– Все исполню, княже, – еще раз поклонился он, – и речь твою князю рязанскому передам слово в слово. Но ведь над рязанскими князьями по старшинству и многолюдству дружин сидят князья владимирские и суздальские, которые уже не раз воевали рязанскую землю.
– Разберемся и с владимирскими князьями, дай только срок, – отмахнулся Серегин, – тем более что это не шпана вроде того же Михаила Всеволодовича Черниговского, о котором ты мне рассказал только что. В Рязань мы вас вместе со всей малой дружиной доставим завтра утром на рассвете. В этом для нас нет ничего невозможного. А пока мы приглашаем всех твоих воев сюда к нам. Можете отдыхать с дальней дороги и смотреть, как живет мое войско, какими воинскими умениями владеет, и как умеет отдыхать, когда для этого есть время и возможности. И вообще, господа бояре, рекомендую посетить наши вечерние танцы. Вам должно там очень понравиться.
Кстати, я, кажется, поняла жутковатый юмор Серегина. Ведь в его мысленной интерпретации «организовать аудиенцию у Всевышнего» означало попросту убить. Думаю, что в ближайшее время на русских князей нападет массовый мор, который изрядно проредит их поголовье, а то, как говорит милейшая Ольга Васильевна, «на Руси сейчас куда ни плюнешь – попадешь в рюриковича».
21 декабря 1237 Р.Х. День десятый. Вечер. Рязанское княжество, место впадения в Оку реки Прони примерно в шести километрах вверх по течению от Старой Рязани.
Прихотливо петляют по земле русские реки, огибающие возвышенности и накручивающие свои извивы там, где можно было бы течь прямо, поэтому основное монгольское войско, отставшее от авангарда на четверть дневного перехода, не могло видеть то, что сотворил Серегин с передовым туменом храброго Кюльхана, самого младшего из сыновей Чингисхана*.
Примечание авторов: * хан Кюльхан, погибший в пятидневной битве у Коломны, был единственным чингизидом, сложившим голову на поле боя за всю историю монгольских завоеваний. Так как монгольские темники никогда не вели за собой войска в атаку, а наблюдали за битвой из задних рядов своего войска, с безопасного расстояния, то гибель темника могла означать только то, что на первом этапе битвы при Коломне монголо-татарский авангард попал в засаду и был истреблен до последнего человека. Поэтому и Авторы тоже считают, что какую бы пакость продвигающемуся к Рязани монгольскому войску ни организовал Серегин – отдуваться за нее все равно придется тому же Кюльхану.
Сам Батый находился на льду реки Прони километрах в десяти позади авангарда. Вообще-то в нашей истории Рязань пала уже в ночь с 20-го на 21-е декабря, но тут из-за затяжного бурана даже сутки спустя после этой даты у Бату-хана в вопросе захвата Рязани еще и конь не валялся. Во-первых – надо было еще дойти до самого стольного города Рязанской земли и лишь потом думать, как прорываться за его хорошо укрепленные стены. Во-вторых – по всему выходило, что при штурме татарскому войску придется проливать свои пот и кровь, а не гнать впереди себя толпы вооруженного дубинами полона, на который защитники города и должны были растратить свои силы. В-третьих – Бату-хана беспокоило то, что уже третий день от Субэдея-багатура не было ни одного гонца с донесением. Оставалось неизвестным, где он в настоящий момент находится вместе со своим туменом, взят ли вообще это дурацкий Пронск, и сколько поимано при этом полона.
Полон, полон, полон, полон. Необходимость в нем была настолько настоятельна, что Батый ни на секунду не мог забыть о том, что если тумены Бурундая, Субэдея и Шейбани не пригонят ему толпы полураздетых и связанных урусов, то положение его войска станет просто катастрофическим. Из толпы пленных хан и темники обязательно отберут несколько десятков нежных белокожих молоденьких урусутских девочек для своих личных забав, а всех остальных как охапки хвороста бросят в огонь войны. В противном случае под этой гадкой Рязанью может лечь до половины его армии*.
Примечание авторов: * при штурме турецкими войсками укрепленного острова Родос, который обороняли шестьсот рыцарей иоаннитов, пятьсот наемников и пять тысяч греков-ополченцев, стотысячное турецкое войско ни много ни мало потеряло сорок тысяч воинов. При этом потери обороняющихся составили примерно четыреста рыцарей и две тысячи ополченцев и наемников, а турецкий султан сказал, что за такую хорошую крепость он не пожалел бы и еще ста тысяч набранного по разным базарам сброда. Так что при неблагоприятном развитии обстановки Бату-хан действительно мог положить под стенами Рязани половину своего сорокатысячного войска.
Но не успел Бату-хан додумать эту мысль, как впереди – там, куда ушел авангард под предводительством Кюльхана – вдруг раздался приглушенный расстоянием грохот, похожий на одновременный взрыв тысяч китайских петард – и тучи сидящих по деревьям ворон, слетевшихся в Рязанскую землю со всех окрестных краев, с заполошным граем поднялись в воздух и, каркая, начали нарезать круги над монгольским войском, нет-нет роняя вниз свой помет.
Бату-хан – наивное, пусть и жестокое, дитя природы – не придал этому грохоту значения, потому что современные ему модели огнестрельного оружия и маломощные петарды годились только для того, чтобы на поле боя пугать слабонервных крестьян-новобранцев, и занимались изготовлением таких пороховых игрушек исключительно вассальные монголам китайцы*. Но это и стало его роковой ошибкой.
Примечание автора: * у некоторых историков есть подозрение, что во время Ледового побоища лед на Чудском озере под ливонскими псами-рыцарями треснул не просто так, а после подрыва нескольких пороховых зарядов, заложенных китайскими инженерами, которых Александру Невскому прислал Батый, на тот момент уже бывший его союзником против католической Европы. Уж больно спланированными именно под это событие выглядят все действия князя Александра перед началом и во время Ледового побоища.
То, что творилось у места слияния Прони и Оки, иначе как Апокалипсисом назвать было нельзя. Заряженные энергией хаоса магические фугасы, чей заряд эквивалентен начинке двенадцатидюймовых фугасных снарядов, были опущены на дно Оки через высверленные пешнями лунки от самого слияния Оки с Проней, и дальше вниз по течению на протяжении пяти километров – фактически до самых стен Рязани. Тяжелые и хорошо обтекаемые бронзовые шары безо всякого сноса, нырнув в лунку, тут же ложились на дно, гарантируя подрыв почти в том же месте, где их опустили под воду. При этом шахматное расположение этих зарядов гарантировало, что на всем протяжении этого минного заграждения вдоль речного русла не останется ни одного кусочка льда, на котором мог бы удержаться хоть конный, хоть пеший.
Когда командовавший засадой капитан Коломийцев (куда же без него) увидел, что на заминированный участок русла в полном составе втянулся весь татарский авангард, то он, вместо того чтобы нажать кнопку на дистанционном пульте или крутануть ручку подрывной машинки, просто дал команду «взрывай» лежавшей рядом с ним бывшей жрице храма Вечного Огня по имени Лариса, которой Кобра передала инициирующее заклинание для управления как раз такими магическими фугасами.
Услышав эту команду, Лариса прошептала несколько слов, являющихся ключом к инициации уже готового заклинания, после чего шары-носители, лежащие на дне Оки, практически одновременно высвободили закачанную в них энергию Хаоса. Капитану Коломийцеву больше всего запомнились огромные, высотой с десятиэтажный дом, столбы водяных брызг, перемешанных с битой ледяной крошкой, которые снизу подсвечивало багровое адское пламя – кратковременное, но впечатляющее зрелище, исполненное грозного величия и устрашающей мощи. Любо-дорого было посмотреть и на то, как монголо-татары вместе со своими конями летали по воздуху аки птицы. Бумс тоже был вполне замечательный, и от него чуть не оглохли бойцы разведбатальона, которых капитан Коломийцев вытащил к самому руслу Оки вместе со станковыми пулеметами и АГСами для добивания врагов, спасшихся при подрыве фугасов.
Сделал он это потому, что ни он, ни старший лейтенант Антонов с магическими фугасами непосредственно на поле боя еще не работали и ничего не знали об их боевых возможностях. А возможности оказались просто замечательные. Те из татар, которые не были убиты сразу, получили тяжелые контузии и мгновенно с головой оказались в ледяной воде русской реки, что смертельно и само по себе, а не только в сочетании с минно-взрывными травмами. Некоторые из тех монголов, которых взрыв подкинул в воздух, пролетели от ста пятидесяти до двухсот метров, поднявшись выше верхушек самых высоких деревьев, а другие вместе с конями грохнулись чуть ли не на головы сидящих в засаде.
Когда метрах в десяти от тебя в кусты падает болтающая в полете руками и ногами вонючая монгольская тушка, а совсем неподалеку от нее с отчаянным ржанием валится и насмерть разбивается лохматый конек в полной сбруе и при седле, то незабываемые впечатления гарантированы на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, капитан Коломийцев, убедившись, что выживших при подрыве фугасов нет, приказал своим бойцам подниматься, вставать на лыжи и уматывать туда, где теперь должен был открыться эвакуационный портал.
Слышали этот взрыв и в Рязани, где он неумеренно переполошил всех – от самого рязанского князя Юрия Игоревича и высшего духовенства до простых горожан. К тому же от этого взрыва в теремах богатых и знатных вылетели все дорогущие слюдяные окошки, а вот бычьи пузыри и промасленный тонкий холст в окнах домов простых людей по причине своей эластичности отреагировали на взрывную волну не так бурно, вследствие чего уцелели. Напрасно караульные, дивясь и недоумевая, смотрели со стен в сторону клонящегося к горизонту багрового солнечного диска – ничего, кроме края огромной полыньи, в которую одномоментно превратилась Ока, на месте подрыва не наблюдалось.
Высланная к месту происшествия разведывательная партия из нескольких опытных воев вернулась ни с чем, оставив князя в тягостном недоумении от всего происходящего. Не считать же результатом разведки зрелище туши монгольского коня, заброшенного взрывом на вершину высокого дерева, где он представлял собой бесплатное угощение для слетевшихся отовсюду ворон. Правда, потом нашлись видоки (очевидцы), которые утверждали, что перед самым большим громом, раздробившим лед на Оке, видели в небе лики Иисуса Христа, а также одетой в полный воинский доспех Богородицы, Святого Георгия, Ильи-пророка или архангела-архистратига Михаила – у кого на что хватило фантазии, взбудораженной необычными событиями.