.
Вор отвечал односложными вежливыми междометиями, стараясь понять, чем он может помочь роботу. Незаметно он вытер от воды глаза. Намокшая одежда неприятным холодным компрессом прилипла к телу.
Наконец Эразм прямо объяснил, зачем он позвал к себе молодого доверенного человека.
– Вориан Атрейдес, совсем недавно твой отец провел тебе курс лечения, продлевающего жизнь. – Робот снова превратил свое механическое лицо в зеркальную маску, чтобы не намекнуть Вору, чего он в действительности от него добивается. – Скажи мне, что ты чувствуешь теперь, когда к сроку твоей жизни добавились целые столетия. Я уверен, что это величайший дар Агамемнона, такой же щедрый, как твое зачатие.
Прежде чем Вориан успел ответить, в оранжерею вошла Серена, неся серебряный чайный сервиз. Она с грохотом поставила поднос на каменный полированный стол и разлила черную дымящуюся жидкость в две чашки, а потом предложила одну роботу, а другую Вориану. Эразм вытянул из лица зонд и втянул в себя чай, словно пробуя его на вкус. Зеркальная маска сложилась в мину величайшего наслаждения.
– Превосходно, Серена. Замечательный и очень интересный вкус и аромат.
Вору не было никакого дела до вкуса этого напитка. На вкус Атрейдеса, он ничем не отличался от обычного черного горького шоколада, смешанного с несколько подпорченным фруктовым соком. Серена с любопытством наблюдала за выражением лица Атрейдеса.
– Напиток очень хорош! – объявил Эразм. – Серена приготовила его специально для тебя. Я позволил ей выбрать рецепт по ее усмотрению.
– Аромат и букет уникальны.
Робот рассмеялся.
– Ты опять лжешь.
– Нет, Эразм, я просто избегаю прямых ответов.
Вор заметил враждебность во взгляде Серены и подумал, не испортила ли она чай намеренно. Оставив на столе поднос, она вышла, сказав:
– Может быть, мне стоит ходить в школу доверенных людей, чтобы стать более угодливой рабыней.
Вор посмотрел на Серену, удивившись тому, что Эразм не обратил никакого внимания на ее подчеркнутую грубость.
– Меня очень забавляют ее попытки оказать мне сопротивление, Вориан. Это совершенно безобидная непокорность. Она прекрасно знает, что не может бежать отсюда.
Робот помолчал, внимательно глядя на Атрейдеса.
– Ты не ответил на мой вопрос о продлении твоей жизни.
У Вора было время подумать, и он начал говорить:
– Честно говоря, я сам не знаю, что именно я чувствую. Мое человеческое тело осталось таким же хрупким и легко разрушаемым. Я так же подвержен болезням и ранам, но по крайней мере я не стану старым и слабым.
Вор думал об отпущенных ему годах, как о кредитках, которые надо умно потратить. Он проживет несколько человеческих жизней, но насколько важнее стать кимеком!
– Как бы то ни было, но все мои добавочные годы – не более чем мгновение ока по сравнению с долгим веком мыслящей машины, такой, как, например, ты.
– Да, мгновение ока, этот безусловный человеческий рефлекс, я могу представить себе физически и концептуально. Вы используете эту метафору для обозначения чего-то очень краткого и недолговечного.
Заметив на стенах оранжереи экраны, Вор понял, что их разговор слушает всемирный разум.
– Ты всегда так любопытен?
– Любопытство помогает учиться, – ответил Эразм. – Я спрашиваю, потому что я очень пытлив. В этом есть смысл, не так ли? Просвети меня. Я хотел бы еще раз поговорить с тобой. Ты и Серена можете открыть передо мной интересные перспективы.
Вор поклонился.
– Как тебе угодно, Эразм. Однако я должен согласовать свой визит к тебе с плотным расписанием своей работы для Омниуса. Скоро отремонтируют «Дрим Вояджер», и он будет готов к следующему рейсу за данными.
– Да, мы все работаем для Омниуса.
Эразм помолчал. Сквозь мутные стекла крыши оранжереи стало видно, что тучи рассеялись, открыв голубое небо. Дождь прекратился.
– Больше думай о смерти и долголетии. Приезжай ко мне до отлета и поговори со мной.
– Я попробую добиться разрешения на такой разговор, Эразм.
Заинтригованный очаровательной игрой двух человеческих существ, Эразм вызвал Серену и велел ей проводить гостя к карете. Она была так явно враждебна по отношению к сыну Агамемнона, но он проявлял к ней интерес. Физический, умственный? И как можно уловить разницу? Возможно, это станет предметом еще одного эксперимента.
Хотя они едва ли перебросились десятком слов, Вориан чувствовал, что его воображение целиком занято этой женщиной. Он никогда в жизни не встречал похожее на нее человеческое существо женского пола, женщину такой красоты и ума, обладавшую стремлением говорить то, что она думает. Очевидно, Серена Батлер была воспитана ценить в себе личность – точно так же, как Эразм старался улучшить качество собственной независимости. Когда они дошли до входной двери, молодой человек неожиданно выпалил:
– Когда должен родиться твой ребенок?
Лошади, казалось, сгорали от нетерпения пуститься вскачь. Одетый в одежду кучера робот сидел на козлах, неподвижный как статуя.
Глаза Серены расширились от гнева и раздражения. Она уже была готова дать отпор такой наглости и сказать, что это не его дело, но в последний момент передумала. Может быть, Вориан Атрейдес и есть та возможность бежать, на которую она так надеялась. Он обладает информацией, которая поможет ей бежать, кроме того, он пользуется доверием машин. Было бы непростительной глупостью с порога отметать такую возможность. Если же она вместо этого подружится с ним, то разве не сможет она показать ему, каким должен быть свободный человек?
Она тяжко вздохнула и неопределенно улыбнулась.
– Я не готова обсуждать судьбу своего ребенка с чужими людьми. Но, быть может, когда вы приедете в следующий раз, мы поговорим на эту тему. Это будет неплохо для начала.
Вот так. Она сделала это.
С этими словами она вошла в дом и закрыла за собой дверь.
Наблюдая из окна портика за отъезжавшей каретой, Серена Батлер испытывала какую-то растерянность по отношению к этому ослепленному человеку, который с гордостью служил мыслящим машинам. Он настолько не нравился ей, что она не понимала, как сможет в дальнейшем доверять ему. Но, возможно, он окажется ей полезен.
Чувствуя себя очень неловко, успев промокнуть под вновь начавшимся дождем и дрожа от сырости, висевшей в воздухе, она поспешила в теплый сухой дом, чтобы обсохнуть и переодеться. Она почувствовала, как в ее чреве шевельнулся драгоценный ребенок, которому исполнилось уже шесть месяцев, и подумала о своем возлюбленном Ксавьере. Поможет ли ей Вориан вернуться к нему или ребенок будет влачить жалкое существование в плену, так и не увидев никогда своего отца?
* * *
Из всех проявлений человеческого поведения больше всего историй написано о войне и любви.
Трагическая потеря Серены на какое-то время выбила Ксавьера из седла и грозила погрузить всю его жизнь во мрак душевных переживаний. Три месяца назад он увидел остатки ее штурмовика в море Гьеди Первой и прочел результаты непререкаемо точного анализа ДНК клеток крови, собранных в кабине судна.
Он и сам не мог объяснить те чувства, которые теперь его обуревали, но всячески старался, чтобы они не поглотили его целиком. Сначала он хотел безрассудно напасть на какую-нибудь планету всемирного разума, но Серена сурово отчитала бы его за такой поступок. Единственное, что остановило его, – это мысль о ее неодобрении.
Она погибла, сражаясь с бесчеловечным врагом. Ксавьеру нужен был якорь, ощущение какой-то стабильности, прежде чем начать двигаться по жизни дальше. Во имя ее памяти борьба должна продолжаться до тех пор, пока все мыслящие машины не будут уничтожены.