— Думаешь, Джемму застрелил Ральф? — спросил Эм-Джей. — В детстве я его всегда побаивался — было в нем что-то этакое…
— Он, может быть, и кинозвезда, но все же не полный идиот. Убивать жену в своем собственном доме — это… как минимум неблагоразумно. Но кто мог это сделать, если, как они сказали, Ральф утверждает, что в доме больше никого не было?
— Не так уж это и глупо, — вслух рассуждал Эм-Джей. — Особенно если он уверен, что сумеет выкрутиться.
— В общем, прессе эта история придется по вкусу, — сказал Бобби. — Уже пришлась. Уверен, о чем-то подобном мечтает каждый журналист. Две знаменитости и кровавое убийство. Класс!
Бобби задумался, не позвонить ли матери. Кажется, в те времена, когда Лаки руководила студией «Пантера», Ральф и Джемма Маэстро снимались в одном из ее фильмов. А может, и не в одном. Джемму-то Лаки наверняка знала, не исключено, что тогда они даже были дружны.
Не успел он додумать свою мысль до конца, как в номер ворвался Фрэнки. Вид у него был взъерошенный.
— Это ты послал мне сообщение «Срочно возвращаемся»?! — с порога начал он, резким движением отбрасывая упавшие на глаза волосы. — Какого черта, Бобби?! Я чуть было не сорвал банк в кости, и тут ты…
— Ты, наверное, не слышал последние новости, — мрачно проговорил Бобби.
— Какие еще новости? — прикинулся удивленным Фрэнки, а сам подумал: «Вот дьявол, все-таки они узнали! Прощай, отдых, прощай, двухдневная свобода. Черт, как некстати-то!»
— Мать Аннабель погибла, — сказал Бобби ровным голосом. — Мы сами только что услышали об этом по телевизору.
— Господи Иисусе! Что случилось? Когда?! — Фрэнки продолжал разыгрывать удивление и шок.
— Ее убили сегодня ночью или рано утром. Кто — неизвестно, — пояснил Бобби. — Впрочем, послушай новости по телевизору — быть может, журналисты узнали что-то. А потом позвони Аннабель и скажи, что мы немедленно возвращаемся.
— Да, дружище, — добавил Эм-Джей, — мы решили вернуться в Нью-Йорк вместе с тобой.
— Вы же знаете, Аннабель почти никогда не берет с собой мобильник, — сказал Фрэнки. — Да и к домашнему телефону редко подходит, — добавил он мрачно. Несмотря на случившееся, возвращаться в Нью-Йорк ему совершенно не хотелось.
— Попробуй позвонить на ее старую квартиру, — посоветовал Бобби. — Может быть, она там.
— Я позвоню. Только сначала послушаю новости. Как же так… — Фрэнки повернулся к телевизору и сделал вид, что внимательно смотрит на экран и слышит сообщение в первый раз.
— Один из репортеров сказал, что убийство мог совершить отец Аннабель, — вставил Эм-Джей. — Ведь Джемму застрелили в постели, когда в доме никого, кроме Ральфа, не было. Как, ты думаешь, такое могло случиться?
— Я-то откуда знаю? — пожал плечами Фрэнки. — Я с ее родителями незнаком. И вообще, насколько я знаю, Аннабель никогда не была с ними особенно близка. Ни в детстве, ни потом, когда мать с отцом фактически выставили ее из дома… Они почти и не перезванивались…
— В любом случае, сейчас тебе лучше быть с Аннабель, — твердо сказал Бобби. — Эм-Джей уже собрал наши вещи, так что мы можем выехать в любую минуту.
— Конечно, — согласился Фрэнки, едва не заскрипев зубами от досады. — Я готов.
И он мысленно попрощался с сексапильной официанткой из стейкхауза. Фрэнки собирался трахнуть ее, а потом нанять в качестве одной из «девочек», но теперь его планам не суждено было сбыться.
Несколько часов спустя Бобби остановил свой «БМВ» рядом с домом, где жили Фрэнки и Аннабель.
Фрэнки не спеша выбрался из машины. Было уже далеко за полночь, он устал, и меньше всего ему хотелось слушать, как Аннабель проклинает своих звездных папочку и мамочку. А в том, что, несмотря на происшедшую трагедию, она именно так и поступит, у него никаких сомнений не было. Аннабель обожала ругать отца и мать на чем свет стоит — они, мол, всегда были увлечены только собой, своими успехами, и не обращали никакого внимания на единственную дочь. Обычно в таких случаях Фрэнки просто приказывал Аннабель заткнуться, но сегодня все было иначе. Придется сидеть и слушать ее нытье, пока она не успокоится. А как же, ведь у малютки Аннабель случилось ужасное несчастье, и бойфренд ей как пить дать понадобится. Придется вытирать ей слезы и сопли, и вообще всячески утешать.
— Хочешь, мы поднимемся с тобой? — Бобби уловил его колебания, но истолковал их по-своему. Вряд ли он действительно собирался идти вместе с Фрэнки в квартиру, но предложить другу помощь считал себя обязанным.
— Да, приятель, ты только скажи. Быть может, мы сумеем чем-нибудь помочь, — поддакнул Эм-Джей — и тоже не совсем искренне. И он, и Бобби знали, что Аннабель способна бурно реагировать на любой пустяк, а сегодня речь шла далеко не о пустяках.
— Ничего, как-нибудь справлюсь, — буркнул Фрэнки.
— Ну, раз так… — Бобби не сумел скрыть облегчения. — Передай ей, что мы ее любим и… очень сочувствуем. Позвони нам завтра, о’кей? Вдруг что-то понадобится.
— Позвоню… Спасибо. — Фрэнки наконец отошел от машины и, сделав несколько шагов, скрылся в подъезде.
— Что будем делать? — спросил Бобби, когда дверь за приятелем закрылась. — Может, заскочим в клуб, устроим всем сюрприз?
— Давай, — согласился Эм-Джей. — Заодно проверим, сколько наших официанток выходит через черный ход, засунув в трусики вырезку или сырой бифштекс.
Эм-Джей негодовал, когда персонал начинал тащить все, что плохо лежит. У него это был своего рода пунктик. Бобби знал — дай приятелю волю, и он установил бы во всех помещениях клуба скрытые камеры, начав, разумеется, с женского туалета.
Сам он относился к подобным случаям более спокойно. От матери, у который был большой опыт управления отелями, он знал, что к персоналу следует быть более снисходительным, да и сама борьба с воришками, по определению, была делом безнадежным. Как говорила Лаки, мир устроен так, что бармен обязательно будет подменять водку «Серый гусь» более дешевыми сортами, а официантки и повара — таскать продукты, приборы и скатерти, поэтому разумный человек предпочтет просто закрыть глаза на воровство. Пока, разумеется, оно не приобретет угрожающие масштабы.
Интересно, подумал Бобби, застанут ли они в клубе Зейну и ее свиту?
Он надеялся, что да, застанут, хотя нет, лучше бы с ней не встречаться!
Черт побери, подумал он, это же смешно! Нужно взять себя в руки и постараться справиться с наваждением, какой бы знаменитой и привлекательной ни казалась ему поп-дива. Кроме того, Зейна частенько вела себя так, словно она в упор его не замечает, а Бобби к подобному отношению не привык.
В конце концов, он — сын Димитрия Станислопулоса и Лаки Сантанджело и заслуживает уважения.
Оставалось только этого уважения добиться.
— Еще один «Беллини», — проговорила Зейна низким, хрипловатым голосом, в котором слышался легкий акцент.
Один из сопровождавших ее «мальчиков» тут же вскочил, чтобы бежать за коктейлем. Этот девятнадцатилетний перуанский манекенщик был ее последним приобретением, и Зейна повсюду таскала его с собой. Смазливая мордашка, тело атлета и интеллект шиншиллы — что еще требуется от мужчины?
Зейна звала перуанца «Пупсик». Он и в самом деле напоминал младенца невинным взглядом больших темных глаз, полными губами и румяными, нежными щеками, но в постели это был дикий зверь, которого, впрочем, она без труда укротила.
Как и всех предыдущих.
В ее опытных руках все они быстро становились ручными, после чего она отправляла их в отставку, а себе находила новую игрушку, нового Пупсика.
Вошедших в клуб Бобби и Эм-Джея Зейна заметила сразу.
Чернокожий ее интересовал мало — он был не в ее вкусе, а вот Бобби Станислопулос Сантанджело был действительно красавчик.
Зейна видела его насквозь. Мальчишка, строит из себя крутого, а сам только и мечтает, как бы забраться к ней в трусики.
Она представила себе, как удивился бы Бобби, если б узнал, что двадцать пять лет назад, когда самой Зейне едва исполнилось пятнадцать, ее лишил девственности его отец — Димитрий Станислопулос.
По алым губам Зейны скользнула легкая улыбка. Ах, Димитрий… Какой был мужчина, какой любовник!
Говорят, яблочко от яблони недалеко падает. Вот только стоит ли тратить время, чтобы в этом убедиться?
Может быть.
Возможно, это даже доставит ей удовольствие.
А может быть, и нет.
Бобби тем временем двинулся к ее столику. Сегодня он что-то припозднился, обычно парень появлялся в клубе гораздо раньше. Незаметно наблюдая за ним изо дня в день, Зейна пришла к выводу, что у Бобби определенно имелся свой стиль, своя индивидуальность, однако, с ее точки зрения, этого было недостаточно. Неплохим приложением к стилю мог служить опыт, который приходит только с возрастом. Зейна считала: мужчина должен быть либо девятнадцатилетним, либо пятидесятилетним, но обладать невероятным богатством и властью. Юность или неограниченное могущество — только эти две вещи возбуждали Зейну по-настоящему.
Размышляя обо всем этом, она продолжала наблюдать за Бобби. Он останавливался у каждого столика, наклонялся и что-то говорил клиентам, но курс его оставался прежним — его к Зейне тянуло, словно мощным магнитом. В том, что в конце концов Бобби окажется рядом с ней, она нисколько не сомневалась, хотя буквально каждая женщина в зале старалась усадить его рядом с собой. И действительно, меньше чем через пять минут Бобби уже стоял перед ее столиком.
Кто бы сомневался…
— Добрый вечер, Зейна, — сказал Бобби, продолжая разыгрывать роль внимательного и радушного хозяина. — Рад снова видеть тебя в нашем заведении. Тебе что-нибудь нужно?
— Если Зейне что-нибудь понадобится, Бобби, — протянула она, лениво поигрывая густой шевелюрой вернувшегося с коктейлями Пупсика, — Зейна обратится к официанту или к кому-нибудь еще.
Бобби кивнул. По крайней мере сегодня она назвала его по имени, хотя частенько делала вид, будто оно вылетело у нее из головы.