Ну да, я был в трусах и нес в руках свою одежду.
– Прости, если мое телосложение тебя оскорбляет, – сказал я со всей доступной мне ядовитостью.
– Класть я хотела на твое сложение! Ты спросил разрешения, прежде чем лезть в душ? Может, у него тут ограничение на воду?
– Видишь ли, я хотел спросить. – Открыв один из ящиков, я вытащил кипу простыней и принялся их раскладывать. – Но когда включил стиралку, подумал, что это было бы уже глупо. Мой девиз: делай без разрешения, чтобы не нарушать запретов.
Я настелил простыней на ящики, потыкал пальцем – вроде мягко – и лег, укрывшись последней простыней. Разыскивать подушку сил не было, глаза слипались. Я позволил им слипнуться. Успел еще заметить, как в зале что-то пыхнуло. С таким вот звуком: «Пых!» Контур двери обрисовался красным, и до меня докатилась волна тепла. Уютная такая.
Последней горестной мыслью перед забвением была такая: «Теперь Вероника защищает Марселино…»
***
Сны мои были сумбурными и неприятными. Я видел, как Вероника бьется в объятиях Марселино, пытаясь вырваться. Я бегу ей на помощь, а она поворачивается и бьет меня по лицу, плюется оскорблениями под хохот этого перекачанного отморозка. Наконец, подбежал Джеронимо и накинул мне на голову мантию-невидимку. Удары стихли. А когда я избавился от куска материи, то обнаружил себя в гараже, смотрящим на красавицу Ройал.
«Прокатись, – позвала она. – Давай, тебе же хочется!»
Я вытянул руку, но в тот миг, когда должен был коснуться руля, – проснулся.
Вытянутая вверх рука касалась нависшего надо мной лица. В первые секунды пробуждения мне показалось, будто это – лицо Вероники, и сердце мое учащенно забилось. Потом я разглядел, что к Веронике лицо не имеет отношения. Сердце, получив новые вводные, решило ничего в своем поведении не менять и продолжило крушить в костную муку грудную клетку.
Лицо было металлическим. На нем слабо светились похожие на фары глаза. Рот – полоска рифленого стекла в форме улыбки – замерцал оранжевым в такт словам, что тихонько произносились искусственным голосом:
– Спи, моя радость, усни… В доме погасли огни…
Я заорал. Я шарахнулся и полетел с ящиков черт-те куда, в темноту. Моему безмолвному воплю вторил электронный визг. Равномерный, на одной ноте, он все же становился тише – визжащий удалялся. Хлопнула дверь, отсекая его совсем.
– Что? Что такое? – Появились заспанные лица Вероники и Джеронимо, подсвеченные смартфоном.
– Там… Там… – Мой дрожащий палец указывал в темноту, туда, где скрылась напавшая на меня тварь.
Не в силах объясниться, я уронил руку и попытался глубоко дышать. Подумал, как жалко выгляжу – валяюсь в трусах посреди кучи простыней.
Сонливость покинула Джеронимо. Взгляд его сделался хищным, впился через глаза мне прямо в мозг.
– Он ведь домогался тебя, да, Николас? Скажи правду, не бойся.
– К-к-кто? – пропищал я.
– Марселино. Трогал тебя, где не надо? Шептал нежные слова? Все так?
Говоря, он то и дело косился на Веронику с выражением лица типа «вот видишь, дура».
– У него было металлическое лицо! – выкрикнул я.
– Маску надел. Фетишист. А говорил, что не извращенец.
– Он пел колыбельную!
– Латентный педофил. Мне стоит быть особенно осторожным.
– Так! – Вероника рубанула воздух ребром ладони, пресекая разговоры. – Хватит пороть чушь. Что здесь произошло?
Она смотрела на меня, но ответил Джеронимо:
– По-моему, все очевидно. Наш дорогой хозяин пытался изнасиловать Николаса. А он умен! Я даже немного завидую его дьявольскому интеллекту. Подкатил к Веронике, чтобы усыпить нашу бдительность, а сам, глубокой ночью, надев маску и напевая похабную колыбельную, подкрался к моему дорогому, лучшему, единственному другу, сжимая в руках гигантский эрегированный…
Договорить Джеронимо помешал взрыв. Отдаленный и приглушенный, он все же долбанул так, что меня подбросило на полу, а где-то в темноте упал ящик. Протяжно и нудно завыла сирена. Женский голос, знакомый по поверхности, флегматично вещал: «Попытка несанкционированного проникновения на базу. Повторяю: попытка…»
– Да он серьезно возбудился! – воскликнул Джеронимо, спешно надевая шарманку. – Нужно быть готовыми ко всему!
Глава 12
Первый взрыв мгновенно пробудил инстинкты. Я уже зашнуровывал второй ботинок, когда проснулся мозг. Выла сирена.
Я бросил взгляд на монитор в стене, дающий панораму. Joder! Не скоро я привыкну к этому танку. Такое чувство, будто сюда уже ворвались захватчики. Но, помимо танка, все было чисто.
Что же гремело?
Я выскочил из спальни с автоматом наизготовку как раз когда прогремел второй взрыв. Инстинкт заставил меня припасть на одно колено и вскинуть оружие. По потолку расползалось зеленоватое свечение.
Бросился в Центр Управления, пробежался по мониторам. Физическая защита – пятьдесят процентов, очень плохо. Антирадиационный щит – девяносто процентов. Слава тебе, Августин Сантос. Ты все сделал мудро и правильно, а вот я оплошал. Но все еще можно исправить!
– На выход! – велел я, распахнув дверь в кладовку.
Брат Вероники понес какую-то чушь, но я его не слушал, не смотрел в глаза Веронике. Ситуация изменилась, теперь не до сексуальных уединений.
– Они пришли за вами – они вас получат. База не должна пострадать. Мелкий! Проверь, работает ли рация в танке.
Он захохотал:
– Браво, амиго! Сначала подвергаешь танк терминальным температурам, потом спрашиваешь, работает ли рация.
Я выстрелил ему под ноги. Мелкий подпрыгнул, заткнулся, даже перестал вертеть ручку своего идиотского устройства.
– Эй, полегче! – шагнула вперед Вероника. – Что ты задумал? Зачем тебе рация?
– Еще шаг – и стреляю на поражение. Мелкий – в танк. Быстро!
На малахольного я даже не смотрел. Мешок с биомусором. Зачем такие существуют?
Мелкий, ворча, неуклюже вскарабкался на танк. Я смотрел на него, ствол автомата – на Веронику, Вероника – на меня.
– Марселино! – Я чудом не вздрогнул – так непривычно слышать свое имя из чужих уст. – Вспомни, о чем мы говорили вчера.
Мелкий скрылся в люке. Я знал, что нельзя вступать в разговор с тем, кого держишь на мушке, но… Я несколько вечностей подряд не вступал ни с кем в разговоры. Кроме голографического двойника.
– Вчера базе не угрожала опасность, – сказал я.
Вероника оживилась, получив ответ. Зря я это, зря… Но как же она хороша-то! Мне будет больно с ней расстаться. Может, лучше досрочно клонировать следующего Рамиреза, а самому раствориться в биореакторе?
– Мы ведь толком ничего не обсудили. Джеронимо – гениальный техник, дай ему поковыряться в «охранке». Вдруг сумеем уйти все вместе?
– Не собираюсь рисковать.
– Даже ради меня?! – Она прижала руки к груди, захлопала глазами.
Я отвернулся к танку и заорал:
– Мелкий! Считаю до трех, и твоей сестре конец! Раз!
Скрежетнули и закашлялись динамики внешней связи танка. Послышался голос мелкого:
– Тысяча извинений, трусливое животное, но я не понял, что мне нужно сделать, чтобы избавить сестру от конца? Хотя бы твоего.
– Рация! – крикнул я.
– Яйцо! Ты на «о».
– Два.
– Рация работает, – покладисто отозвался мелкий.
– Вызывай тех, сверху, – приказал я. – Скажи им, что вы, все трое, выйдете на поверхность через пять минут, если они обещают оставить базу в покое.
– Что-нибудь еще? Бутылку «Шардоне», кальян, стриптизершу Кармен?
– Два с половиной.
Мелкий засуетился, из динамиков послышался треск помех.
– Зря отказываешься, – пробубнил малахольный. – Кармен – настоящий огонь.
Он ничего не заметил. Он все силы своей жалкой душонки вложил в этот нелепый выпад и теперь замер, трепеща в ожидании реакции. Смешно. Как будто пытается соответствовать чему-то, чему не соответствует. Будь у меня время, я бы присмотрелся, но времени нет.
Так вот, он ничего не заметил, но я-то видел, какой взгляд метнула на него Вероника. Очень непростой взгляд.
– Умный – лысому, умный – лысому! – заорали динамики голосом мелкого. – Прием, как слышно? Голос из-под земли вызывает землю.
От ласкового, мурлыкающего голоса, раздавшегося в ответ, мне сделалось не по себе:
– Неужели это малыш Джеронимо? Рад! Сердечно рад слышать вас в добром здравии. Как поживают ваши великолепные мозги?
– Ну, не так хорошо, как твоя зеленая лысина, – ответил мелкий. – Спасибо, что волнуешься, Рикардо, я ценю. Отложил все свои дела и примчался сюда только ради нас! Мы в порядке, можешь возвращаться. Как вернем солнце – скину фотку в «Telegram». Он, кажется, до сих пор работает.
– Солнце? – Рикардо захохотал. – О, нет, малютка Джеронимо. Солнце вернуть невозможно.
– Ага. Именно поэтому вы за нами и гонитесь всей толпой. И папаша в гробу переворачивается.
– Тут другое, – вздохнул Рикардо. – Ваш отец, в меру сил и возможностей, пытается спасти остатки мира, чтобы они протянули подольше. А вы своими опрометчивыми действиями собираетесь устроить окончательный Армагеддон. В вашем возрасте пора бы знать: не всё то солнце, что красное и встает. Финал путешествия вас разочарует. А я могу спасти от разочарования. Поднимайтесь ко мне, обнимемся, как старые друзья.
Малахольный, слушая, бледнел. О чем-то своем думал. Вероника с прищуром смотрела на меня. Я держал ее на мушке.
– Придется, Рикардо, – сказал мелкий. – Сервис тут никакой. Номера тесные, койки неудобные, горничная взбесилась и бегает с автоматом. Поднимаемся через пять минут, если обещаешь оставить базу в покое.
Пять томительных секунд я ждал ответа. Рикардо смущенно откашлялся:
– Видите ли, сеньор Альтомирано, я, хотя и погряз в пороках, делал это выборочно. И в их числе не водится лжи. Спросите у сеньора Ривероса, я всегда кристально честен. Будь я плохим, недостойным человеком, я бы сказал: «Да!» Но дело в том, что ваш отец, дон Альтомирано, давно искал эту базу и очень рад, что вы помогли ее обнаружить. Сделка невозможна, мой маленький друг. Термоядерный заряд уже готовят, через сорок восемь часов он будет здесь. Нет, если вы хотите, можете, конечно, выйти. Я с удовольствием всех вас переобнимаю. Но термоядерный заряд все равно привезут Передайте своей горничной. Или вы меня слышите, сеньор Рамирез? Судный День близок, как никогда. Постарайтесь успеть насладиться жизнью.