— Та статуя, — сказал он. — Бюст в кабинете управляющего. Это ваша работа.
— Я несколько раз бывала здесь с визитом, когда училась у графа Видиана. — Эти слова были бесцветными и холодными, просто констатация факта. — Этот бюст — бюст Люко Урна — я подарила управляющему Люко Урну в благодарность за его помощь в воплощении моих замыслов. Он решил убрать его после моего предательства. Я вернула бюст на место.
Объяснение было вполне разумным, но Намиру чего-то недоставало. Шестеренки его разума скрежетали и клинили. Он никак не мог ухватить нужную мысль. Мужчина заговорил, понимая, что не должен так говорить, потому что это грубо.
— А Мардона-три? Накадия? Там вы тоже бывали прежде?
— Нет, — ответила Челис. — Но я помогла им стать тем, чем они являются сейчас. — Она осклабилась. — Удивлены? Я строила то, что мы теперь пытаемся разрушить. Возможно, моя связь с целями наших атак помогла прелату Верджу предугадать удар по Салласту. Очень неудачно, но именно благодаря моим глубоким знаниям Горлан поверил мне.
— Это не… — Ему пришлось заставить себя замолчать.
Она опять была права. Она всегда была права. Челис была сообразительнее его и плела разговоры как кружево. Но где-то что-то по-прежнему беспокоило его. Что бы там ни было, оно нс имело отношения к прелату Верджу.
— Насколько ваш план, — начал он, тщательно подбирая слова, — я имею в виду весь план, от Анкурала до Куата, связан с вашим желанием отобрать у Империи то, что вы ей дали? В какой степени он является просто вашей местью за то, что вам не оказали должного уважения?
Челис втянула воздух резко, со всхлипом. Намир увидел, как пульсирует жилка на ее шее. Он продолжал говорить, не уверенный в том, что сам желает себя слушать и уж тем более получить ответ.
— Вы постоянно говорили мне, что я не понимаю Империи, всего масштаба нашей операции. Ладно, вы правы. Но что изменит Куат? Если мы до него доберемся, если мы выживем и уничтожим верфи, какое это будет иметь значение для войны? Мне все больше и больше кажется, что это просто какая-то самоубийственная вендетта.
Губернатор стояла перед Намиром с суровым застывшим лицом, грудь ее ходила ходуном от сдерживаемого силой воли приступа кашля.
— Огромное, — ответила она. — Все, что мы можем сделать, будет иметь значение. Что же до моих личных мотивов, то они только мои и не имеют отношения к нашим успехам или провалам. — Она чуть поморщилась, голос ее стал тише. — Подобный вопрос вполне мог задать обычный повстанец, но от вас я ожидала большего.
Намир не ответил. Челис избавила его от необходимости отвечать. Внезапно она снова обрела уверенность, к ней вернулась та решительность, с которой она инструктировала старших офицеров или вела себя во время своей первой встречи с Горланом. Это был голос безликого очарования, и Намиру стало на удивление больно, оттого что она пытается так на него воздействовать.
— Кроме того, — продолжала она, — у меня уже есть мысль, как вытащить нас с Салласта целыми и невредимыми. Я не из тех, кто жаждет мученичества.
Их перебило жужжание в комлинке. Намир нахмурился, достал свой из кармана и сунул в ухо. Остальные последовали его примеру.
— Уходите, — хрипло шептал голос. Один из разведчиков Дергунчика. — Они прямо рядом с явкой! Уходите немедленно!
Дергунчик ударила ладонью по пульту двери и бросилась наружу. За ней тут же выбежала Таракашка. Намир глянул на Челис и вытащил ее в переулок.
Алые корпускулярные разряды из переулка осыпали искрами и каменной крошкой лицо Намира. Он попытался разглядеть нападавших, но не смог. Вместо них он увидел Дергунчика и Таракашку на лестнице в начале переулка, которые, пригнувшись, наугад палили из пистолетов. Дергунчик что-то кричала — Намир разобрал только «быстрее» и какую-то ругань.
Он потащил Челис вверх по лестнице, схватил Таракашку за руку и сунул в ее ладонь руку Челис.
— В укрытие, — рявкнул он. — Мы следом. — Таракашка было обернулась к нему, чтобы возразить. «Сосредоточься на бое!» — хотел крикнуть он, но просто выпалил: — Мы с Дергунчиком куда лучше прикроем вас.
Он действительно так считал. Таракашка, может, и была разговорчивым, надежным членом команды, пока он не смотрел, но все же стрелял он лучше. Она убежала вместе с Челис, и Намир занял ее место, стреляя туда, куда показала Дергунчик.
— На счет «три»? — сказал он ей.
Дергунчик кивнула, и после нескольких выстрелов они побежали тем же путем, каким пришли в город. Через улицу, по переулку в них летели бластерные разряды. Оглянувшись, Намир заметил блеск белой брони, но не сумел как следует прицелиться. Он яростно отстреливался одной рукой, надеясь замедлить преследователей. Куда делись Таракашка или Челис, он не заметил.
Намир завернул за угол какого-то каменного дома и чуть не врезался в Дергунчика, которая, замерев на месте, смотрела в сторону явки. Она грубо отодвинула его в сторону:
— Беги, я догоню.
Намир ругнулся и сплюнул:
— Ты чего удумала?
Дергунчик улыбнулась своей грязненькой усмешкой — как порой в Клубе, перед тем как врезать брату-солдату.
— Там, — пояснила она, — мои бойцы.
— Те двое мертвы, — отрезал Намир. — Твоя группа теперь ты.
— Катись ты к хатту, капитан, — ответила Дергунчик и бросилась мимо него обратно.
Он говорил себе, что не сможет остановить ее. И жалел ее. Ему хотелось броситься следом — но он нужен был Таракашке и Челис.
— Удачи, — пробормотал он и бросился прочь от штурмовиков.
Пересекая следующую улицу, Намир даже не услышал взрыва гранаты, который подбросил его в воздух. Все мышцы пронзила боль. Его словно швырнуло о стальную стену. Затем он упал на мостовую и отключился.
Глава 32
ПЛАНЕТА ВИР-АФШАР
Четвертый день операции «Цейтнот»
Девятнадцать лет после Войн клонов
Рядовой Хазрам Намир сидел на койке, разбирая и собирая бластерную винтовку DLT-20А, когда пришло сообщение об Алдераане. Это название ему ни о чем не говорило. Но уже то, что Горлан сообщил об уничтожении планеты по внутренней связи «Громовержца», ясно свидетельствовало: событие экстраординарное. За те два месяца, что Намир пробыл в составе Сумеречной, он насмотрелся на оружие, способное превратить сверкающие города в шлак, сражался плечом к плечу с представителями рас, названий которых не мог выговорить, наслушался баек о Галактической Империи, которая держит в кулаке миллионы звезд. Если бы ему сказали, что гибель планет — обычное дело на войне, он, не задумываясь, поверил бы.
Однако в столовой тем вечером он увидел горе на лицах своих товарищей и услышал их ошеломленные ругательства. Случилось что-то необычное.
Ты ж говорил, они и прежде бомбили планеты и травили их газом, — сказал он Гадрену. — В чем разница?
Инородец посмотрел на Намира своими нечеловеческими глазами и заговорил:
— Разница как между надеждой на жизнь и полной смертью. Все — вообще все, — чем был Алдераан, теперь перестало существовать.
Намир так полностью и не осознал услышанное, но понял достаточно. Он видел, как уничтожались малкани, Догма и другие, пока от них не оставались лишь татуировки на телах изгоев и мертвецов.
Несколько дней спустя, когда пришло известие об уничтожении имперской боевой станции, стиравшей планеты в порошок, Намир сидел в окопе среди медовых полей Вир-Афшара. Он услышал смех по связи, крик «Они разнесли эту проклятую „Звезду Смерти“!» и радостные вопли. Он не разделял ужаса и потрясения товарищей, но разделил их радость.
Он начинал понимать людей Сумеречной. Это была не его война, но они заслуживали победы.
Вскоре Сумеречная рота взяла Вир-Афшар. Может, сработал всплеск боевого духа, хотя решение Империи сжечь ульи и полностью покинуть планету, вероятно, сыграло большую роль. Намир не приписывал себе особых заслуг, хотя это была первая кампания, когда ему позволили командовать разведгруппой. Он чувствовал, что бывшая охотница — Головня — с сомнением исподволь присматривается к нему, как было с самого Кор-Лавана. Либо она не доверяла ему, либо рекомендовала его на эту должность и теперь хотела посмотреть, что получится. А может, и то и другое.
Как бы там ни было, сражение было выиграно. Сады и ульи Вир-Афшара теперь принадлежали Альянсу, что бы это ни значило.
Вечером, после триумфальной победы Сумеречной, Намир стоял на часах, когда из разведки в ближайшем поселении вернулся сержант Фектрин. Инородец передал ему донесение и велел бегом доставить его капитану Ивону.
— Всем однажды придется встретиться с Горланом, — сказал Фектрин, завивая усики.
Намир не стал спрашивать, откуда инородец знает, что ему еще не приходилось встречаться с капитаном. Он почему-то был уверен, что ответ его не обрадует.
Намир пару раз видел Горлана издали и иногда слышал его объявления по интеркому «Громовержца». О капитане он знал только по рассказам своих товарищей. Войска уважали своего командира, доверяли его решениям и спокойно относились к исходу сражений. Намир и прежде не раз видел такое почтение. Он даже ощущал его, хотя сам тогда был совсем ребенком.
Странно было, что такие ветераны, как Гадрен и Норокай, ведут себя как новички, едва только принятые в клан малкани. Они могли изображать цинизм, но все равно верили в миф своего командира.
Это беспокоило бы Намира больше, будь Горлан более требователен в отношении роты, но капитан не устраивал смотров, и никто не шел в бой с его именем на устах. Он был краеугольным камнем Сумеречной, но если бы кто-нибудь спросил, за что они воюют, никто не ответил бы «за капитана Ивона».
Так что за два месяца Намир ни разу не встретился с капитаном лично. Больше ему такой роскоши не представится.
Когда Намир вошел в командирскую палатку, лейтенант Сайргон повел его дальше — по мозаичной, похожей на бумагу дорожке к глинистым холмам улья. Он нашел Горлана на внешнем периметре лагеря, передал донесение Фектрина, рассказал, что разведгруппа не обнаружила в гражданском поселении никаких укреплений и следов нанесенного урона. Капитан кивнул, вкратце изучил донесение, потом посмотрел на дорожку.