— Да?
А. И. Пессимальный повернул к Ваймсу лицо, слишком мокрое, для такого мелкого дождика. — Я действующий констебль или нет?
— Ну, да, я назвал вас так, но я не ожидал, что вы отнесетесь к этому всерьез.
— Я серьезный человек, командор Ваймс. Нет такого места, где я хотел бы быть более, чем здесь! — сказал действующий констебль Пессимальный, стуча зубами. — И нет такого времени, когда я хотел бы быть здесь, чем сейчас! Так займемся же делом!
Ваймс поглядел на Детрита, который лишь пожал своими массивными плечами. Что-то произошло в голове у маленького человечка, чью спину он мог бы переломить одной рукой.
— Ну раз вы так говорите, — сказал он безнадежно. — Сержант Детрит, вы слышали инспектора. Так займемся же делом!
Тролль кивнул и повернул лицо к лагерю троллей вдалеке. Он сложил руки рупором и проревел слова на троллийском, которые эхом отразились от зданий.
— Что-нибудь, понятное всем? — предложил Ваймс, когда эхо умерло.
А. И. Пессимальный шагнул вперед и набрал полную грудь воздуха. — Рискните, если считаете себя крутыми! — дико завопил он.
Ваймс кашлянул. — Спасибо мистер Пессимальный, — слабо сказал он. — Могу представить, что сейчас начнется.
Луна пряталась в облаках, но Ангве не было необходимости смотреть на нее. Моркоу как-то подарил ей на день рождения специальные часы. Это была маленькая луна, которая каждые двадцать восемь дней поворачивалась темной и светлой половиной. Они, должно быть, обошлись ему в круглую сумму и Ангва носила их на ошейнике, единственной части одежды, которую она могла носить весь месяц. Она не смогла заставить себя признаться, что они ей не нужны. Ты и так знаешь, что произойдет.
Она не могла думать о чем-то другом сейчас потому, что вся превратилась в нос. В этом заключалась трудность волчьего времени: нос становился главным.
Ангва обыскивала аллеи вокруг Паточной улицы, двигаясь по спирали от входа в гномскую шахту. Она кралась по миру цветных запахов, накладывающихся друг на друга, расплывающихся или замерших на месте. Только нос мог восстановить картины прошлого.
Она уже нашла отвалы породы на пустыре. Здесь пахло троллем. Отсюда он вышел, но не было смысла идти по следу, который уже остыл. Сотни троллей надели лишайники и черепа в эти дни. Но в ее память врезался вонючий маслянистый запах. У чертовых коротышек должны быть и другие пути под землю, верно? И шахту необходимо вентилировать, так? Значит пары нефти могут выйти наружу. Может быть запах будет слабым, но ей и такой сойдет. След, вот все, что было ей нужно. Этого будет более, чем достаточно.
Она шла по следу по аллеям и перепрыгивала через стены в полночные дворы, сжимая в пасти маленький кожаный мешочек, друга любого разумного оборотня, под которым подразумевалось создание, помнящее, что его одежда не следует за ним магическим образом.
В мешочке было легкое шелковое платье и большая бутыль полоскания для рта, которое Ангва считала величайшим изобретением за последние сто лет. То, что она искала, нашлось сразу за Бродвеем: на фоне знакомых органических запахов города, выделялась тонкая зигзагообразная полоска зловония, колышимая легким ветерком и волочащаяся следом за проезжающими каретами.
Теперь она пошла осторожнее. Это была уже не Паточная улица, здесь жили люди с деньгами, которые тратили их на больших собак и на предупредительные знаки на дверях — «Несоразмерный ответ». Крадучись вдоль улицы, она слышала, как гремели цепи и взвывали собаки, когда она проходила мимо. Она ненавидела, когда ее атаковали большие свирепые собаки. Ее волосы потом были в таком беспорядке и полоскание для рта мало помогало.
Нитка запаха плыла через ограды Знахарского Проулка, одного из великих архитектурных полудрагоценных сокровищ города. Несмотря на большую популярность этого района, всегда было трудно найти желающих жить здесь. Жильцы редко задерживались дольше, чем на несколько месяцев, они так быстро съезжали, что иногда даже бросали свои пожитки на месте.[13]
Она легко перепрыгнула через ограду, беззвучно и невесомо, и приземлилась на все четыре лапы на то, что когда-то было дорожкой из гравия. Жители проулка редко разводили сады, так как было неизвестно, в чьем саду могли взойти посаженные луковицы.
Нос привел Ангву к зарослям буйного чертополоха. Круг из полуразрушенных кирпичей показывал, что здесь должен был быть старый колодец.
Маслянистый запах стал сильнее, но появился другой, более свежий и более сложный запах, от которого у Ангвы шерсть встала дыбом на загривке. Там внизу был вампир.
Кто-то расчистил сорняки и мусор, включая неизменный гниющий матрас и развалившиеся кресло.[14] Салли? Что она здесь забыла?
Ангва вытащила из полуразрушенного края колодца кирпич и уронила его. Вместо всплеска снизу донесся деревянный стук. Отлично. Ей придется принять человеческую форму, чтобы спуститься, клыки это очень хорошо, но есть вещи, которые лучше сделает обезьяна. Конечно же, стенки были покрыты слизью, но за долгие годы так много кирпичей было потеряно, что спуск оказался легче, чем она предполагала. И колодец был всего лишь шестьдесят футов глубиной, построенный в те времена, когда было широко распространено поверье, что вода, в которой плавает множество крохотных усатых существ, просто обязана быть полезной.
На дне лежало несколько свежих досок. Кто-то, а это могли быть только гномы, прорубился в колодец и положил поперек пару досок. Они забрались так далеко и остановились. Почему? Потому, что они уперлись в колодец?
Под досками была мутная вода или похожая на воду жидкость. Внизу колодец расширялся и гномы были здесь — она принюхалась — несколько дней назад, не больше. Да. Гномы прорубились в колодец, выудили что-то из-под воды и ушли. Они даже не позаботились прибрать за собой. Нос показывал ей это как картинку.
Она крадучись пошла вперед. Ноздрями она могла видеть туннели. Они не были так добротно отделаны, как те, по которым их водил Ардент. С неровными стенками, многочисленными поворотами и тупиками. Необтесанные доски и бревна удерживали зловонную грязь равнин, которая тем не менее просачивалась сквозь них. Эти туннели прокладывались только для того, чтобы успеть сделать какую-то быструю и грязную работу и покинуть их.
Итак… Шахтеры что-то искали, но они не были уверены, что это здесь, пока они не проникли внутрь, на расстояние примерно в двадцать футов и когда они… унюхали это? Каким-то образом обнаржуили? Последний участок перед колодцем был совершенно прямым. То есть они знали куда идти.
Ангва продолжала красться, согнувшись почти вдвое, чтобы не задеть низкий потолок, пока она не сдалась и не превратилась обратно в волка. Туннель снова пошел прямо, он то и дело разветвлялся, но она игнорировала ответвления, хотя запах подсказывал ей, что они достаточно длинные. Аромат вампира по-прежнему был досадной нотой в симфонии запахов и усилилось зловоние тухлой воды, просачивающейся через стены. То тут, то там колонии вирвей покрывали стены. И летучие мыши. Они шевелились.
И тут она почуяла еще один запах, идущий из отверстия в очередной туннель. Он был очень слабым, но без сомнения, это был душок разложения. Свежий труп…
Три свежих трупа. В конце короткого бокового туннеля лежали два, нет три гнома, полупогруженные в грязь. Они светились. У вирвей нет зубов, говорил ей Моркоу. Они ждут, пока будущая пища не размягчится сама собой. И они торжествовали, ожидая когда можно будет приняться за самый большой подарок судьбы, когда-либо выпадавший на их долю. Здесь в глубине, в подземном мире, тела гномов исчезнут при свете.
Ангва принюхалась.
Рассмотрим эти очень свежие…
— Они что-то нашли, — сказал голос позади нее, — и затем, оно убило их.
Ангва прыгнула.
Она не намеревалась прыгать. Это решение принял задний мозг. Ее передний мозг, та его часть, которая понимала, что сержанты не должны расчленять младших констеблей без каких-либо провокации с их стороны, пыталась остановить прыжок в воздухе, но тут уже вмешалась баллистика. Все, что ей удалось сделать, это развернуться в воздухе и врезаться плечом в мягкую стену.
Трепещущие крылья немного переместились, это был звук, который приводил на память мясника, испытывающего трудности с неудобным хрящиком.
— Знаете, сержант, — сказал голос Салли, как ни в чем не бывало. — Вам, оборотням, проще. У вас всегда одно тело и вы не мучаетесь с проблемой массы тела. Знаете, сколько летучих мышей может получиться из моей массы? Более чем полторы сотни, вот как много. И всегда находится одна, которая теряется или летит в другую сторону. Трудно думать о чем-то другом, пока все мыши не соберутся вместе. И я даже не собираюсь затрагивать вопрос реассимиляции. Ощущения, как будто вы чихаете так, как никогда еще не чихали в своей жизни. Задом наперед.
Здесь, в темноте можно было не стыдиться. Ангва заставила себя измениться, борясь каждой клеткой своего мозга с клыками и когтями. Гнев помог ей.
— Какого черта ты тут делаешь? — спросила она, как только у нее появился тот рот, который мог говорить.
— У меня выходной, — ответила Салли, ступая вперед. — Я решила пойти и посмотреть, вдруг удастся что найти. — Он была полностью обнажена.
— Тебе не могло так повезти! — зарычала Ангва.
— О, у меня нет такого носа, как у вас, сержант, — сказала Салли, мило улыбаясь. — Но у меня были сто пятьдесят пять летающих помощников, которые обшаривали большие участки земли.
— Я думала, что вампиры могут воссоздавать свою одежду, — сказала Ангва осуждающе. — Отто Шрик мог!
— Женщины не могут. Мы сами не знаем почему. Наверное, это часть программы, в которую входят также прозрачные ночные рубашки. Еще одно очко в вашу пользу. Когда у тебя полторы сотни тел, трудно упомнить, какие из них несут пару штанов. — Салли поглядела на потолок и вздохнула. — Слушай, я знаю, в чем загвоздка. Это все из-за капитана Моркоу, так?