Через полчаса ко мне подсаживается Арзумян:
— Закурить не найдется? — он садится напротив, какое-то время разглядывает меня, но его взгляд настойчиво не хочет встречаться с моим. Арзумян все время отводит глаза в сторону.
— Да, только у меня — суперлайтс!
— Это ничего — Арзумян вынимает сигарету из протянутой ему пачки и кладет на стол в сторону — суперлайтс будет самое оно!
Какое-то время мы с ним разговариваем, потом заказываем пиво, после которого некоторая скованность, которая была вначале, исчезает.
Тем не менее, от этого не легче.
Уже где-то через час, когда мы не шатко — не валко обсуждали самые разные вопросы, касающиеся наших дел, не касающиеся наших дел, у меня вдруг возникло сильное и устойчивое ощущение, что Арзумян, при всем том, что он был довольно приятным в общении человеком, хочет узнать от меня слишком много. Это сначала меня тревожило, а после стало даже раздражать.
Еще больше меня покоробило его удивление, когда я не отвечал на его, как мне казалось, его не касающиеся вопросы. Притом удивление это было искренним, не наигранным. Что он от меня ждал? Что я вот так откровенно выложу ему все, что знаю? А мне много ли с этого станется?
Короче, хоть и в приятной обстановке, и без особого напряжения, но прошедшая с Арзумяном первая встреча мне категорически не понравилась. Я даже стал подозревать — не проверяли меня свои же на болтливость? Направляясь уже обратно в посольство я твердо решил рассказать о моих беспокойствах Павлову, но того вначале пришлось долго разыскивать, а когда он уже появился в посольстве, оказалось, что он вновь улетает в Москву и сможет уделить мне совсем мало времени.
Но я непреклонен, я сообщаю Андрею, что готов даже съездить с ним в аэропорт, лишь бы только по дороге обсудить странного Арзумяна. Андрей соглашается, но, как мне показалось, потому, что думал что моя настойчивость наигранная, я блефую, никуда не поеду с ним и после его согласия просто передумаю.
Дальше — еще больше. Когда в назначенное время я был у посольства — чтобы сесть в машину с Павловым, мне едва удалось поймать эту машину, когда она уже отчаливала. Павлов, как оказалось, не стал на месте меня дожидаться, хотя в срок я и не опаздывал, а был на месте раньше назначенного времени.
Тем не менее моя настойчивость мне помогла — перегородив дорогу я заставил водителя остановиться.
В машине, пока мы ехали, Павлов какое-то время делал вид, будто обеспокоился из-за меня:
— Андрей! Ну ты же мог под машину угодить? Не бережешь ты себя!
Но я настойчиво, хоть мне и казалось, что Павлов намерен тянуть время — лишь бы не выслушивать того, что я ему хочу сказать — гну свою линию:
— С Арзумяном я чувствую какая-то подстава, Андрей, понимаешь?
— Разве?
— Да, он сует свой нос, притом сходу так, не скрываясь особо, туда, куда ему не следует.
— Хм. Может он просто любопытен? Разве это плохо? Он — на новенького в этом деле, понимаешь? Хочет, наверняка все выяснить и поиметь гарантии…
— Ну, как сказать? На мой взгляд он слишком, не в меру интересуется в том числе и тем, что его совершенно не касается, даже не смотря на наше с ним сотрудничество!
Но Павлов, кажется, думает совершенно о другом:
— Понимаешь, старик — вдруг говорит он после продолжительной паузы, когда я уже начал думать, что остаток пути мы проедем молча — этот человек очень ценен для нас. Ну, посуди сам, гражданин соседнего государства, уйдет за кордон как только сделает дело и возьмет деньги. Гражданства не просит. Если будет надо — наши спецы его на наших базах спрячут.
— Да? Думаешь? То есть он даже и там будет вынюхивать что-то, околачиваясь рядом с нашими спецслужбами?
— Старик! Ну, не гони пургу! Нам главное самим впросак не попасть и выполнить задание!
Этим, как мне показалось, Павлов поставил точку в разговоре. Я попросил водителя остановить машину и, перейдя на другую сторону дороги, поймав авто из аэропорта в город уже через сорок минут был в центре Тыбы-э-Лысы.
ГЛАВА I.XII
В общем все как-то так.
Иногда мне удается съездить в Москву, но, признаюсь честно, чем дольше я нахожусь в МОГКР-е, тем реже мне хочется возвращаться домой. Фактически все мои визиты происходят только по той причине, что я знаю, что мама скучает.
Всякий же раз, как я возвращаюсь в Москву, мне приходится встречаться и с Сартаковым и с его Приятелем.
Итак, из аэропорта Тыбы-э-Лысы я улетаю вечером пятницы, прибываю в Москву поздно ночью, а субботу обычно «сгрызают» встречи с непосредственными кураторами, так что на общение с мамой остается совсем-совсем мало времени.
В одну из таких встреч с Сартаковым он мне как раз рассказал о предстоящих событиях в МОГКР-е. Мы сидели с ним в недавно восстановленном на старом месте ресторане «София» (некогда обожаемом КГБ-шниками) и неспешно ужинали.
— Тут, понимаешь, такие дела намечаются… — Сартаков как раз вытер рот большой салфеткой после откушивания грибного супа и приступил к чешскому пиву, налитому в большую литровую кружку, сверху-темное и сладкое, снизу — светлое — помнишь, как несколько лет назад мы серьезно поцапались с этой Маленькой, но очень Гордой Кавказской Ресубликой?
— Да, было дело. — Отвечаю я. — Но нашим войскам тогда удалось быстро дать отпор.
— Вот-вот. Потому что все заранее были готовы к агрессии, а театр, так сказать, военных действий ограниченный, простора особого для маневра не дающий, так что всем заранее было ясно, кто, куда и по каким дорогам двигаться будет. В этих горах ведь современную технику только по дорогам гонять можно!
Затем Сартаков какое-то время смотрит в окно на площадь Маяковского:
— Ну так вот. Понятное дело что бесноватый фюрер, президент этой долбанной республички, до сих пор не оставил своих коварных планов на большой реванш.
Я покачиваю головой в знак согласия.
— Только теперь у него изменились подходы, так что сейчас он планирует действовать несколько иначе…
К нам подошла официантка — забрать пепельницу, уже наполнившуюся окурками, и, уличив момент, Сартаков попросил ее принести счет.
— Сегодня они сформировали в Боржомском ущелье несколько групп боевиков из наших бывших сограждан кавказского вероисповедания, и в скором времени планируют их запустить на наш Кавказ.
Тут я живо себе представил боевиков-террористов, всех почему-то в черном, с большими кривыми саблями и зелеными повязками на головах. Злобные боевики точат ножи и снаряжают магазины от автоматов Калашникова патронами, время от времени переговариваясь друг с другом, кивают в сторону России (ну, вроде как я предполагаю, что они знают, в каком направлении от них Россия находится) и после скалят свои длинные белые зубы в злобных и довольных ухмылках. Все это кажется не таким уж и страшным, если ты сидишь в Москве в ресторане «София», но как представить, что завтра вечером тебе возвращаться в Тыбы-э-Лысы, а от него до Боржомского ущелья рукой подать! — уууу. Никакой дипломатический паспорт не избавит от легкого подергивания коленок.
— Ну так вот — Сартаков расплачивается по счету, великодушным жестом показывая, что не нуждается в содержимом моего портмоне, так мной суетно открываемого — мы решили сыграть на опережение.
— Мы — это кто? — несколько застенчиво переспрашиваю я, хотя и сам мог бы догадаться о том, кто за всем этим стоит.
— Мы? Мы — это все те же персоналии с престарелой площади!
Я догадываюсь о Сумрачном, теперь уже представляя его, почему-то тоже с зеленой повязкой на лбу точащего шашку у себя в кабинете, лукаво взирающего при этом на портрет Президента.
— Так как самое уязвимое место Маленькой Республики — это ее нефтяной трубопровод, будь он неладен во веки веков, товарищами было решено жахнуть его как следует, накануне событий, когда боевики уже будут находиться в готовности номер один, прямо уже перед самой отправкой. Понимаешь, о чем идет речь?
Я с большим усилием делаю вид, будто готов взяться за такое дело с легкостью ну прямо сейчас.
— Жахнуть — это что? Тут могут быть тысячи вариантов. Или имеется в виду просто команда на какой-нибудь по выбору самого исполнителя способ вывода из стоя трубы?
У меня перед глазами в воображении пролетает на высокой орбите российский спутник, вдруг резко разворачивающийся и бьющий невесть откуда появившимся у него лучом лазера в могкр-вский трубопровод: ба-бах! Мимо. Тыбы-э-Лысы стерт с лица земли, промашка вышла. Подвела система глобального позиционирования ВСЕХНАСС.
— Нет. Вот тут как раз Президент категоричен. Он желает, чтобы трубу порвало в клочья в пяти местах одновременно. Это, как он говорит, затем, чтобы всем все стало понятно. Боевики сформированы в пять колонн, так что такой наш ответ наведет руководство МОГКР на мысли о нашей чрезвычайной осведомленности об их планах. — здесь Сартаков хмурится и почесывает лоб, после чего, достав из кармана пиджака большой клетчатый платок начинает громко сморкаться, на ходу продолжая говорить:
— У нас в принципе все уже готово для этого дела, но есть одна загвоздка.
Мне почему-то начинает казаться, что эта загвоздка — я.
— Все дело в том, что куратора, главного ответственного за операцию Андрея Павлова давно пасет разведка Маленькой Республики, так что мы предполагаем, что его со дня на день вышлют из страны.
Я опять покачиваю головой, ковыряясь при этом зубочисткой у себя под ногтями.
— И, так как ты у нас, получилось, единственный кто настолько погрузился в его дела, то отступать уже некуда, дело это придется вести тебе.
Я слегка подпрыгиваю на стуле.
— Нет, конечно, главный ответственный за все это товарищ Посол! — «успокаивает» меня Сартаков — но он же не сможет ездить по республике этой туда-сюда с агентами? Не посольское это дело, брат!
«Ну конечно же, это мое дело, с темными личностями по ночам в подворотнях сигаретами угощаться!» — думаю я.