—Когда она вышла замуж за моего сына, то даже не могла испечь буханку хлеба,— презрительно продолжала женщина.— Что же касается варенья, то она полагала, будто оно появляется уже в банках, а не варится в кастрюле.
—У нее есть дети?— спросила Марта. Сила чувств этой женщины пугала ее.
—Пока нет,— мрачно отозвалась ее попутчица.— Когда это случится, мне, пожалуй, придется перебраться к ним и жить вместе с нею и моим сыном. Глупая девчонка не имеет ни малейшего представления о том, как ухаживать за малышом.
—Я полагаю, подобное умение приходит к женщине само собой,— робко заметила Марта, но в ответ услышала уничижительное фырканье.
—У Виктории ничего не происходит само собой. Положительно, она самая беспомощная особа в целом свете.
С этого момента Марта не произнесла более ни слова, опасаясь, что ее вышвырнут из коляски, если она посмеет еще раз выступить в защиту Виктории.
Но вот наконец они подъехали к повороту на Торнтон-Хит. Женщина натянула поводья и снова заорала:
—Тпру, Нобль!
И Марта была вынуждена слезть на землю, рассыпаясь в благодарностях за то, что женщина подвезла ее, и в душе молясь за Викторию.
Небольшой отдых отнюдь не пошел ее ногам на пользу. К своему ужасу, она обнаружила, что способна лишь ковылять с черепашьей скоростью. Каждый следующий шаг давался ей труднее предыдущего. Марта стала молиться, чтобы кто-нибудь снова подвез ее, но движение на дороге нельзя было назвать оживленным. Навстречу ей проехал автомобиль, двигавшийся в противоположном направлении, за ним вскоре проскакал всадник на лошади, приветствовавший Марту жизнерадостным «Добрый день».
—Добрый день,— со слезами в голосе ответила она, но к этому времени всадник и его конь уже не могли ее услышать.
Какой же дурочкой она оказалась! И почему Мистер не проявил должной настойчивости, убеждая ее в том, что пятнадцать миль в день — это слишком много для женщины в ее состоянии? Ступни ног жгло, как огнем, и она просто не могла сделать дальше ни шагу.
«Интересно, как я проведу ночь?» — подумала про себя Марта. Придется заночевать прямо в поле и надеяться, что дождя не будет. Откровенно говоря, она готова была лечь на землю прямо сейчас и забыться тяжелым сном, подложив под голову хозяйственную сумку вместо подушки.
С трудом переставляя одеревеневшие ноги, она двинулась вперед, высматривая просвет в живой изгороди, в который можно было бы протиснуться. Но хотя кусты и стояли голые, ветви их переплелись так тесно, что перебраться через них не было решительно никакой возможности.
—Святая Дева Мария, Матерь Божья, помоги мне,— бормотала Марта.
И Пресвятая Дева услышала ее и отреагировала немедленно. Сзади Марту догнал автомобиль, с ревом промчался мимо и замер в нескольких шагах впереди под визг тормозов.
Из автомобиля выпрыгнул мужчина.
—Марта!— закричал он, обнимая ее, словно она пропала и случайно нашлась после долгих поисков.— Я думал, что уже никогда не найду вас. Ради всего святого, как вам удалось забраться так далеко?
—Меня подвезли.— Марта расплакалась. Она всего пару раз разговаривала с Клайвом Декстером, но он показался ей приятным молодым человеком. И от сознания того, что он искал ее и испытал большое облегчение, когда нашел, она заплакала еще сильнее.— У меня болят ноги,— пролепетала она сквозь слезы,— а ребенок весит, по меньшей мере, тонну.
—Хотите, я отвезу вас домой?— нежно поинтересовался Клайв, провожая ее к автомобилю.
Марта яростно затрясла головой.
—Нет, конечно. Я ведь иду в Лондон пешком, не так ли? Сегодня я ночую в Честере.
—Ох, Марта!— Он покачал головой, давая понять, что не понимает и не одобряет ее поведения, а потом распахнул заднюю дверцу автомобиля и помог ей забраться внутрь.— Снимите полусапожки,— скомандовал он.— Где вы планируете остановиться в Честере?
—В пансионе под названием «Руно»; Мистер заказал мне там комнату.
—Этому Мистеру придется ответить на пару моих вопросов. Сомневаюсь, что я смог бы пройти расстояние до Честера за один день, а ведь яне жду ребенка!
Пансион «Руно» оказался побеленным известкой зданием, под крышей которого смыкались черные балки. Он приткнулся в самом углу вымощенной булыжником площади. Клайв остановил автомобиль у входа и помог своей пассажирке выбраться наружу.
—Можете не надевать полусапожки,— посоветовал он.— Сейчас мы займемся вашими ногами.— Он быстрым шагом вошел в здание, и Марта последовала за ним. В самом конце длинного и темного коридора высилась конторка, за которой восседала женщина средних лет в черном платье.
Она смотрела, как они приближаются к ней, и на лице ее отразилось хмурое неодобрение при виде хромающей Марты, босой, без шляпки, с выпирающим животом и растрепанными волосами, с хозяйственной сумкой через плечо, в которой лежали ее вещи, вместо элегантного кожаного саквояжа, как у большинства гостей. Марта не сомневалась, что ей указали бы на дверь, несмотря на сделанный Мистером предварительный заказ, если бы к конторке первым не подошел Клайв и не потребовал ключ от комнаты миссис Росси.
—Для миссис Росси заказан номер третий на втором этаже, но это комната на одного человека,— всполошилась женщина, решив, что Клайв может возжелать разделить комнату с новой постоялицей. При мысли об этом Марта покраснела.
—Отдельная комната на одного человека — как раз то, что она рассчитывает получить,— высокомерно подтвердил Клайв.— Будьте любезны, немедленно распорядитесь подать туда горячей воды, полотенце и чай на двоих.
—Стоимость чая не входит в заказ, и за него придется заплатить отдельно,— сообщила ему женщина тоном, который иначе как грубым назвать было нельзя.
—Я сделаю это, когда буду уходить, мадам. Идемте, Марта.
Женщина в неподдельном ужасе всплеснула руками.
—Сэр! Если только вы не мистер Росси, в чем я сомневаюсь, я не могу позволить вам войти в комнату леди.
Клайв не остался в долгу и одарил ее презрительным взглядом.
—Мадам, я имею честь быть врачом миссис Росси и намерен заняться ее лечением в ее комнате. Однако если в этом заведении имеется приемная для гостей, я готов сделать это на публике, если вы настаиваете.
После этого он без дальнейших возражений получил ключ. Взяв Марту под руку, Клайв повел ее наверх.
—Я отвернусь и буду смотреть в окно, а вы пока снимите чулки,— сказал он, когда они оказались в небольшой, но уютной комнатке, выходящей окнами на площадь, и Марта уселась на край узкой кровати.
—Что вы собираетесь делать?— спросила Марта.
—Ничего. Вода предназначена для вас, вы просто попарите в ней ноги. Ну, а я пока приготовлю нам обоим чай, а потом с удовольствием выслушаю вас. Мне все-таки хочется услышать, что вы задумали.
В это мгновение раздался стук в дверь, и в комнату вошли две женщины, пожилая и молоденькая. Первая держала в руках оловянный тазик и полотенце, переброшенное через плечо, вторая внесла поднос с чайным сервизом. Поднос отправился на небольшое бюро у окна, а тазик присоединился к кувшину, уже стоявшему на умывальнике. Женщины присели в неглубоком поклоне и поспешно вышли из комнаты.
К этому времени Марта уже отцепила чулки от несвежих подвязок и, недовольно морщась, рассматривала свои босые ноги — кстати, не только босые, а еще и окровавленные. На каждом пальце красовался лопнувший мозоль, а пятки обеих ног саднили и покраснели.
—Смотрите, что вы наделали!— воскликнул Клайв, неодобрительно глядя на ее израненные ступни. Он взял тазик с водой, подошел к кровати, опустился на колени и медленно поставил в него сначала левую ногу Марты, а потом и правую.— Так лучше?
Марта облегченно вздохнула:
—О да, конечно.— Она чувствовала, как теплая вода смывает усталость.— Почему вы это делаете? Я имею в виду, заботитесь обо мне. Вы ведь меня почти не знаете.
Он поднял голову, по-прежнему не вставая с колен, и взглянул ей в лицо.
—Потому что я восхищаюсь вами, Марта. Вы храбрая и настойчивая женщина. Вы не побоялись накричать на продажного полицейского и дали достойный ответ грязному политику в его берлоге. Вы выучили алфавит, чтобы иметь возможность писать своему сыну и читать его письма. Вы работаете, чтобы содержать своих детей и беспомощного супруга. Вы храбрее и крепче любого из мужчин, которых я знаю.
Марта, смутившись, опустила голову.
—Откуда вы узнали, где меня искать?
—Мне сказала Кейт, а ей рассказали ваши дети.
—Я же просила их никому ничего не говорить!
—И об этом они тоже рассказали Кейт.— Клайв поднялся с колен.— Хотите чаю, пока ваши ступни отмокают в воде?
—Да, с удовольствием.
За спиной у Марты зазвенела посуда.
—Вы пьете чай с сахаром?— поинтересовался Клайв.— Здесь только кусковой сахар.
—Семь кусочков, пожалуйста.
—Семь?!
—Дома мы почти никогда не пьем чай с сахаром, разве что только на Рождество. Так что я побалую себя семью кусочками, если только вам что-нибудь останется, мальчик мой,— поспешно добавила она.
—Здесь много сахара, не переживайте. Тем более что мне хватит и одного кусочка. Вот, держите свой чай.— Он протянул ей чай в чашечке из китайского фарфора и блюдечко.— Я положил туда семь кусочков сахара. Вкус, наверное, будет ужасный.
Марта с шумом сделала глоток.
—Великолепно!— с чувством воскликнула она.
—Когда вы допьете свой чай, мы поговорим о том, как вы намерены дойти до Лондона с такими ногами,— сказал он.
Покидая пансион и расплачиваясь за чай, Клайв распорядился подать Марте ужин в ее комнату. Он вышел на улицу, сел в автомобиль и помчался в Биркенхед, где въехал на паром и стал ждать переправы, нетерпеливо выбивая пальцами дробь по рулевому колесу, пока вновь не оказался в Ливерпуле.
Вернувшись в офис, Клайв заправил чистый лист бумаги в пишущую машинку и яростно заколотил по клавишам. Краем глаза он заметил, что в комнату с опаской заглянул Герберт, чтобы пожелать ему спокойной ночи, а на улице люди стали запирать лавки и конторы, собираясь домой.