– Вот я и говорю: сплошная скукотища, – хихикнула Вероника.
Пульт был организован предельно просто. Красная кнопка подписана: «Охранная система вкл/выкл». Рядом – черная кнопка с подписью «Бронетранспортер». Я нажал на нее и зажмурился, ожидая, что бронетранспортер упадет сверху нам на головы. Но вместо грохота и смерти послышался ровный приятный гул.
Я посмотрел влево и увидел, что приличный кусок пола провалился внутрь, как будто открывая вход в очередное подземелье роботов. Но вот снизу поднялась металлическая плита, на которой стояло гусеничное чудовище, до боли напоминающее поделки толеданцев.
Вероника, видимо, испытала те же ассоциации. Она показала бронетранспортеру сразу два средних пальца и сказала:
– Вот хрен я больше стану педали крутить!
Вдосталь налюбовавшись новой машинкой, я вновь обратил взор к пульту. Кнопка с надписью «Арсенал» порадовала не меньше. Правда, в основном, Веронику. Она с радостным визгом вскочила на ноги, позабыв об усталости, когда по всему залу из пола полезли стойки с автоматами, пистолетами, винтовками и прочим, прочим, прочим, как в «Матрице».
Милая девочка умчалась обниматься с новыми игрушками, а я нажал третью кнопку. «Антиматерия».
Каменная колонна, стоящая за пультом, содрогнулась. Кусок ее отделился от основной массы и плавно съехал вниз, открыв отделанную белым мрамором нишу. В ней, водруженная на подставку из черного дерева, стояла закупоренная пробирка толщиной в запястье Вероники и высотой с «Дезерт игл».
Я негромко выдохнул от восхищения, и Вероника, которая только что пищала от восторга где-то в дальнем конце зала, тут же оказалась рядом. Ее восхищенный вздох заставил меня улыбнуться, и я повернул голову. Самой Вероники толком не было видно за грудой навешанных на нее смертоносных хреновин. Перехватив мой взгляд, Вероника потрясла тем, что держала в руках:
– РПГ! – воскликнула она. – «Муха»! Вот теперь я готова поговорить с Рикардо на любую тему, какую только он предложит!
Я улыбнулся еще шире – так по-детски восторженно сверкали ее глаза – и получил улыбку в ответ. Будто убоявшись очередного «нашего» момента, за которым неизменно должна последовать абсолютная определенность, мы одновременно повернули головы к нише.
Там, внутри пробирки, казалось, заточили кусочек радуги. Нечто, то и дело меняющее форму, но стремящееся вновь и вновь принять облик шара, перетекало внутри, переливалось всеми мыслимыми и немыслимыми цветами, отбрасывая блики на наши лица. Неужели это и есть самое страшное оружие, которое существует в мире? Которого даже не должно существовать в нашем мире…
Сзади, из тоннеля, слышался приближающийся топот. В других обстоятельствах я бы еще долго смотрел на блистательную смерть, заключенную в сосуд, но сейчас… Представил, как Марселино тянет к ней свои грязные лапы, хватает, прячет себе в трусы и начинает командовать, кому за руль, кому за пулеметы… Нет, пусть обломается. Это я рисковал своей и чужими жизнями, а не он.
Я перегнулся через пульт, вытянул руки, кряхтя от усилий. Между мной и пробиркой оставалось сантиметра два-три, вот еще чуть-чуть, еще капельку…
– Нет, это все-таки что-то генетическое! – Вероника обошла пульт, взяла пробирку и, повертев ее в ладони, протянула мне.
– Спасибо, – смутился я. – Я бы и сам так сделал, просто хотел размять спину… Ну, ты понимаешь, вытянуть ее как следует. Растяжка полезна. Особенно если носишь штаны.
Вероника смиренно кивала, а шаги в тоннеле приближались. Я сунул пробирку во внутренний карман – туда, где до недавних пор лежала бутылка виски – и повернулся.
Тоннель перед окончанием делал очередной плавный поворот, и сначала я увидел бледную тень, тянущуюся из-за поворота. Потом – силуэт. Один. Джеронимо отстал? Или?..
Или. Уже спустя три секунды я заметил, что силуэт слишком высок и уродлив даже для Марселино. А когда он, задыхаясь, вбежал в зал, сомнения рассеялись: Джеронимо сидел у Хранителя на шее.
– Тпр-р-р-ру-у-у-у! – крикнул Джеронимо, шлепнув Марселино ладонью по голове. Когда тот остановился, он легко соскочил на пол и смял в кулаке жестяную банку.
– Поздравляю, бугай. Ты бегаешь со скоростью неспешно выпитой подростком банки колы.
С этими словами Джеронимо запулил банкой в голову Марселино и тут же потерял к нему всякий интерес. Он скользнул взглядом по залу, скорчил довольную рожу арсеналу, одобрительно кивнул бронетранспортеру и улыбнулся пустующей нише.
– Урурур! – воскликнул он. – Веселье продолжается!
Марселино был далек от веселья. Несколько секунд он шумно дышал, согнувшись и упираясь ладонями в колени. Потом словно переключился и выпрямился рывком. Его глаза повторили движение глаз Джеронимо, но ни на чем не задержались, кроме…
– Где она? – Марселино широким шагом подошел к колонне, осмотрел внимательно нишу. – Где антиматерия?
– Расслабься, – сказал ему Джеронимо. – У тебя синдром опустевшего гнезда, это пройдет, когда ты найдешь себе новое хобби. Попробуй вязать или разгадывать японские кроссворды.
Но Марселино игнорировал его напрочь. Что ему до Джеронимо? Ведь Джеронимо прибыл сюда вместе с ним. Взгляд Марселино прожег насквозь Веронику, которая почему-то молчала, обвешанная пушками, и остановился на мне.
Только тут до меня дошло, что ни один нормальный человек не возьмет и не сунет пробирку с антиматерией во внутренний карман, поближе к сердцу. Оно, конечно, понятно, что если там внутри что-то сдетонирует, то взрывом покроет несколько сот километров. Но все-таки нормальный человек постарается закутать пробирку и спрятать куда-нибудь подальше от себя. Ну, хотя бы в робота, например.
Кстати, где… О, боже. Ройал вновь прикинулась мотоциклом. Что ж она так боится Марселино? Потому что он – номинально ее хозяин?
«Именно так, Николас, – грустно отозвалась Ройал по какому-то телепатическому каналу. – Если вы подеретесь, я не смогу принять ничью сторону».
– Ты! – Марселино вытянул руку. – Отдай сюда антиматерию.
Он стоял в метре от меня. Я все еще находился рядом с пультом. На пульт и упал мой взгляд. Ненажатой оставалась лишь одна кнопка. Фиолетовая, в белую крапинку. Подписана она была так: «Финальная битва с антагонистом с целью окончательного разрешения фаллометрического вопроса».
Ее я и ткнул.
Глава 42
Площадка, на которой мы стояли, взлетела вверх, как скоростной лифт. Пульт исчез, колонна посреди осталась. Веронику неведомая сила подхватила и прижала к колонне, невесть откуда взявшиеся ремни прификсировали ее накрепко.
В нашем с Марселино распоряжении оказался круг метров двадцать диаметром. На края его с грохотом рухнули из-под потолка два гигантских робота. Нет, не робота… Я судорожно сглотнул, сообразив, что это. Как их правильно назвать, правда, не знаю. Ганмены? Ме́ха? Экзоскелеты?
– Испокон веков! – загрохотал со всех сторон раскатистый мужской голос. – Издревле герои сражались друг с другом, чтобы выяснить, у кого толще, у кого длиннее, у кого тверже, и кому достанется девушка. В доисторические времена всё решала сила и ловкость. Потом огнестрельное оружие уравняло шансы. Сегодня я даю вам оружие, которое поможет выяснить вопрос радикально. Займите же места в кабинах, и да начнется бой!
– Гребаный Августин Сантос! – орала Вероника, тщетно пытаясь выбраться. – Клянусь, сученыш, если я когда-нибудь сдохну, я найду тебя на том свете и буду убивать вечно, снова и снова, пока ад не замерзнет!
Угу, конечно. Если в очереди из желающих не оживешь от скуки. Подозреваю, кандидатов надрать зад Сантосу – никак не меньше миллиарда. Что это за человек такой был? Надо все же послушать справку от Ройал.
Марселино бросился к ме́ху, который стоял у него за спиной, и не оставил мне выбора. Я повернулся и подбежал к тому, который достался мне. Мой был с красной полоской на плече, а ме́ха Марселино – с синей.
Груда металла в два раза выше меня, с блестящими поршнями и открытой грудиной. Голова почти отсутствовала, ведь мозга устройству не полагалось. Вместо нее была какая-то шишка – может, аккумулятор, или типа того.
Я запрыгнул на узкое неудобное сиденье, позволил металлическим скобам обхватить мои ноги и руки. На миг показался себе распятым и бессильным. Закралась мысль, что это – ловушка. Но стоило попробовать вырваться, как мой ме́ха побежал вперед, шатаясь и бестолково размахивая руками. Он подчинялся мозговым импульсам на долю секунды позже, чем это бы сделали мои конечности.
Защитное стекло прикрыло кабину, и слава Сантосу! Ведь еще прежде, чем я успел что-то сообразить, металлический кулак нанес удар. Меня бы просто раздавило. Но стекло по прочности не уступало металлу.
А вот боль была настоящей. И, совершая краткий перелет от центра площадки к ее краю, я переключил сознание в тот единственный режим, который мог помочь мне адекватно воспринять ситуацию. Нет никаких ме́ха. Есть я и Марселино. Просто сейчас мы – стальные.
Как только падение завершилось, я вскочил на ноги единым рывком, и больше уже не метался без толку. Стальные руки поднялись: левый кулак впереди, правый – защищает шишечку головы… Хм, глупо, должно быть, выгляжу. Вон, Марселино затрясся. Ржет, наверное, в своем экзоскелете, просто мне отсюда не слышно.
Зато я слышал Ройал.
«Николас! – жужжал у меня в голове ее голос. – Мне позволено сказать тебе только одно. У тебя есть то, что принесет тебе победу. Твоя сила и твоя слабость – единое целое!»
Тонкая телепатическая ниточка оборвалась.
Марселино высоко подпрыгнул, явно рисуясь перед Вероникой. В воздухе он развернулся. Полагал врезать мне ногой с разворота в полете, но даже я, полный даун в боевых искусствах, знал, что подобные удары хороши лишь в кино.
Упал, перекатился, и Марселино дурацкой раскорякой хряпнулся на край площадки. Я тут же подскочил к нему и с размаху зарядил кулаком в плечо – куда пришлось. Есть! Удар! Я ударил Марселино и остался жив! Урррра-а-а-а-а… А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-атличный апперкот, черт побери, поздравляю, коллега.