—Чрезмерно.
—А что вы только что записали в своем блокноте?
Репортер опустил взгляд на страницу.
—«Мне не нравится эта молодая леди».
—Простите меня.
—Вы так и не сказали мне, как вас зовут.
—Кейт Келлауэй, мисс.
—Что же, мисс Келлауэй,— продолжил молодой человек все тем же ледяным тоном, что было вполне объяснимо,— вы намерены остаться или отправитесь на поиски репортера, обладающего, на ваш взгляд, лучшей квалификацией для того, чтобы разобраться в вашей истории?
—Я останусь,— пробормотала Кейт.
Он сделал вид, что испытывает облегчение.
—В таком случае, я буду делать записи.
—Я пришла к вам из-за Джо. Джо Росси. Его мать, Марта, моя подруга.— И девушка принялась рассказывать мистеру Декстеру о Джо и о его последнем письме, в котором он пишет, что его отправляют за границу.— Марта хочет, чтобы он остался дома. По этому поводу она ходила на прием к Норману Брауну, депутату парламента от Воксхолла, но он отказался выслушать ее — говоря откровенно, он посоветовал ей «убираться к чертовой матери»,— а потом упал на стол в лужу из собственной блевотины.
Клайв Декстер выразительно приподнял бровь, вероятно, шокированный используемой ею лексикой, но Кейт не обратила на это внимания.
—Похоже, этот Браун — неприятный и подлый человек,— заметил он.
—Вы тоже так думаете? Я жалею, что не пошла вместе с Мартой, но она предпочла отправиться к нему на прием одна.
—Я могу поговорить с миссис Росси?
—В этом есть необходимость?— Кейт не была уверена, что Марта в достаточной степени пришла в себя, чтобы отвечать на новые вопросы.
Молодой человек задумчиво уставился на свои записи — его манера стенографировать отличалась изрядной неаккуратностью по сравнению с ее собственной.
—Нет, думаю, можно обойтись. На мой взгляд, эта история заслуживает того, чтобы вылиться в целую статью, а не просто информационное сообщение, так что материала у меня вполне достаточно. У вас есть фотография Джо?
—Да, я принесла ее с собой, но потом я хотела бы получить ее обратно, если не возражаете.— Девушка извлекла из сумочки снимок и протянула его репортеру.— Ну, разве он не красив?
—И даже очень.— И мистер Декстер впервые улыбнулся, но не ей, а невинному лицу Джо.— Не представляю, как можно было принять его за восемнадцатилетнего юношу.— Он вскочил на ноги и оказался на дюйм выше ее, что отметила про себя Кейт.— Хорошо, мисс Келлауэй. Я немедленно засяду за статью. Мистер Хендерсон, редактор, вполне может поместить ее в воскресный номер, когда мы даем больше материала о местных событиях. Да, кстати, оставьте мне свой адрес, пожалуйста.
Кейт встала и без запинки продиктовала ему свой адрес. Она также сообщила, что посещает коммерческий колледж, расположенный напротив, так что может заглянуть к нему практически в любое время, если он оставит для нее записку в секретариате.
—Он находится прямо за дверью. Я учусь там, чтобы стать репортером, как и вы,— хвастливо добавила она.— И уже могу стенографировать со скоростью шестьдесят слов в минуту.
—Уверен, из вас получится замечательный репортер, мисс Келлауэй,— сказал Клайв, и она уловила легкую насмешку в его голосе.— Но мне интересно, как вы намерены добиться успеха, будучи моложе меня и не имея вообще никакого опыта?
Кейт не ответила.
—О, у вас есть телефон!— Она заметила черный аппарат, висящий на стене.— Мой папа заказал себе такой для работы.— Развернувшись на месте, она ткнула пальчиком в фотографию, стоявшую на письменном столе, с которой улыбалась красивая женщина с темными вьющимися волосами, одетая в матросский костюмчик.— А это кто?
—Вы отличаетесь чрезмерным любопытством, мисс Келлауэй. Это мисс Леттис Конуэй, моя невеста.
—Какое необычное имя. Оно пишется так же, как и название овоща?
—Нет, оно пишется через «i», тогда как в названии овоща есть буква «u» [12].
—Понятно. Что ж, до свидания, мистер Декстер.— Кейт протянула репортеру руку.— Рада была познакомиться с вами.
—До свидания, мисс Келлауэй. Знакомство с вами… м-м… обогатило мой жизненный опыт.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Захватив почту, Герберт ушел в половине шестого, но Клайв не двинулся с места. Какая-то частичка его сознания улавливала шум снаружи; это люди в лавчонках и офисах уже запирали двери и желали друг другу спокойной ночи, в то время как он сосредоточенно обдумывал статью для воскресного номера, запретив себе отвлекаться на что-либо еще.
Сидя за столом и вертя в пальцах ручку — он предпочитал писать свои материалы от руки, а уже потом перепечатывать на машинке,— Клайв задумался, глядя на снимок, прислоненный к фотографии Леттис. Джо Росси, подросток четырнадцати лет от роду, готовится к отправке во Францию, чтобы принять участие в самой страшной бойне, какую только знало человечество.
Все страны, принимающие участие в этой войне, считались цивилизованными. Они были родиной великих писателей и композиторов, мыслителей и философов: Вольтера, Раскина [13], Ницше, Диккенса, Вагнера, Марии Кюри,— и список этот можно было продолжать до бесконечности. Тем не менее война разразилась из-за противоречий между другими государствами. По глубокому убеждению Клайва, Великобритании, Франции и Бельгии не было никакого резона ввязываться в эту войну, но тем не менее именно на территории двух последних государств и шла битва, в которой союзники противостояли ненасытной и тщеславной Германии.
Молодой человек старался не давать волю эмоциям в своей статье, не писать о тысячах загубленных невинных жизней — в конце концов, Джон был не первым ребенком, которого отправили на войну умирать, и он явно будет не последним.
Клайв пододвинул к себе пишущую машинку и начал перепечатывать статью начисто, глядя на свои каракули. Он колотил по клавишам двумя указательными пальцами, а большими нажимал на пробел.
Вне всякого сомнения, мисс Келлауэй, учившаяся в заведении, расположенном через дорогу, умела с быстротою молнии печатать всеми своими десятью длинными белыми и невероятно раздражавшими его пальцами. И вообще, в этой девушке его раздражало все: голос, манеры и то, что она говорила, точнее, изрекала.
У Клайва затекла шея; он оторвался от пишущей машинки, откинулся на спинку стула и, закинув руки за голову, принялся вспоминать, как девушка вошла в комнату, внося с собой свежий ветер, как шуршала ее юбка, как Кейт с нарочитой грубостью осматривалась по сторонам, подмечая каждую деталь. Хотелось верить, что больше они никогда не встретятся. Клайв вздохнул и вернулся к статье.
Примерно через полчаса он ее закончил. Медленно перечитав написанное, он сделал несколько поправок и вновь перепечатал то, что у него получилось. Затем он вложил лист бумаги, не сгибая его, в большой конверт с фотографией Джо. Завтра с утра он съездит в Блэкпул и вручит свою статью Эдгару Гендерсону, редактору. Клайв хотел лично убедиться в том, что в воскресном выпуске газеты найдется свободное место. Чем скорее Джо Росси вернется домой, тем лучше.
Клайв пешком отправился на Родни-стрит, где жил вместе с родителями. Его отец, биржевой маклер, гордился тем, что они живут в лучшем районе Ливерпуля. Кроме того, у Декстеров был еще летний домик на острове Мэн и квартира в Лондоне.
Молодой человек был порядком раздосадован, когда, открыв входную дверь, увидел, что по лестнице ему навстречу спускается отец — Клайв всеми силами старался избегать его.
—Как прошел день?— полюбопытствовал Джеффри Декстер.
Клайв знал, что этот вопрос задан отнюдь не из вежливости или интереса. Нет, отец всячески подчеркивал, что не одобряет того, чем занимается его сын и как он проводит отпущенное ему время.
—Не слишком весело и не слишком скучно,— ровным голосом отозвался Клайв.
—Что ж, надеюсь, ты доволен. Мы с твоей матерью отправляемся в гости к Гутри в Принцесс-парк. Их сын получил тяжелое ранение в битве при Артуа во Франции и сейчас лежит в госпитале.
Клайв снял шляпу и повесил ее на рога некогда благородного оленя, голову которого превратили в вешалку для одежды. Нет, ему положительно необходимо как можно скорее уехать из этого дома и подыскать себе отдельное жилье. Он до сих пор не сделал этого только потому, что своим поступком очень расстроил бы мать, поскольку двое других ее детей уже выпорхнули из родительского гнезда.
—И тебе, наверное, хочется, чтобы и я оказался там же, папа?— с издевательской вежливостью осведомился он.— Чтобы я был тяжело ранен и лежал в госпитале?
—А что? Все лучше, чем видеть тебя разодетым и на пижонской работе,— презрительно ответил отец. Он был невысокого роста и походил на боксера, с мощной шеей, широкими плечами и бочковатой грудью. Его дети откровенно радовались тому, что сложением и чертами лица пошли в свою нежную и хрупкую мать.
—Профессия биржевого маклера намного безопаснее профессии репортера,— возразил Клайв.— На фронте тоже есть репортеры, они освещают ход боевых действий, но я сомневаюсь, что там требуются биржевые маклеры. Они все преспокойно сидят по домам, подсчитывая барыши.
Крупное лицо Джеффри опасно покраснело — Клайв был почти уверен, что у отца либо сломался биржевой аппарат, передающий котировки ценных бумаг, либо повысилась кислотность в желудке.
—Что-то я не заметил на фронте тебя, сынок.
Клайв не стал рассказывать отцу о том, что написал во все до единой газеты в этой стране, предлагая себя в качестве военного корреспондента, но отовсюду получил отказ. Ему ответили, что он слишком молод и неопытен, как справедливо заметила сегодня мисс Келлауэй. Газетам требовались закаленные, опытные люди, а не такие юнцы, как он. А отцу он ничего не сказал потому, что Клайву было наплевать, что тот о нем думает.
Джеффри Декстер развернулся и вновь стал подниматься по лестнице, вне всякого сомнения, чтобы не видеть своего сына-труса. Клайв же вошел в большую гостиную и налил себе порцию виски. В который раз он порадовался тому, что его брат Гай изучает физику в Оксфордском университете, обезопасив себя от странных желаний отца видеть родного сына убитым или раненым на войне, чтобы потом иметь возможность похвастаться этим в престижном клубе. После окончания школы Клайв предпочел избрать профессию репортера, вместо того чтобы тратить годы на бесполезное времяпрепровождение в университете. Его сестра Вероника, которой только-только исполнилось четырнадцать, училась в закрытом пансионе для девочек. Она разделяла мнение брата. Вероника твердо решила, что станет актрисой и будет играть на лондонской сцене. Очевидно, и ей предстояло выдержать спор с отцом, когда придет ее время.