Он увидел, как задрожали ее губы и на глаза навернулись слезы.
– Да как же мне было не ждать тебя, не хотеть видеть. Разве в тебе не осталось хоть частички моей души, хоть немного из того, что я отдала тогда тебе? Разве не это заставило тебя сейчас приехать ко мне?
Он опустил голову, помолчал.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Я перееду в гостиницу.
Лиля покачала головой.
– Нет. Поезжай домой.
– Не бойся, – угрюмо сказал Александр. – Я не буду больше ни на чем настаивать. Но видеть тебя я должен – хоть полчаса в день, хоть несколько минут.
Он и сам не верил в эти «несколько минут» – но продолжал говорить с прежней угрюмой покорностью:
– Уж это-то ты мне можешь позволить. Даю тебе слово – как только ты захочешь, я тут же уйду.
Она с нежностью провела ладонями по его щекам.
– Сашенька, глупыш ты мой... Да разве я захочу, чтобы ты уходил? Неужели ты не видишь, как мне хочется быть с тобой? Но я уже измучилась. Я устала повторять себе, что так больше нельзя и тебе надо уезжать. Я уже не могу притворяться спящей и знать, что ты часами простаиваешь на кухне и смотришь в окно. Я не могу больше сдерживать себя, притворяться спокойной и следить за каждым своим словом, каждым движением... Тебя все время удивляет мое спокойствие, но если бы ты знал, как часто мне хочется подойти к тебе, обнять, поцеловать, просто дотронуться до тебя, увидеть твою улыбку... Ведь я женщина, самая обыкновенная, и мне так же, как и всем, хочется счастья, хочется любви... Ты думаешь, мне нравится мое одиночество или я не думаю о том, что мои годы уходят, что я старею? И ничего другого я не хотела бы, как быть с тобой... Но что же делать, если это невозможно? Прошу тебя – уезжай сегодня же, сейчас же...
Лиля заплакала, и Александр тронул ее за плечо, хотел привлечь к себе, но она отшатнулась и умоляющим тоном сказала:
– Пожалуйста, не трогай меня... И еще раз прошу тебя – уезжай.
Александра больно поразили и этот жалобный тон, и ее беспомощность, некрасивое заплаканное лицо, и он растерянно пробормотал:
– Прости меня... Я сейчас уйду.
И пошел собирать свой чемодан, и все ждал – может быть, Лиля позовет его, что-то скажет, – но она молчала, стояла у окна, вцепившись левой рукой в штору, словно хотела оборвать ее. А его движения становились все медленнее, и когда совсем уже ничего не оставалось делать, он щелкнул замками чемодана, решительно вышел на середину комнаты и сказал:
– Но я действительно не могу сейчас ехать домой... Просто не могу, понимаешь... – И, увидев, как сжались ее плечи, Александр торопливо добавил: – Нет-нет, я уеду, если ты настаиваешь, но не домой...
Он назвал небольшой город в трех часах езды отсюда и помолчал, давая ей время вспомнить. В этот город они собирались поехать в одно из жарких воскресений, незадолго до их отъезда в Москву. Они встретились как обычно, утром, и собрались идти в лес, а потом купаться, – но вдруг им стало скучно здесь и не хотелось идти на реку, где они наверняка встретили бы множество знакомых... И тогда он предложил:
– Давай поедем в...
И сказал название города.
– Поехали, – сразу согласилась Лиля, не спрашивая, зачем им нужно куда-то ехать и почему именно в этот город. – А денег у нас хватит?
– Найдем.
И оба сразу повеселели, заторопились на вокзал, но когда узнали расписание поездов и стали прикидывать, когда они смогут вернуться домой, получалось, что им удастся сделать это только под утро. Лиля помрачнела, – так не хотелось ей оставаться здесь, – потом тряхнула головой и решила:
– А, была не была... Поехали.
Но он знал, что вчера она поссорилась с матерью – и после этой поездки не миновать ей жестокого скандала. Он отговорил ее – и потом они долго ехали в раскаленном трамвае через весь город, сошли на конечной остановке и пошли куда глаза глядят – лишь бы подальше от людей... А сейчас – помнит ли она об этом?
Лиля молчала и он сказал:
– Отпуска у меня еще три недели, и если ты захочешь, чтобы я приехал – напишешь или дашь телеграмму, адрес я тебе сразу сообщу.
– Хорошо, – покорно согласилась она, не оборачиваясь, и он быстро подошел к ней.
– Да посмотри же ты на меня!
Лиля повернулась – глаза у нее были сухие, печальные, она виновато улыбнулась ему:
– Ты уже собрался?
– Да, – сказал он, все еще надеясь, на что-то. Но она вздохнула и предложила:
– Присядем на дорогу.
Сели, как и прежде, на диване, но поодаль, молчали. Лиля не смотрела на него – а он не сводил с нее глаз, молил про себя: «Да посмотри же ты на меня, не молчи, скажи, что мне не надо уезжать!» Но она молчала. А когда он встал и шагнул к двери, тихо сказала, не поднимая глаз:
– Извини, я не буду тебя провожать...
Когда он вышел из подъезда и зажмурился от боли в глазах, – таким ярким было солнце, обрушившееся на него, – его оглушил детский гомон, заполнявший двор. Он постоял, высматривая Наденьку, – а она уже сама бежала к нему, словно ждала его все это время, пока он разговаривал с Лилей. Увидев его чемодан, она сразу остановилась, не доходя до него, и медленно прошла оставшиеся десять шагов.
– Вы уезжаете, дядя Саша? – серьезно и, как показалось ему, печально спросила Наденька, глядя на него большими круглыми глазами.
– Да.
– Почему так скоро?
Нет, ему не показалось, – Наденька действительно была опечалена его отъездом, и Александр почему-то растерялся, сказал, оглядывая двор:
– Нужно, Наденька... – И вдруг попросил: – Ты проводи меня немного, хорошо?
Наденька молча кивнула, не сводя с него глаз, и пошла рядом. Зайдя за угол дома, он остановился, поставил чемодан на землю. Наденька с беспокойством спросила:
– А вы приедете еще?
– А ты хочешь, чтобы я приехал?
Наденька потупилась.
– Хочу...
Александр присел на корточки, взял ее маленькие горячие руки и сказал, заглядывая ей в глаза:
– Я приеду, обязательно приеду. И привезу тебе еще одну куклу – еще больше и красивее, чем эта.
– Не надо мне куклу, – сказала Наденька.
– Почему?
– Вы просто так приезжайте.
Он порывисто прижал ее к себе и сказал:
– Я обязательно приеду... А теперь беги, играй.
Но она не уходила – когда Александр оглянулся, Наденька стояла на том же месте и смотрела ему вслед. Он помахал ей – Наденька слабо махнула в ответ, повернулась и медленно пошла вдоль светлой кирпичной стены, и прежде чем повернуть за угол, остановилась и взглянула на него. Александр еще раз махнул ей рукой и зашагал по улице.
Потом были долгие часы ожидания на вокзале, серое, медленно темнеющее небо за высокими окнами – откуда-то неожиданно накатились тучи, низко повисли над городом, и стало по-осеннему неуютно и холодно. Наконец к платформе медленно подошел поезд из шести старых скрипучих вагонов, прицепленных к маленькому, часто дышащему черному паровозу. Устроившись в темном пустом вагоне, пахнущем углем и старым кислым железом, Александр невесело усмехнулся, подумав о том, что, наверно, этот же самый паровоз таскал эти же самые вагоны и двенадцать лет назад, когда они собирались ехать в этот город...
Когда поезд тронулся, Александр прислонился виском к влажному холодному дереву рамы и стал смотреть в окно, через косую решетку следов, оставляемых дождем на грязном стекле. Там, за окном, еще долго видны были большие и маленькие огни города, а когда город кончился, осталась только густая черная пустота апрельской ночи.
5
Он приехал в этот город ночью. Был сильный дождь, когда он вышел на перрон и направился к грязному, плохо освещенному зданию вокзала. И внутри вокзал был очень грязным и казался совсем маленьким. Всюду на скамьях спали люди, и лица у них были очень усталые и тоже казались грязными. Александр с недоумением подумал: что понадобилось этим людям здесь, в маленьком захудалом городишке, почему их так много на вокзале?
Он сдал чемодан в камеру хранения и спросил у дежурной, далеко ли до гостиницы.
– Нет, – сказала она, – совсем близко.
Дежурная объяснила, как дойти до гостиницы, и добавила:
– Только сейчас вы не попадете туда. Ночью там никого не пускают.
– Ну конечно, – с усмешкой сказал Александр. – Было бы довольно странно, если бы столь почтенный город еще и заботился о своих гостях... Не правда ли?
Дежурная с боязливым недоумением взглянула на него и отвернулась, явно не зная, что ответить. «Она думает, что я выпил, – догадался Александр. – Наверно, здесь довольно часто скандалят».
– Извините, – сказал он.
– Ничего, ничего, – торопливо сказала дежурная, и Александр понял: она хочет, чтобы он поскорее отошел от нее.
Он вышел на истертые каменные ступени крыльца и прижался к стене, чтобы на него не попадал дождь, и долго стоял так, курил и смотрел, как идет дождь.
На привокзальной площади было пусто и темно и все время шел дождь, то стихая, то вновь усиливаясь, однообразно шумел, ударяясь о камни мостовой и крыши невидимых домов.
Так и дождался он рассвета, не сходя с места, потом взял чемодан и пошел по пустым улицам. Город был не то что очень старый, но весь какой-то дряхлый, застроенный деревянными, темными от дождя домами, казавшимися слепыми от закрытых ставней. Ветер уныло шумел в садах, раскачивая голые деревья. «Представляю, какая здесь может быть гостиница, – думал он, все более раздражаясь. – Какой-нибудь дряхлый клоповник со скрипучими полами, комнаты на десять человек и могучий храп по ночам... Ладно, потом попытаюсь найти что-нибудь получше, в таком захолустье комната наверняка не проблема. А пока надо хоть немного поспать».
А спать ему очень хотелось – от двух бессонных ночей голова была пустая и тяжелая, в ней лениво ворочались мелкие, ненужные мысли.
Но гостиница, против ожидания, оказалась новой, видимо недавно построенной, и когда Александр вошел в вестибюль, он увидел мягкие кресла и уютный зеленый полумрак.
Дежурная сидела за столом и читала книгу. Ее седые, безукоризненно уложенные волосы в мягком свете настольной лампы казались серыми. Она подняла голову и негромким приятным голосом сказала: