— Фея! — заорал с пола школьный учитель. — Прикасайтесь лучше ко мне! Я получу от этого массу удовольствия!
— В ход пущено только несколько расписок, — сказала Карина. — Сроки погашения долгов у многих фирм еще далеко впереди. Расписки, скорее всего, спрятаны где-то в городе, потому что фирмы регулярно отдают кому-то долги…
— Мы убьем твою курицу! — вдруг заявил Аркаша, приставив к моей многострадальной голове свой пистолет.
— Я скажу! — заорал Бизя. — Я напишу! Я нарисую, где спрятаны эти расписки! Только вы прострелили мне правую руку, а левой я не умею!
Карина наклонилась над ним и стала рассматривать его рану. Мне не понравилось, как он на нее смотрел. Как подросток на красивую актрису. Черт бы побрал эти светлые волосы.
— Не такая уж страшная рана, — сказала Карина. — Пальцы целы. Прострелена кожа между большим и указательным. Можешь пошевелить?
Бизя старательно задвигал клешней.
— Вам придется меня развязать!
Повисло такое молчание, что стало слышно, как тикают часы на кухне.
— Вам придется меня развязать!
— Не пиши ничего, Бизон! Не пиши! Пусть мне вышибут мозги, мне доставит массу удовольствия, если это произойдет на твоих глазах!
— Господа! Я умею писать, держа карандаш в зубах!
— Аркаша, это ты палил в меня вчера ночью? — решила я перед смертью выяснить мучавший меня вопрос.
— Я. Думал, испугаешься, соберешь манатки и приведешь нас к Бизе. Кто же знал, что он сам к тебе придет, да еще на мою хату!
— Дайте мне ручку! Бумагу! Вы что, оглохли?
Карина схватила мою ручку-диктофон, и я испугалась, как бы она не обратила внимание на то, что ручка слишком тяжела для того, чтобы ей просто писать. Но, видимо, дама мало писала, потому что ничего не заметила. Она вставила ручку в окровавленные пальцы Бизона и приказала Костяну освободить ему руку. Костян, бормоча что-то себе под нос, перерезал один виток капроновой веревки.
Бизон улыбнулся, вздохнул облегченно, и сказал:
— Ну ни фига себе ручечка! Там что? Видеокамера?
Чтобы успокоиться, я звонко спела Фенькину частушку «Не ходите девки замуж, ничего хорошего, утром встанешь, сиськи набок…»
— Что это с ней? — удивился Бизя.
— Шок, — объяснил Аркаша. — Пиши.
Закусив губу от усердия, Бизя начал водить моим диктофоном по бумаге.
И тут сильно запахло дымом.
— Горим, — прошептал Костян, и бросился в сенки к входной двери. Вернулся он белый как мел.
— Нас закрыли изнутри!
Он стал бегать от окна к окну, пытаясь вытолкнуть наружу стальные штыри, фиксирующие ставни. У него ничего не получалось — ставни чем-то приперли снаружи. Дым лез во все щели, Карина закашляла.
— Кто-то нашел бензин в сарае! — расстроился Бизя. — Черт, а я так хорошо нарисовал. Кладбище, могилка, тайничок…
Гогот выскочил в сени и попытался выбить входную дверь.
— Я говорил! Говорил, уходим! — взвизгнул Костян.
Дым разъедал глаза, забивал легкие. Стало жарко, как в печке, отчетливо слышалось, как пламя лижет стены снаружи. Этот спичечный коробок из старых бревен сгорит в считанные минуты.
— Крыша! — крикнула Карина.
Она закрыла лицо полумаской из светлых волос.
— Ты говорил, они пришли через крышу!
Аркаша выхватил у Глеба исписанный лист.
— Скорее всего, нас подожгли твои дружки, — сказал он мне. — Только они не в курсе, что вы тоже здесь, и вы связаны, — он засмеялся.
— Не в курсе, — согласилась я.
— Сначала проверь, не запечатали ли они и чердак! — усмехнулся Бизон.
— Открыто! — заорал из сеней Костян.
— Стойте! — закричала Карина. — Наверное, это ловушка. Раз открыт только чердак — кто-то хочет взять нас поодиночке!
— Придется рискнуть, — перебил ее Никитин.
— Убей их! — закричала она. — Убей! Они знают все!
— Зачем? — пожал плечами Аркаша. — Здесь через пять минут ничего не останется. Пошли! Костян первый!
— Нет! Я за тобой!
— Стойте! Убейте их! Они же все знают! Их нельзя оставлять!
Аркаша вскинул пистолет и прицелился Бизону в лоб. Я зажмурилась.
— Стреляй, — сказал Бизя. — Стреляй. Ведь это я придумал, что ты мой друг.
Я ждала целую вечность, не выдержала и открыла глаза. Перед носом у меня просвистел какой-то предмет. Одновременно раздался выстрел. Стекло от серванта, оперевшись на который сидел Бизон, с грохотом ссыпалось ему на голову, осколок полоснул по щеке, брызнула кровь, но это была единственная рана, которую он получил. Аркаша заорал и странно завалился набок. Вместо глаза у него на лице было кровавое месиво. Там что-то белело, алело, пульсировало, и я тоже заорала. Более отвратительного зрелища я не видела. Из раны торчала моя ручка-диктофон. Ручка, которая была слишком тяжела для того, чтобы ей просто писать. Никитин упал, выронив оружие.
Свободной до плеча, простреленной рукой Бизя осколком стекла начал резать капроновые веревки. Карина, увидев, что Никитин без сознания, стала изображать беспорядочную пальбу из своей дамской игрушки, но слышался только сухой треск: пистолет был разряжен, или в нем просто кончились патроны. На крыше послышался топот и перестрелка, наверное, Костян уже выбрался наружу. Дым из серого становился черным, и на вздохе драл горло, будто битое стекло.
Карина выхватила у Никитина из руки листок с каракулями Бизона. Пистолет, который падая, выронил Аркаша, она схватила одновременно с Бизоном. Бизя нежно выкрутил оружие из ее рук. Из всех навалившихся неприятностей — дыма, пожара, стянутого веревками тела и испорченного диктофона, эта была самая невыносимая. Бизя не вырвал у нее пистолет, а именно выкрутил — нежно и осторожно, чтобы не сделать больно. Потом обхватил за плечи и держал бережно и осторожно, как держит неуклюжий сильный мальчик хрупкую, красивую куклу. То ли от злости, то ли от дыма, у Карины брызнули слезы из глаз. Он, не шелохнувшись, смотрел на мокрые дорожки на ее щеках и кажется, был сам готов разрыдаться. Я испугалась, что он забыл о том, что пожар, что дверь заперта снаружи, что на крыше кто-то стреляет, что я связана, и что у нас остались считанные секунды, чтобы попытаться выбраться из горящего дома.
— Эй! — крикнула я. — А я тут где?
— Кто? — отрешенно поинтересовался Бизон.
Он разжал свои объятия, Карина вылетела из комнаты, как небесная комета с хвостом. Пока Бизя, кашляя от дыма, кромсал на мне веревки, я слышала, как она топчется в сенях, пытаясь выбраться на крышу вслед за Костяном.
Никитин лежал без сознания.
— Ты убил его? — я с трудом разогнула тело и встала со стула.
— Не знаю. Не думаю. Скорее, покалечил. Пошли быстрее, а то завалит!
— Ручка! Шестьсот баксов! Там диктофон, в нем записи на два часа! Надеюсь, мы уложились.
— Да? А я думал, как это они не побоялись дать мне в руки такой отличный снаряд! Я всегда лучше всех метал ножи! — похвастался он и склонился над Аркашей.
Я отвернулась, но услышала гадкое чавканье, когда он выдернул диктофон из раны.
— Немножко грязная, — сказал Бизя и вытер ручку о штанину.
В комнату вбежала Карина.
— Они убили Костяна! — задыхаясь, сообщила она. Он висит в проходе с чердака на крышу. Выведи меня! — обратилась она к Бизону. — Выведи! Я не делала тебе ничего плохого! Я же выпустила тебя тогда, а ведь Грач никогда не отпускал того, кто посидел в его комнате для гостей! Выведи! Я оставлю расписки тебе! — закашлявшись, она скомкала Бизин «план», но не бросила его, а зажала в кулаке.
Задыхаясь, мы все бросились в сени. Там, словно повешенный, болтался Костян. Он запечатал собой выход на крышу, возиться с ним не было времени. Бизя разбежался и ударил дверь плечом. Она не поддалась, чем-то надежно припертая снаружи. Он снова разбежался и ударил, рискуя сломать ключицу. Двери в маленьких избушках, где живут древние старушки, только кажутся хлипкими. На самом деле они добротные и крепкие, крепче тех, которые сделаны по всем правилам современных технологий.
Я поняла, что если Бизя сейчас не выбьет дверь, я потеряю сознание и на этот раз уже навсегда. Карина опять натянула волосы на лицо, сделав из них маску. Она не вынесла бездействия и стала дергать Костяна за ноги, пытаясь освободить проход на чердак. Я бросилась ей помогать, но Костян, зацепившись локтями за доски, торчал в потолке прочно, как пробка в шампанском.
Бизя снова разбежался и вложил в удар всю силу стокилограммового тела и отчаянье гибнущего человека. За долю секунды до того, как его плечо коснулось войлока, которым была обтянута дверь, я увидела, как она открылась.
Бизя вылетел из дома с целенаправленностью реактивного самолета. Я выскочила за ним и увидела, как сила инерции несет его прямиком в ветхий сарай, размером чуть больше собачьей конуры.
— Тормози! — на выдохе заорала я, но он уже влетел в сараюшку, где давным-давно, наверное, держали кур. Сарай рухнул с грохотом, который трудно было ожидать от такой развалюхи. Из под груды гнилых деревяшек послышалась тирада, непозволительная для человека, который небесплатно учит детей.
— Вылезай, гад! Я тебя поймала! — послышался в клубах дыма знакомый Бэлкин голос. Она возникла возле руин в образе жгучей брюнетки с алыми губами. По обе стороны от нее возвышались гренадерского роста парни с палками, сильно смахивающими на автоматы. Доски зашевелились, появилась широкая спина Бизи, его крепкий зад, он замер на четвереньках, но тут же получил от Бэлки сильный пинок и рухнул лицом в гнилые доски.
— Запишите, парни! Это я его поймала! Вылезай, казанское рыло! — и Бэлка снова занесла ногу в ажурном чулке для пинка.
— Эй, Бэлка! — крикнула я, хватая ртом свежий воздух. — Это не то рыло! Не казанское!
Забыв про пинок, Бэлка уставилась на меня, будто перед ней был черт из преисподней.
— Я тебя спасла… — то ли спросила, то ли заверила она.
Только теперь я заметила, что на улице много машин и людей. Ближе к дому стояли два огромных джипа и Бэлкин «Мерседес», чуть дальше я разглядела две «Скорые» с синими мигалками, возле которых толпился полураздетый народ. С воем сирены подъехали две пожарных машины и люди в касках стали тянуть длинные шланги к дому. Зарево от пожара освещало всю улицу, тени от пламени плясали на небе, но самым страшным в этом дурном сне был не огонь и не смерть, а злорадное любопытство на лицах зевак. У меня подкосились ноги, я схватилась за низкую калитку, подумав, что впервые в жизни не отказалась бы от помощи врача: какую-нибудь бы мне кислородную подушечку, или хотя бы ватку с нашатырем.