– Ну, это не проблема, – махнула я рукой, – если вы согласитесь на мое предложение, то мы вернем вам, и вторую молодость, и красоту, и здоровье и даже, возможно, добавим вам что-то, чего у вас не было, ведь заниматься обновлением вашего физического тела будут настоящие специалисты. Но только, чур, потом работать на нас не за страх а за совесть…
Услышав эти мои слова, Аграфена Ростиславна, застыла будто соляной столб, не в силах произнести ни слова. Она уже в общих чертах знала, кто мы такие и что можем, но даже не предполагала, что ей тоже будет сделано предложение, от которого нельзя отказаться. А ведь сама же просила. Как сказал апостол Лука: «Всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят». Правда, апостол не добавил, кто может отворить на стук, и что может получить просящий и найти ищущий, но все это за счет места и времени действия. Знать ведь надо, куда стучать и где искать, а также что могут поднести просящему.
– Г-госпожа Анна, вы не шутите? Вы и в самом деле можете дать мне вторую молодость, если я соглашусь выйти замуж за нужного вам человека? – растерянно спросила бывшая рязанская княгиня, мгновенно превратившаяся в пожилую женщину, которая и хочет, и боится поверить моим, столь заманчивым, словам.
– Такими серьезными вещами я не шучу никогда, – серьезно ответила я, – в жизни полно куда более безобидных поводов для шуток. Я сказала ровно то, что хотела сказать. Если вы согласитесь выйти замуж за нужного нам человека и, состоя при нем, выполнять наше задание, то вам будет гарантирована молодость, красота и долгая, хоть и не вечная, жизнь. Есть только два обстоятельства, которые могут повлиять на ваше решение. Первое из них заключается в том, что жить вам предстоит в Константинополе (по-вашему, в Царьграде), за семьсот лет до момента вашего рождения. Знание латыни и греческого обязательно, но это как раз не является большой проблемой, потому что у нас есть способ мгновенного обучения новым языкам. Вторым обстоятельством является то, что этому молодому человеку еще только предстоит стать ромейским базилевсом. Сам процесс государственного переворота в его пользу мы обеспечим, но вы с вашим железным характером и мертвой хваткой должны будете помочь ему удержаться у власти и закрепить трон за вашими общими потомками. Кстати, вы его знаете, встречались, наверное, во дворе у фонтана…
Аграфена Ростиславна хмыкнула и гордо выпрямилась.
– Госпожа Анна, – немного заносчиво сказала она, – вы дарите мне вторую молодость и думаете, что я – молодая, красивая, уже имея за плечами одну прожитую жизнь – не справлюсь с таким простым делом, как удержание в руках какого-то мужчины, будь он хоть три раза ромейским базилевсом? Плохо же вы обо мне думаете. Первую половину жизни меня готовили к тому, чтобы я стала хорошей женой рязанскому князю, а всю оставшееся время меня учила сама жизнь, и я очень хорошо выучила ее уроки. Конечно же, я сразу согласна на все ваши условия, причем даже в том случае, если подписывать договор с вами мне придется собственной кровью. Я, знаете ли, давно уже не девочка и понимаю, что именно вы мне предлагаете и то, что два раза таких предложений не делают.
– С нечистым дела не имеем, – сухо ответила я, – так что договор кровью подписывать не потребуется. Вы знаете о нас достаточно для того чтобы понимать, что тот, кто попробует нас обмануть, не проживет и трех дней. Так что будет достаточно, если вы дадите свое согласие в устной форме, что вы уже сделали. И это все. К тому же вы просто не сможете сделать что-то не так, потому что вашим главным и основным заданием будет сделать так, чтобы свои главные дипломатические и военные усилия империя ромеев направила на юг и запад, оставив в покое земли славян. Не будете же вы направлять ромейские легионы против собственных пращуров, особенно если эти пращуры не совершают ничего предосудительного. Вы меня поняли?
– Да, госпожа Анна, – ответила женщина, – я вас поняла.
Закончив этот разговор и оставив бывшую княгиню и будущую императрицу размышлять над превратностями судьбы, я резко развернулась и вышла. Мне предстояло встретиться с Серегиным и окончательно утрясти этот вопрос, и я ни на минуту не сомневалась в том, что решен он будет положительно. Похожий вариант мы предварительно обсуждали, да только не было подходящей кандидатуры. Гера, первоначально намеченная на эту роль, не прошла по конкурсу. Бывшая первая леди античной мифологии после развода со своим нестойким к женским чарам супругом и смерти неудачного сыночка сама ударилась во все тяжкие, проводя фактически каждую ночь с новым мужиком, а то и с двумя, и успела перепробовать половину танкового полка и большую часть малой дружины Евпатия Коловрата. Более того, эта отставная мадам главная греческая богиня, используя свои личные каналы перемещения, наладилась смываться в самоволки, и никто не знал, в каком из миров она провела ту или иную ночь. А если учесть ее безразличие к судьбам славян, то вопрос увял сам собой. Зачем Серегину, то есть нам, такой секретный агент, который работает из-под палки и будет непрерывно сбегать от мужа и с места работы? Зато Аграфена Ростиславна вписалась под задачу как нельзя лучше, и Серегин обязательно должен согласиться со мной и распорядиться, чтобы Лилия и Зул начали с ней омолаживающие процедуры.
Тот же день, два часа спустя. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, он же тридевятое царство, тридесятое государство, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский.
Это Птица хорошо придумала – Аграфену Ростиславну в президенты, то есть в резиденты. Хотя она, наверное, и с президентской должностью бы справилась. Но нам в Россию такую не надо, лучше куда-нибудь в Америку, и чтоб всех в бараний рог. Распоряжение немедленно начать сеанс омоложения я, конечно же, отдал, точнее, попросил Лилию, чтобы этим вопросом занялись быстро, но без суеты, потому что СЛИШКОМ быстрое омоложение может привести к тому, что пациент вскоре загнется от чего-нибудь вроде синдрома внезапной смерти. Поэтому спешка хороша только при ловле блох, но поторопиться все же требовалось. После омоложения Аграфену требовалось еще и обучать – как обычным, так и магическим способом – а это лучше делать, когда мозг молод и свеж, а не тогда, когда он изношен уже наполовину.
Но Аграфена была не единственной заботой. В маленькой келье в башне Терпения страдала свои страдания героиня мордовского эпоса богатырка Нарчат. А страдала она потому, что, когда Кобра хочет кого-то наказать, то лупит от всей души. И хорошо, что гордую мокшанку она лупила голой рукой по голой же попе (говорят, зрелище было незабываемым), а не мечом по шее или из своего любимого «Винтореза» прямо в сердце.
Бедняга Нарчат мучается не только и не столько от боли в выпоротой пятой точке, ведь Лилия давно залечила последствия той экзекуции. Она страдает от болей в уязвленном самолюбии, и раненой в самую сердцевину гордости, точнее гордыни, а то как же – ее унизили, оскорбили, пленили и публично выпороли на потеху толпе. У нас это не принято. Какая теперь из Нарчат царица? Да ее и замуж не возьмут. Мокшанские военнопленные, которым отвели под палатки лужайку за городом, теперь только и делают, что перешептываются, обсуждая интимные подробности тела своей царицы. И смех и грех, да только самой Нарчат совсем не смешно.
Кстати, я спросил у Кобры, нельзя ли было обойтись с девушкой как-нибудь по-иному. Она ответила, что можно было – или арбалетный болт в сердце, или голову с плеч. Уж больно избалованна и горда девушка, уж очень сильно не любит рузов, то есть нас, потому что последние пятьсот лет славяне шаг за шагом либо ассимилировали либо вытесняли балтские и пришедшие на эту территорию позже финно-угорские племена. Больше, конечно, ассимилировали, ибо плотность населения тут и до сих пор невелика, свободные места для поселения имеются в большом количестве, и нет никакой причины биться за леса, немногочисленные пашни и покосы на пойменных лугах. Тут была не народная нелюбовь изгнанников к захватчикам, ибо никто коренное население не изгонял. Тут имела место неприязнь родоплеменной верхушки аборигенов к более удачливым конкурентам, отнимающим власть и ставящим в подчиненное положение.
Добавило враждебности Крещение Руси и последующая христианизация края. После короткого сопротивления любителей старины наступил перелом, желающие жить по-новому победили, и этот же процесс захватил и ассимилируемое коренное финно-угорское население, стирая последнюю разницу между ним и пришлыми славянами. Теперь даже Бог у них стал один на всех. А там, куда славянская экспансия не дошла, все оставалось по-прежнему исконно-посконно, с резанными из дерева идолами и приносимыми им жертвами – по счастью, не человеческими, как во время оно на Руси.
Но не в этом суть дела. Те финно-угры, которые успели попасть под первую волну славянской и древнерусской экспансии, прерванную монгольским нашествием, по факту полностью и без остатка оказались включены в великорусский этнос, сплавившись со славянами в единый несокрушимый монолит. Те, кому так не повезло, подверглись поверхностной интеграции и крещению уже в шестнадцатом-семнадцатом веках, на новом витке государственного строительства, что обусловило рыхлую мозаичную национальную структуру центральной части России. Но это все теория, а на практике госпожа (с иронией) Нарчат никакого сочувствия и симпатии у меня не вызывает. Добро бы ее народ на момент прихода в эти края Батыя вел бы с русскими княжествами борьбу со славянской экспансией. Совсем нет. На самом деле в конце тридцатых годов тринадцатого века мокша, половцы, владимиро-суздальское и рязанское княжества вместе со своими муромскими и городецкими вассалами вели борьбу против волжских булгар, которые тоже стремились расширить свои территории за счет финно-угров. Но как только на горизонте появились Батый и Субэдей, разгромившие волжских булгар и в 1236 году разрушившие их столицу Биляр, то папенька Нарчат с легкостью необычайной разорвал все старые союзы и заключил один новый, с Батыем. И народная героиня Нарчат во всем этом замарана по самую макушку. По принципу – яблоко от яблони недалеко падает.