А тот вторник, когда погибла мисс Читтеринг? У мисс Корнель вообще не было алиби. Именно простота её плана и сделала её неуязвимой. Видимо, в тот вечер она вообще не пошла на вокзал Чаринг Кросс. Зачем это ей? С тем же успехом она могла сесть в поезд на Лондон Бридж или Ватерлоо. Был лишь некоторый риск, что среди попутчиков окажется кто-нибудь знакомый. Так что суматоха, вызванная отключением тока, ей пошла на пользу.
Теперь внимание. Это где-нибудь поблизости. Боун вспомнил, как сержант Пламптри описывал свой визит в Севенокс и его слова, что вилла мисс Корнель лежит к северу от города. Нужно будет свернуть налево.
Фары осветили указатель, и сразу вслед за этим Боун заметил полицейского, скрытого в тени живой изгороди.
Боун резко затормозил.
— Простите, я разыскиваю виллу «Ред Рафс». Там живет некая мисс Корнель.
— Пятьсот ярдов дальше и направо, — невозмутимо ответил полицейский.
Боун поблагодарил и уже тронулся с места, когда вдруг сообразил, что должен был бы взять того с собой.
И тут в голову ему пришла другая мысль. Полицейский на его вопрос ответил мгновенно. И не было похоже, чтобы он находился на обычном обходе. Скорее уж он там за кем-то следил.
Вот оно.
Аккуратный палисадник. Низкая подстриженная живая изгородь. Боун заглушил мотор и неслышно проехал последние ярды. Потом вышел и погасил фары.
В стеклах окон по фасаду отражался лунный свет, так что видно не было, есть ли свет за шторами.
«Вряд ли, — решил Боун, — в доме слишком тихо».
Приближаясь по мощеной дорожке к дому, он представлял в душе образ мисс Корнель, выходящей из дверей с улыбкой на губах и тяжелой клюшкой в мускулистой руке.
Лунный свет и фантазия!
И тут двери тихо отворились — но вышел из них инспектор Хейзелридж…
16. ПозднееПодведение итогов
I
По совету своих юристов в случае мисс Корнель суд ограничился одним обвинением — в убийстве Маркуса Смоллбона.
По настоятельному совету своих адвокатов мисс Корнель созналась.
Потому после формального слушания судья Арботнот вынес смертный приговор.
А министру внутренних дел доложили, что хотя все известные обстоятельства душевного состояния приговоренной — ее фанатическая привязанность к бывшему работодателю и отсутствие каких-либо корыстных мотивов преступления — недостаточны, чтобы объявить её недееспособной из-за нарушений психики, — тем не менее следует удовлетворить прошение о помиловании. По зрелом размышлении министр внутренних дел изменил приговор на пожизненное заключение.
В тот день, когда это стало известно, состоялся любопытный разговор.
II
— Вы когда-нибудь допускали, что убийства мог совершить сержант Коккерил? — полюбопытствовал Боун.
— Да, в начале он был в числе первых, — согласился Хейзелридж. — А что?
— Теперь это уже вопрос чисто теоретический. Но мотив у него был — очень схожий с мотивом мисс Корнель. Вы знали, что в первую войну он был ординарцем Абеля?
— Да. Мы это выяснили.
— И у него были все возможности.
— Верно. А как вы пришли к выводу, что он не убийца?
— Когда я услышал его пение, — сказал Боун. — Этот человек — художник. Никто, исполняющий Баха, как он, не смог бы удавить человека стальной удавкой. Это сугубо утилитарный способ убийства. Художник бы слишком уважал красоту человеческого горла. Мог в приступе ярости застрелить или проткнуть клинком, или. Ну чего вы смеетесь?
— Продолжайте, продолжайте, — извинился Хейзелридж. — Слушать вас — одно удовольствие. Уверяю, вы прекрасно бы вписались в нашу новую школу. Пикап вечно пересказывает мне их теории. Если следовать им, любое расследование превратилось бы в комбинацию анализа и гипноза.
— Вы смеетесь, — обиженно заметил Боун, — но если думаете, что это ерунда, так что сами вы делали на том концерте? Я вас там видел.
— Если вас так это интересует, — сказал Хейзелридж, — то я делал там то, что давно собирался — выяснял, как сержант Коккерил проводит свои субботние утра.
— Как проводит…
— Да. Вам не показалось странным, что он появляется в конторе в половине десятого — десять, потом на два-три часа исчезает и опять появляется в половине первого? Чем, вы думали, он в это время занят?
— Пожалуй, именно об этом я никогда не задумывался, — признал Боун. Но вижу по вам, что собираетесь сообщить.
— Он ходил на репетиции, — гордо сообщил Хейзелридж. — Но я выяснил, что это ещё не все. Один из его соседей, тоже поющий в этом хоре, всегда подвозил его на машине, потом поджидал и отвозил домой. Некий полковник Линкольн. Очень приличный человек и безупречный свидетель. Машину он всегда ставил на Нью Сквер, пока Коккерил запирал контору. Говорит, что Коккерил никогда не заставлял себя ждать больше пары минут.
— Этого вполне достаточно.
— И до того я был практически уверен, — продолжал Хейзелридж, — это только все подтвердило. Не раз я говорил, что главным моим кредо было то, что оба убийства совершило одно и то же лицо. Признаю, в свете того, что нам было известно, Коккерил вполне мог убить Смоллбона. Но ни в коем случае не мог проделать этого с мисс Читтеринг.
— Послушайте, мне только что пришло в голову, — заметил Боун. — Ведь привратник Мейсон не был с ним в конторе.
— Я знаю, что вы хотите сказать. Мне это тоже пришло в голову. Что Коккерил прекрасно мог придушить мисс Читтеринг, пока Мейсон возился снаружи с голубем. На следующий вечер я это проверил. У него было около четырех минут. Вполне возможно — с точки зрения детективной истории. Но кроме неправдоподобия был тут ещё один фактор, который его исключал. Я пошел проверять с Мейсоном, и тот был абсолютно уверен, что все окна в здании оставались темными. Над дверью в секретариат есть застекленное окошко, так что снаружи свет там был бы виден. Довод совершенно очевидный. Когда мисс Корнель ликвидировала мисс Читтеринг, она погасила свет и заперла дверь, рассчитывая, что труп найдут не сразу. Останься он там до утра, было бы гораздо труднее проверить все алиби.
— Да уж. Между прочим, как она попала в здание, что её при этом никто не видел?
— Я бы сказал, что она просто не уходила. Видимо, сидела где-нибудь в укромном месте и ждала, пока все стихнет.
— Как бесчеловечно, — вздохнул Боун. — И что за нервы!
— Чемпионат среди женщин по гольфу развивает не только сильные запястья, — заметил Хейзелридж.
III
— Милый, — сказала Анна Милдмэй, — помнишь ту ужасную ночь?
— Какую ночь? — Боб оторвался от работы и поднял голову. — А, тогда в Севеноксе — конечно.
— Думаешь, она мне дала какой-то наркотик?
— Не знаю, — протянул Боб. — Но на другой день похмелье у тебя было тяжелым.
— Но почему она это сделала?
— По-моему, — сказал Боб, — никаких наркотиков она тебе не давала. Все от двух бокалов чистого виски в сочетании с сильным волнением.
— А с чего это мне было волноваться? — холодно спросила Анна.
— При мысли, что ты выйдешь замуж за фермера, — заявил Боб.
В маленькой комнатке, из которой застекленные двери вели на нестриженный газон, спускавшийся к реке под серебристым заревом заката, опять стало тихо.
— Самое смешное, — опять заговорил Боб, — что я подался в фермеры, чтобы избавиться наконец от бумаг. — Он вытер испачканный чернилами палец о скатерть.
— Ничего, не расстраивайся, лучше пиши дальше, — сказала Анна. — Лучше пиши дальше: Продажа молока — стельные коровы — корма — 1950—1951 — проставь цифры, и я после обеда отнесу на почту.
IV
В тот день ближе к вечеру Боун пил чай в секретариате (теперь, когда он стал компаньоном, ему подавали его в чашечке с блюдцем) и наблюдал за мистером Крейном. Думал, что никому бы и в голову не пришло, что этот бодрый старик только что пережил весьма напряженные полгода. Его запас жизненных сил был потрясающ. Заплатив Фермерской лиге, он ещё сумел преодолеть их возражения против сохранения в тайне нелегальной ипотеки Абеля. Остаток денег Боуна с большим толком употребил на финансовое укрепление фирмы. Нанял трех новых сотрудников и охотно пользовался услугами Джона Коу, который тем временем умудрился сдать квалификационный экзамен. Взял на себя все расходы, связанные с защитой мисс Корнель. Успокоил бесчисленных напуганных клиентов. Нанял новую, ещё более хорошенькую и совершенно неопытную секретаршу. Но та оказалась послушной ученицей.
— У меня по-прежнему такое впечатление, — заметил мистер Крейн, — что какой-нибудь Шерлок Холмс расколол бы тот орешек куда раньше.
— Почему именно он? — спросил Боун.
— Это случай как раз по его части, — сказал мистер Крейн. — Я, конечно, не имею в виду самого Холмса, но просто по-настоящему мыслящего детектива. Я когда-то читал одну книжку — детективом в ней был тибетский Далай-Лама, в возрасте 138 лет, так тот просто гениально разрешал загадки только размышлением. И пришел к выводу, что убийца должен быть левшой. Пригласил поочередно всех подозреваемых и каждому предложил сигарету. Тот, кто взял её левой рукой, был убийцей.
Боун задумался.
— Боюсь, что в нашем случае так бы не вышло, — заметил он. — Тогда мы поймали бы невиновного.
— Но мне казалось, Хейзелридж говорил.
— Говорил, что судя по фотографиям, у убийцы левое запястье было сильнее правого. И только. Мисс Корнель не левша в том смысле, что чаще пользовалась бы левой рукой. Зато сержант Коккерил — левша.
— Ну да! И когда вы это заметили?
— На второй или третий день моего пребывания здесь, когда он зашел ко мне в кабинет.
— Ага, — протянул мистер Крейн, напился чаю, встал и энергично произнес: — Если мисс Корнель — сумасшедшая, то и я и вы тоже. Все мы.
Боун кивнул.
— Но я все равно рад, что её не повесили. Когда она убила Смоллбона — а действительную причину, её внутренний довод мы, пожалуй, никогда не узнаем, все остальное было только самообороной. Убийство мисс Читтеринг и попытка свалить вину на Боба. Она боролась за свою жизнь.