Говоря об обществе, к которому нужно стремиться, следует коснуться и вопроса о том, какими должны быть отношения человека с обществом и общества с человеком. В обществах, где развит крайний индивидуализм, человек начинает ставить свои личные интересы выше общественных, изолируется от социума, перестаёт интересоваться жизнью общества, становится антисоциален и эгоистичен. В конечном итоге индивидуалисту становятся неинтересны ни мир, ни страна, ни люди, нуждающиеся, быть может, в его помощи. В обществах, где правит коллективизм (антитеза индивидуализму), обычно господствует большинство, которое перемалывает человека, не вписывающегося в общепринятые рамки. И индивидуализм, и коллективизм, как показала история, приводят к деградации человеческого сообщества и не могут рассматриваться как идеал.
А существует ли этот идеал вообще? К чему должны стремиться люди, желающие идеального общества? Одного точного слова, которое бы описывало этот идеал, пока не найдено. Назовём его сейчас соборностью. Вообще соборность — понятие богословское, его обычно применяют к характеристике Апостольской Церкви, которая и строится по принципу соборности, имея перед глазами прообраз — Святую Троицу, где три ипостаси Бога соединяются «нераздельно и неслиянно». Соборность — это не просто коллективизм, это единство членов Церкви между собой и со Христом, освящённое благодатью Святого Духа. Соборность — это цельность, внутренняя полнота, множество, собранное силой любви в свободное и органическое единство. Церковь представляет собой единое мистическое тело, некий организм, состоящий из отдельных, но соединённых между собою, членов. Об этом говорит в Первом послании к Коринфянам апостол Павел: Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом. Тело же не из одного члена, но из многих (1 Кор. 12, 12–13). То есть, уверовав в Единого Бога, став членами единой Церкви, все мы соединяемся во Христе новыми высшими связями, соединяемся единым Духом, единой Любовью. Мы причащаемся на литургии Тела и Крови Христовых, и таким образом Господь пребывает в нас, а мы в Нём. И все мы составляем единое тело и единый дух. Во Христе мы соединены со всеми апостолами и пророками, со всеми святыми. Во Христе мы едины с апостолом Павлом и преподобным Серафимом Саровским, святителем Николаем Чудотворцем и преподобным Сергием Радонежским и даже с Самой Пресвятой Богородицей. В таком сообществе не может быть членов негодных и ненужных. В таком сообществе каждый уважает свободу другого, видя в нём образ Христов. Если нога скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не рука, то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не глаз, то неужели оно потому не принадлежит к телу?.. Бог расположил члены, каждый в составе тела, как Ему было угодно. А если бы все были один член, то где было бы тело? Но теперь членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; и также голова ногам: вы мне не нужны. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее… Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге (1 Кор. 12, 15–22, 24–25), — говорит апостол Павел.
Личная духовная жизнь в христианском понимании органически связана с жизнью соборного человечества и мира. Но можно ли в обычном, не церковном, обществе если не воплотить, то хотя бы приблизиться к идеалу соборности? Над этим размышляли наши русские религиозные философы. Семён Франк, Николай Бердяев, Алексей Хомяков, Пётр Лавров писали об этом в своих статьях, пытаясь найти этому понятию новый адекватный термин. Франк называл такую соборность солидарностью, а Бердяев — коммюнотарностью, или общинностью. «Человеческая жизнь во всех её областях… есть необходимое и имманентное выражение глубочайшего онтологического всеединства, лежащего в основе человеческого бытия», — утверждал Франк. Он выделял три формы соборности: соборность в брачно-семейных отношениях, соборность в религиозной жизни и соборность в жизни определённого множества людей, объединённых общностью судьбы. В этой, третьей, соборности заключается важная для общественной жизни роль прошлого и культурно-исторических традиций. А практическим выражением соборности является служение: служение ближнему, служение Богу, служение обществу и служение самого общества единым целям, а также ответственности не только за себя, но и за свой народ и свою страну в целом. И с этой точки зрения, невозможно отделить заботу о личном спасении от участия в деле духовного преображения всего мира, к которому призвано соборное христианство в его земном историческом пути.
Вот такая соборность и может являться идеалом, к которому должно стремиться общество, а служение — это идеал отношений членов этого общества.
В основе служения всегда лежит любовь. Господь дал нам заповедь — любите друг друга (Ин. 13, 34). Любовь всё скрепляет и соединяет в единое тело. Но любви надо учиться, любовь надо воспитывать. Когда наше общество дорастёт до этого понимания, изменится всё: от отношений продавца к покупателям и соседей по лестничной клетке друг к другу до отношений политиков к принятию различных законов, регулирующих нашу жизнь.
Когда-то идее соборности учила обычная русская притча: отец брал в руки веник и показывал сыну, как легко сломать каждый прутик по отдельности, но как трудно переломить их все разом. Сейчас мы должны осознать эту идею любви и милосердия, идею общности и служения, и всюду пропагандировать её, внедряя в нашу жизнь. По большому счёту не нужно выдумывать какие-то новые национальные идеи, как предлагают сейчас некоторые публицисты, — все идеи уже есть. Национальная идея — это вера людей в Божий Промысл относительно их страны и следование этому Промыслу.
У России замечательный государственный символ — двуглавый орёл. К сожалению, по этому поводу сегодня часто иронизируют, изощряясь в остроумии. А ведь в этом символе удивительным образом заключена и разгадка нашего исторического пути. Ещё П. А. Столыпин в своё время говорил: «Наш орёл, наследие Византии, — орёл двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращённую на восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью». Уникальность нашей страны именно в срединности её положения, в расположении её между двух полюсов — Востоком и Западом. У России есть интересы и на Западе и на Востоке. Потому все споры сторонников «западного» и «восточного» пути развития разрешимы только на уровне преодоления двух крайностей, соединения в себе этих двух противоречий. И от Запада и от Востока следует брать самое лучшее, самое ценное, переосмысливая этот опыт и вырабатывая свой единственный, неповторимый путь. Но также неправильно будет, если в поисках этого своего пути мы начнём «разворачивать головы орла вовнутрь», замыкаясь в себе, закрываясь «железным занавесом», отказываясь от осмысления и западного и восточного опыта.
Если наша жизнь будет построена на камне веры, на прочном фундаменте, если для каждого члена общества правилом станет не потребление, а служение, что сможет нам повредить? На заре христианства святитель Василий Великий не боялся посылать христианских юношей на учёбу в языческие школы, напутствуя их такими словами: «Не должно однажды навсегда придав сим мужам (имеется в виду — языческим учителям. — Прим. авт.) кормило корабля, следовать за ними, куда ни поведут, но заимствуя у них всё, что есть полезного, надобно уметь иное и отбросить». Так, выискивая самое ценное на Западе и на Востоке, можно применять это к себе, если оно вписывается в наше самосознание, не противоречит нашей православной культурной традиции. А если не вписывается, нужно уметь сохранять свою духовную независимость и свободу — то есть «иное и отбросить».
ГЛАВА 3
КРИЗИС — СУД БОЖИЙ?
Сегодня многие как огня боятся кризисных состояний экономики и говорят о необходимости построения бескризисного общества. С одной стороны — да, мы должны создавать механизмы, которые бы позволили смягчать последствия кризисов, особенно для самых незащищённых слоёв населения. С другой стороны, неверно думать, что кризисы — это что-то исключительно отрицательное, мешающее нам жить. Например, для человека тяжелобольного кризис — это переломный момент в ходе болезни, после которого начинается выздоровление. То есть кризис — это и новые открывающиеся возможности, и сам он прекрасная возможность прозреть и увидеть то, чего раньше видеть не хотелось. «Кризис» — слово греческое, означает «решение, поворотный пункт, исход», но в том числе и «суд».
Вот как писал о кризисе святитель Николай Сербский: «Прежде европейцы, если постигало их какое-то несчастье, употребляли слово „суд“ вместо слова „кризис“. Сейчас слово „суд“ заменили словом „кризис“, понятное слово менее понятным. Наступала засуха, говорили: „суд Божий!“, наводнение — „суд Божий“. Начиналась война или эпидемия — „суд Божий!“; землетрясения, саранча, другие бедствия, всегда одно — „суд Божий!“. Значит, кризис из-за засухи, кризис из-за наводнения, из-за войн и эпидемий. И на теперешнюю финансово-экономическую катастрофу народ смотрит как на суд Божий, но называет её не „судом“, а „кризисом“. Дабы умножилась беда от неразумия! Ибо пока произносилось понятное слово „суд“, была понятна и причина, которая привела к беде, был известен и Судия, попустивший беду, и цель, ради которой беда была попущена. После подмены слова „суд“ словом „кризис“, малопонятным для большинства, никто не может объяснить, ни от чего он, ни от кого, ни для чего».
Слова о Божием суде могут также вызывать страх, но только в том случае, когда мы забываем о милосердии Божием, превосходящем всякое мыслимое человеческое милосердие. Если бы Бог на самом деле судил нас по правде, никто бы не смог спастись. Бог Судия милосердный, Он всегда готов помочь нашему спасению, лишь бы было на то наше произволение. Поэтому Его суд для нас и любой кризис — это действительно новая возможность к прозрению, выздоровлению и спасению. Время кризиса — это время, когда надо переставать прятать голову в песок и продолжать загонять вглубь смертельную болезнь. Не к бескризисному обществу мы должны стремиться, а к обществу, правильно воспринимающему спасительный для нас кризис, который и поворотный пункт, и суд, и — решение.