– А вы снимаете деньги? – спросил Виктор.
– Витта снимала понемножку – на жизнь. Новую плиту мне купила, Данику «Лего». Хотела машину себе купить. А я снимать не буду. Я этих денег боюсь.
Банк в Словакии… «Что это нам даст? – размышлял Виктор. – Может, что-то и даст. В общем, жирный левак. Завидный, с какой стороны ни посмотри. Однако загадка… Кто может хоть что-то знать о том, за что Витка получала двадцать тысяч долларов ежемесячно? – спрашивается в задаче».
– Илюха, – Виктор толкнул в бок Лихтциндера, который старательно выруливал в переулок, – времени мало, по крайней мере у меня, так что, будь любезен, развернись и поедем на кафедру.
– Мне Левика из сада забирать, а я с вами хочу, – расстроилась Лилька. – Ой, я Алене позвоню, она заберет. Тетя она или кто?
Виктор поймал себя на мысли, что всех чад и домочадцев семьи Лихтциндеров ему не упомнить. А главное, их возраст и кто кому кем приходится. Двое лихтциндеровых детей, близнецы Борька и Петька, уже женаты. А кто такая тетя Алена, ему не вспомнить ни в жисть.
Видно было, что Лихтциндер при этом доволен как слон. Доволен активной жизненной позицией своей жены.
Кафедра была как кафедра, не обезображенная евроремонтом. В ней можно было создавать музей предметного мира семидесятых. Шкафы, столы, желтые папки с замусоленными тряпичными завязочками, трехлитровая банка из-под томатного сока на подоконнике, в которой прорастал одинокий лист монстеры, черный дисковый телефон – все из того времени. Компьютер выглядел здесь одиноко. Причем даже поганенького принтера ему в компанию не досталось. Небось бегают с флешками через весь корпус, подумал Виктор. И как после этого отдавать жизнь высшему образованию?
– Здравствуйте, – приветливо сказал он среднего размера попе, затянутой в зеленый трикотаж. Ее владелица с остервенением рылась в подвальном отсеке большого, под потолок, шкафа.
– Вас Евгений Александрович прислал? – спросили снизу, шелестя чем-то. – Возьмите на столе.
Виктор окинул взглядом длинный стол. Взять с него можно что душе угодно. Лично он выбрал бы книгу Александра Афанасьевича Потебни «Мысль и язык».
– В белом пакетике, там конфеты и шампанское, – добавила шелестящая попа.
– Мы хотим поговорить с вами о вашей сотруднице, – робко вступил начинающий детектив Лихтциндер. – О Витте Константиновой.
– Ой! – Женщина выпрямилась и испуганно посмотрела на посетителей. Она оказалась неожиданно молодой, растрепанной и в круглых очках.
– Что с ней, скажите? А то мы ничего не знаем, ужас такой…
Выяснилось, что девушку зовут Ира Васильева, что она ассистент кафедры и Витту знает давно, «года три».
– Очень хорошо, – одобрил Виктор. – Вы с ней дружили?
– Пиво пили после работы, – уточнила Ира Васильева формат отношений. – А так нет.
– Вы не любили ее?
– Почему не любила? – Девушка возмущенно подняла брови. – За что? Просто разные интересы, разный круг общения. Витта Георгиевна была… то есть она очень хорошая начальница.
Начальница. Ясно. Какая уж тут дружба.
– Ира, – продолжил Виктор, – нам очень важно понять, кто о ней мог знать много. Больше нашего с вами.
– А вы можете показать ваше удостоверение? – спохватилась она. – А то…
– Я эксперт МЧС государства Украина, – улыбнулся собеседнице Виктор одной из своих запоминающихся улыбок. – Конечно, я могу показать вам удостоверение. Но в данном деле я принимаю посильное дружеское участие. Предположим, по просьбе ее мамы.
– Ну ладно, – кивнула Ира Васильева. – Тогда в любом случае вам надо поговорить с Милошем. Она дружила с Милошем. Назовем это так.
В интонации Виктор уловил нюанс. Витта дружила с Милошем. Милош дружил с Виттой. А не с Ирой Васильевой.
– Он хорват, – уточнила Ира. – Билингва. Очень способный и талантливый.
– Мы его не обидим, – заверил Виктор. – Ведите его сюда.
Ира подвигала бумажки на столе и вздохнула.
– Наверное, его нет сейчас? – предположила Лиля, и Виктор удивленно посмотрел на нее – та стояла в уголке так тихо, что он даже забыл о ее присутствии.
– Когда стало известно, что Витта Георгиевна пропала, а известно это стало, потому что ее мама пол-универа на уши поставила, Милош закрылся у себя дома и квасит. Думаю, уже пятый день квасит.
– А откуда вы знаете, что он у себя дома? – проницательно спросил Лихтциндер.
– К телефону подходит. К домашнему.
– И что говорит?
– Говорит «идите на…». Всем без исключения. Даже своему научному руководителю профессору Данилову сегодня то же самое сказал.
Ира выдала адрес и телефон. Старательно записала на маленькой розовой бумажке.
– Вы там передайте ему, – попросила девушка напоследок, – что могут быть неприятности. За нарушение трудовой дисциплины.
Выяснилось, что Милош снимает квартиру в районе «Октябрьского поля». Виктор набрал номер его по мобильнику, слушал долгие гудки, а когда трубку сняли, раздалось злополучное послание, о котором предупреждала Ира. Сам он даже рта открыть не успел.
Через час, пообедав в пробке какими-то гамбургерами, трое новоиспеченных детективов стояли перед дверью его квартиры. Дверной звонок Милош игнорировал, а по телефону ответил традиционно.
– Ну не ломать же… – задумчиво произнес Лихтциндер и подергал ручку.
Явного отрицания в его словах Виктор не уловил. Помолчал и вдруг воскликнул:
– Идиота кусок!
Илья испуганно оглянулся.
– Да я о себе, – успокоил друга Виктор Александрович. – Надо ему эсэмэску послать. О том, что мы ищем Витту.
«Мы ищем Витту» – набрал он, морщась. Хуже горькой редьки для него эти эсэмэски, и главное, он никогда не понимал их пользы. А вот же, пригодилось…
За дверью послышались шаги, потом стихли. Наверное, Милош уперся в дверь.
– Ну открывайте, Милош, – сказал Виктор, – хватит уже.
И тот открыл. Виктор удивился. Хорватов он представлял себе как-то иначе. А перед ним стоял этакий Сергей Есенин – розовощекий блондин с легкомысленными пшеничными кудрями на лбу и с двумя серьгами в левом ухе. Сильно пьяным он не выглядел. Впрочем, трезвым тоже.
– Заходите, – сипло пригласил Милош и тяжело закашлялся. – Обкурился насмерть.
– В смысле? – настороженно спросила порядочная женщина Лилька.
– В смысле сигарет. «Мальборо». Больше двух пачек в день.
В квартире царил хаос. Всюду валялся попкорн и хрустел под ногами.
– Давно тут не убирал, – меланхолично пояснил Милош. – Смысл?
– Меня зовут Виктор, – представился главный детектив. – Это Лиля и Илья, знакомые мамы Витты.
Милош вытащил из пачки сигарету и нервно разминал ее длинными пальцами. Что-то попытался сказать, сбился.
– Она мне друг, – наконец выговорил парень. – Может быть, Витка об этом не догадывается, но в Москве она мне самый близкий человек. И в России.
– Чего ж она вас от своей мамы скрывает? – удивилась Лиля. – Антонина Сергеевна о вас и знать ничего не знает.
– Ну, не знает… – пожал плечами Милош. – Я же друг, а не любовник и не жених, меня можно с мамой и не знакомить. Витта уже взрослая девочка, если вы не в курсе.
– Мы в курсе, – примирительно кивнул Лихтциндер. – Мы помочь хотим. Но только не знаем, как.
– А-а, и вы не знаете? – разочаровался Милош. – Ну так идите вы…
– Молодой человек, вы же филолог, – придушенно прошептала Лилька.
Милош в это время удалялся в глубь квартиры.
– Илюха, елки, ну ты все-таки… – растерялся Виктор Александрович. – Прост как правда.
Милош чем-то гремел вдалеке.
– Просто Илюша бесхитростный, – заступилась за мужа Лилька. – Ты, Витенька, не сердись.
Виктор посмотрел на ее брови домиком, на виноватого Лихтциндера и из человеколюбивых соображений решил не сообщать супругам о том, что от бесхитростности до глупости один шаг.
Появился Милош, который сменил грязную красную футболку на мятую белую, а черные джинсы на голубые.
– Извините, – сказал он, – нервы. Убьют ее, дуру.
– Да типун вам на язык! – замахала руками Лиля. – Как вы можете?
– Вы знаете, – начал парень, глядя в глаза Виктору, за которым он, похоже, признал старшинство в маленькой оперативно-розыскной команде неожиданных визитеров, – однажды мы сфотографировали ее шефа. Начальника той конторы, где она работала. На мой мобильник. У нее трубка без камеры была, а у меня сотовый модный. В конце августа мы с ней на Чистопрудном бульваре пиво пили на лавочке, а через дорогу – летняя площадка с зонтиками, метрах в тридцати. Витка стала меня дергать: смотри, смотри, вон мой босс за столиком. Тот, конечно, нас не видел и по сторонам не смотрел, с кем-то разговаривал. Витка предложила его сфотографировать, сказала, что потом ему картинку перешлет, мол, будет прикольно. Типа вас снимают скрытой камерой. Похоже, у них неплохие отношения были.
– И?
– Я снял, слил на компьютер, а потом мы чего-то закрутились. Я хотел немного обработать снимок, цветокоррекцию сделать… Я вообще люблю в фотошопе работать. А тут Витка пропала.
– Скажите, Милош, вы как-то связываете ее исчезновение с ее параллельной работой? Кстати, можно сигарету?
– Да, конечно, пожалуйста. – Милош поспешно протянул пачку Виктору, а потом и Лихтциндерам. Пока прикуривали, повисла пауза.
– Понимаете, – заговорил наконец Милош, – я простой балканский парень, фактически из села… Меня интересует компаративистика, я сравниваю русские и хорватские идиомы и на ровном месте делаю глубокомысленные выводы. Например, об особенностях языкового мышления, о разрыве формы и смысла. Ну и всякие прочие такие штуки. Не думаю, что это вам интересно. А Витта… Витта там давала подписку о неразглашении, но все же не могла мне кое-что не рассказать. Под большим и страшным секретом. И я ей слово дал… Но думаю, сейчас как раз тот случай, когда…
– Да, да, именно, тот случай, – поддержал его Виктор. – Совершенно верно.
– Заказ, который выполняла Витта, был, как я понимаю, связан с попыткой генерации специально сконструированных смысловых и тематических потоков, которые что-то там компенсаторно делают с сознанием. Компенсаторно, блин… В общем, что-то замещают, что-то на что-то заменяют. Думаю, очень продвинутая штука по сравнению со всякими НЛПистскими методиками, с якорями всякими… Понимаете, в моей работе объектом является сам язык. А когда объектом становится человек, да еще без его на то согласия, я считаю такую деятельность преступной. Таких деятелей надо бросать в клетку к худым голодным львам. Я так считаю.