Я скажу вам, что из этого следует. Из этого следует уйма новой работы.
Боун осторожно заметил:
— Полагаю, вы, гм… вы не забыли о сержанте Коккериле?
— Нет, — сказал Хейзелридж, — про сержанта Коккерила я не забыл.
Взял в руки последнее донесение.
— Сержант Коккерил запер контору в шесть двадцать пять. Поговорил с мисс Читтеринг, которая сообщила, что должна перепечатать нечто срочное для мистера Бёрли и обязательно вечером. Предложила, что запрет вход за него. Сержант Коккерил отклонил это предложение, заявив, что вернется в семь и тогда мисс Читтеринг наверняка уже все закончит. Зашел во «Взятие Трои» — это небольшой бар — да вы его знаете — на той стороне Феттер-лейн. Провел там тридцать минут, выпив джин с водой и поболтав с барменом. В семь вернулся. По пути случайно встретил знакомого привратника, который дошел с ним до самого дома. Остальное, полагаю, вы уже прочитали.
— И это все?
— Да, — кивнул Хейзелридж, — все, и все подтверждено барменом из «Взятия Трои» и тремя его клиентами. Полностью подтвержено.
III
В то утро в конторе мало кто занимался работой. Мистер Бёрли явно перешел тот предел, когда его ещё что-то могло пронять. Это явно был дар судьбы, иначе ему вправду тяжело бы пришлось.
Началось с осады со стороны прессы. Полиция не пустила их внутрь, но каждого, кто входил или выходил, пропускали сквозь строй. Джон Коу успел поделиться с репортером из «Нейшен» парой любопытных фактов о фирме, которые уже попали в дневной выпуск. «Дейли Монитор» поместила снимок мистера Крейна, стоявшего на ступенях у входа, сжав в руке зонтик, словно шпагу, и лихо сдвинув на глаза шляпу, в то время как миссис Беллбейс дала интервью «Миру Женщин», в котором приписала все влиянию звезд.
Кроме прессы, были у мистера Бёрли и другие заботы. Трезвонили клиенты, которых приходилось успокаивать. Как выразился герцог из Гернси, известный своей склонностью изрекать азбучные истины, что делало его столпом палаты лордов уже двадцать пять лет:
— Послушайте, Бёрли, этому пора положить конец. Есть вещи, которые в приличной адвокатской фирме просто недопустимы.
И снова тут была полиция, куда более назойливая, чем раньше. И ко всему ещё разлитие желчи, результат вчерашнего позднего ужина.
Короче, это стало последней каплей и в полдень мистер Бёрли решил, что с него хватит. Использовав момент, когда большинство репортеров отлучилась на ленч, проскользнул в дверь и отправился домой.
IV
— Послушайте, — спросил Боун, — чем, собственно, вчера вечером все кончилось? Я имею в виду с Эриком Даксфордом?
— Не воображай вы из себя слишком много, — сказал Джон Коу, — могли пойти со мной и видеть все собственными глазами. И притом заработать прекрасное алиби.
— Да, мог. Жаль, что это не пришло мне в голову. Но расскажите, что произошло.
Джон рассказал.
— Гм… и что из этого следует?
— Ну… нарушение условий договора.
— Какого договора? А, вы имеете в виду трудовой контракт с фирмой «Хорниман, Бёрли и Крейн»?
— Конечно.
— Это больше похоже на формальную провинность.
— Да не такую уж формальную, если идет речь о переманивании наших клиентов в свою контору и о снижении гонорара.
— Он это делал?
— Делал. Мне сразу некоторые инициалы в его дневнике показались знакомыми. Видимо, обещал им, что сам сделает все гораздо дешевле.
— Ага. Доложите Бёрли?
— Еще не решил, — смутился Джон.
— Короче, вы не имели бы ничего против, обнаружь это Бёрли сам, но не хотите нести ответственность и сказать ему?
— Более-менее. Послушайте, Боун, — Джон сразу стал серьезен. — Кто это все творит?
— Не знаю. — Боун встал и сверху вниз взглянул на Джона. — Пока никто не знает. Но кольцо сжимается, вам не кажется?
V
Инспектор Хейзелридж говорил примерно то же, только другими словами и чуть подробнее своему шефу.
— Бедная девушка, мне её жаль. Пожалуй, она так и не узнала, за что поплатилась жизнью. И мне ужасно жаль, что это произошло у нас прямо перед носом. Газеты за это ухватятся.
— Уже ухватились, — сказал заместитель.
— Но в целом я не жалею, что так случилось. То есть, имею в виду, что теперь у нас есть настоящий шанс схватить убийцу.
— Как вы это представляете? — спросил заместитель.
— Подумайте вот о чем: первое убийство была подготовлено заранее. Убийца мог старательно выбрать время и место. У него была уйма времени как следует все обдумать. У некоторых такой уж характер — могут вам разложить задачу в бридже со всеми вариациями и на шесть ходов вперед и за себя, и за партнера.
— Гм… — протянул заместитель.
— Но заставьте того же человека принять мгновенное решение в реальной партии, и в ситуации, когда все смотрят на него и ждут, — почти всегда он ошибется, и дорого за это заплатит.
— Ну, — протянул заместитель, который бридж терпеть не мог, — надеюсь, вы не ошибаетесь. Поскольку мы должны поймать убийцу. Ясно?
VI
Проверка алиби — занятие тяжелое и неблагодарное. Тут слишком много неизвестных, чтобы призвать на помощь математику. И даже известные факты при проверке могут удивительным образом меняться.
Сержант Пламптри посетил большой ресторан на Веллингтон-стрит, неподалеку от Стрэнда. В кармане у него были показания Боба Хорнимана о том, что прошлым вечером Боб там ужинал. «Пришел около половины седьмого, — значилось в показаниях, — и сел в первом же зале с краю. Не помню, за каким столом. Где-то справа. Ушел в половине восьмого».
Проблемы сержанта Пламптри начались с решения, который же из залов — «первый с краю». Залов там было три, все примерно одинаково удалены от входа. Сержант Пламптри позвонил Хейзелриджу и тот достал Боба Хорнимана.
— Зал прямо против входа, — сообщили он Пламптри.
— Прямо напротив входа — два зала, — сказал сержант Пламптри.
— Так распросите в обоих, — не выдержал Хейзелридж.
И вот сержант Пламптри по очереди распросил младшего официанта, который ничего не знал, потом старшего, который смахивал на деревенского священника и тоже ничего не знал, и наконец привлекательную даму лет тридцати, которая несмотря на молодость была уже управляющей всем заведением. Необычайно охотно та принялась помогать сержанту Пламптри в его расследовании.
— В «Минерве» это быть не могло, — сказал она, — поскольку там чайный зал и закрывается он в шесть. Значит, в «Аркадии». Говорите — справа? У нас там три-четыре официантки, которые могли вчера работать… смена у них с двенадцати до восьми, так что должны уже быть здесь.
Она позвонила в несколько звонков, нажала две цветных кнопки на своем столе, сказала пару слов по внутреннему телефону — и через минуту сержант уже показывал фото Боба худой блондинке, толстой блондинке, брюнетке и ещё ничем не примечательной официантке. Ни одна из них фото не узнала.
— Могли бы вы сказать, за каким столом.
— Не знаю, — развел руками сержант Пламптри. Ему уже приходило в голову, что проще было взять с собой Боба Хорнимана, но полицейский этикет не позволял.
Когда он уже собрался уходить, управляющая заметила: — Насколько я поняла, этот джентльмен утверждает, что сидел за столом около часа. Тогда бы девушки его запомнили. Время с половины седьмого до половины восьмого — лучшее время для чаевых, и если кто-то остается слишком долго, они становятся весьма изобретательны, чтоб его выжить. Однажды даже перевернули на клиента полный кофейник с горячим кофе.
Она опять позвала девушек, и сержант Пламптри задал тот же вопрос. Все были совершенно уверены, что джентльмен с фотографии во всяком случае не сидел целый час за столами, которые они обслуживали.
— Мог забежать перекусить и тут же уйти, — подвела черту худая блондинка, — но чтобы тут сидеть целый час — ни в коем случае.
И остальные с нею согласились.
Сержант Пламптри ушел, задумавшись.
VII
— Я успела на поезд, который отходил в шесть сорок с Чаринг Кросса, — сказала мисс Корнель, — но только-только. И зря спешила — поезд отошел лишь в семь двадцать. Набит он был битком и всю дорогу я стояла. Такая электричка, с вагонами без переходов. Конечно, в Севенокс ходит и обычный поезд. Почему я им не поехала? Ну прежде всего потому, что не знала, что вдруг отключат ток. А когда до меня дошло, его и след простыл. Говорила ли я с кем-то в поезде? Пожалуй, да. О чем? О чем все говорят, когда поезд трогается? «Ну наконец-то!» В вагоне никого знакомых не было — никого из постоянных попутчиков. Видно, все уехали предыдущим поездом. Единственное знакомое лицо, которое я видела, был контролер. Не знаю, как его зовут, но он немного смахивает на гусака.
Сержант Пламптри контролера нашел удивительно легко. Когда он описал его со слов мисс Корнель, начальник станции рассмеялся и сказал:
— Это Фильд. Он смахивает на гусака. Точно, он. Его называют Дональд. Утенок Дональд, понимаете?
Фильд, который и в самом деле смахивал на гусака, без колебаний узнал по фото мисс Корнель.
— Она у нас постоянный клиент, — сказал он. — Ездит по нашей линии лет пятнадцать. Мы своих пассажиров хорошо знаем, познакомились ещё в войну, ну знаете, при налетах и тому подобное. И очень подружились. Она играет в гольф, вы знаете?
— Верно, — сказал сержант Пламптри. — А теперь скажите мне, в котором часу — хотя бы приблизительно, пусть не с точностью до минуты, — она ехала вчера вечером?
— Вчера вечером?
— Да, около шести сорока.
— Господи, но вы же знаете, что вчера вечером творилось!
— Знаю, — сказал сержант Пламптри. Было у него неприятное предчувствие, что опять все будет впустую.
— Поверьте мне, — сказал Фильд, — когда люди, которые были в поезде, рвались наружу, а те, кто не был в поезде, рвались внутрь, я не запомнил бы, приди ко мне хоть моя собственная мать. А она уже десять лет как на том свете.