А дальше с востока и северо-запада покатились две звериные «волны»…
«Шоколад принес?» — В сознании секалана четко нарисовалась коричневая горьковатая плитка — его излюбленное лакомство. Он облизнулся сизым влажным языком и сглотнул слюну.
— Извини, друг. — Я развел руками. — В следующий раз.
Секалан заурчал: «Я и без шоколада очень рад тебя видеть, ты же знаешь!»
— Знаю… А где же твоя подруга? Может, познакомишь?
«Она стесняется тебя. Прячется за деревьями и не хочет выходить, глупышка».
— Что ж… С женщинами такое бывает… А ты изменился, Ушастик. Мы не виделись всего два месяца, а будто целый год прошел. Ты как-то разом повзрослел, набрал силу. Да и стая у тебя просто огромная!
«Да, я стал сильным вожаком, — похвастался он. — Почти таким же, как ты. Могу подчинять себе даже барсуков и лис-огневок, правда на очень короткое время… Но и без них мою стаю даже хуги боятся! Мы как раз собирались разгромить одно их поселение… кстати, здесь, неподалеку… но тут пришел твой зов…»
— Значит, тебе пришлось заменить одно сражение на другое, — улыбнулся я. — Вот ведь хуги повезло.
«Никуда они от меня не денутся, — фыркнул секалан. — Займусь ими завтра. Правда, сегодня моя стая сильно поредела…»
— Мне очень жаль.
«Ничего. Новых псов наберу. Безмозглых шавок в АТРИ хватает. А вот друзей…»
— Это точно… Ну, мне пора, Ушастик.
«Уходишь? Жаль… Еще увидимся, Бедуин!»
Я промолчал. Может — да, а может — нет. Как карта ляжет…
Хвощ высадил нас в нескольких километрах от Стрелки. Стояла поздняя ночь, когда мы втроем, с профессором и Мареком, пересекли залитое прожекторами отрытое пространство перед научной крепостью-лагерем.
На мне был форменный бронекостюм с нашивками группировки чистильщиков и закрытый шлем — маленькая хитрость для часовых на вышках, чтобы они не узнали в пришельце Бедуина.
Марека охранники знали в лицо, меня приняли за «чистюлю», а профессор представился по всей форме, перечислив свои научные звания и щегольнув названием НИИИАП.
Нас без возражений пропустили в предбанник и предложили сложить в специальные металлические ящики огнестрельное оружие. Пришлось подчиниться, поскольку за нами наблюдали с помощью видеокамер. Если вдруг мы не захотим разоружаться, то внутреннюю дверь не откроют.
Как только ящики закрылись, тут же заработали сервоприводы замков, бронированные створки обеих дверей пришли в движение — наружная захлопнулась, а внутренняя, напротив, открылась.
В предбанник вошли двое дежурных: боец в эскаде и «ботаник» в костюме высшей биохимической защиты. Такой костюм запросто противостоял лошадиной дозе радиации, уберегал владельца от кислотного дождя, но вот бронебойными качествами похвастаться не мог. Кевларовые вставки закрывали лишь грудь и спину, а на шее под шлемом оставалась практически незащищенная полоса.
Док первым приблизился к дежурным, якобы для проверки, но вдруг покачнулся, схватившись за грудь, простонал:
— Сердце прихватило… Помогите… — и уцепился за бойца, чтобы не упасть.
Тот машинально подхватил седовласого ученого, попытался осторожно усадить на пол к стене. Обе руки солдата сейчас были заняты профессором, ко мне он оказался боком, а «ботаник» вообще повернулся спиной.
Потребовалась всего секунда, чтобы взять руку «ботаника» на болевой, вспороть ножом плотную прорезиненную ткань защитного костюма и приставить лезвие к шее.
— Никому не двигаться! — приказал я.
Боец в эскаде машинально потянулся за оружием и одновременно попытался активировать закрепленную на плече тревожную кнопку.
— Поднимешь тревогу — «ботаник» умрет, — предупредил я.
Охранник наконец-то понял, что все серьезно. Он успокаивающе поднял руки и произнес:
— Не дури, парень. Я не знаю, кто ты такой…
Пришлось перебить:
— Ты чего, Гоша, не узнал меня? Это же я, Бедуин.
— Бедуин…
Боец с тоской посмотрел на мигающий под потолком глазок видеокамеры. Я очень хорошо понимал его чувства. Еще год назад дежурных было трое: третий сидел в комнате по соседству и через экраны наблюдал за происходящим в предбаннике. Но людей катастрофически не хватало, поэтому решили ограничиться двумя дежурными. Дескать, все равно в предбанник пускают только «своих» — тех, кого знают в лицо охранники на вышках, так что чего зря страховаться.
Разрабатывая план проникновения в лагерь, я рассчитывал именно на это — что тревогу будет поднять некому.
— Слыхал я, что за беда с тобой приключилась, Бедуин, — заговорил Гоша. — Сочувствую… Но скажи, какого лешего ты сюда-то приперся? Уходи, а? Я тебе дверь наружу открою.
— Откроешь, — кивнул я. — Только не наружу, а внутрь.
— Зачем?
— Потому что у меня заложник, — напомнил я и посильнее заломил руку «ботанику».
Тот взвыл от боли и завопил:
— Гоша, мать твою! Да открывай же эту долбаную дверь!
— Семен? — узнал я по голосу заложника. Нормальный парень, лаборант, кажется. — Прости, Сеня, ничего личного.
— Это успокаивает, — пробормотал он. — Может, отпустишь меня, а?
— Не сейчас… Гоша, мне терять нечего. Если через три секунды ты не пропустишь меня в лагерь, я уйду отсюда, только вначале прирежу Сеню.
Георгий вздохнул и набрал на замке код, который менялся каждый день.
— Молодец, — похвалил я. — Теперь положи оружие на пол и отфутболь ногой ко мне.
Боец выполнил. Я заставил Гошу снять эскаду, а затем Марек крепко связал его и вставил кляп. Потом то же самое мы проделали с Семеном, заперли их обоих в предбаннике и вошли на территорию лагеря.
Фонари исправно разгоняли ночную мглу. На улицах не было ни души. Светилось лишь одно окошко — у связистов.
— Бедуин, мы с Доком к Потапу, как договаривались. — Марек закинул на плечо рюкзак с пыльцой и жалами.
— Лады. А я заскочу по своим делам, а потом, если сумею, присоединюсь к вам.
— Бедуин… — Зинчук сделал шаг ко мне.
— Что, Док? Говори скорее, времени нет.
Он замялся. Опять, небось, интеллигентские заморочки: хочет попрощаться, но не знает как.
— Потом поговорим, Док. — Я махнул рукой и рысцой побежал в жилой сектор, где в этот самый миг сладко спал и видел приятные сны генетик Александр Разенков…
…Алекс спал чутко и проснулся сразу, едва заслышал возле кровати осторожные шаги.
— Кто здесь? — Генетик попытался нащупать выключатель настольной лампы, но не успел — болезненно-яркий свет фонаря резанул прямо по глазам.
— Что?.. Что происходит?! — Разенков сощурился, закрылся от света ладонью и попытался сквозь пальцы рассмотреть пришельца. Но увидел лишь темную фигуру в защитном бронекостюме. — Уберите свет!
Незваный гость послушался — луч ушел в сторону, освещая стену.
— Кто вы? И что вам надо? — рассердился Алекс. Первоначальный испуг, вызванный неожиданностью, у него прошел, и теперь Разенков почти полностью взял себя в руки.
Пришелец погасил фонарь и включил настольную лампу. Успокаивающий мягкий свет затопил комнату. Теперь Разенков смог разглядеть молчаливого гостя. Форменные нашивки группировки чистильщиков, закрытый непрозрачный шлем. Оружия не видно, в руках какой-то целлофановый пакет.
— Извините за вторжение, господин Разенков, — прогудел чистильщик. Вероятно, мембрана его шлема была испорчена, голос доносился, словно из трубы, так что узнать говорившего не представлялось возможным. — Вот, возьмите, это вам. — «Чистильщик» протянул генетику пакет.
Ученый машинально взял, заглянул внутрь… Деньги… Несколько пачек, перетянутых тонкими резиночками.
Разенков быстро посчитал сумму и удивленно уставился на гостя:
— Здесь намного больше, чем мы договаривались!
— Остальное премия. За то, что своевременно сообщили нам про… Бедуина. И за то, что назвали точное место, где его искать.
— Вы его поймали?
— Да, конечно.
— И… что с ним сделали?
— Расстреляли. А труп сожгли.
— Очень хорошо! — вырвалось у Разенкова. — В смысле, он был опасен для… э… людей… Я же сообщал вашему руководству о его чудовищных замыслах!
— Про джихад?
— Именно, — подтвердил Алекс. — Бедуин собирался истребить в диких землях всех людей, чтобы остались одни мутанты.
— А объявить АТРИ независимой страной он не собирался? — совершенно серьезно спросил чистильщик.
— Не знаю. Да и какая теперь разница, он же все равно мертв. — Алекс снова и снова перебирал руками денежные пачки. — За премию спасибо. Не знал, что у вас за информацию о мутантах так много платят. Есть у меня еще сведения кое о ком. Думаю, вашему руководству это будет интересно.
— Очень интересно. — Чистильщик снял шлем, открывая лицо…
Гоше и Семену удалось развязать веревки и выбраться из предбанника, причем сделали они это очень, на мой взгляд, не вовремя — как раз когда я только начинал всерьез разбираться с Разенковым.
Не успел я снять шлем, открывая Алексу истинное лицо ночного гостя, как в лагере резко взвыла сирена, территорию затопил яркий прожекторный свет, а из казарм стали выскакивать подразделения войск внутреннего охранения, занимая позиции согласно тревожному расписанию. Минут пять потребуется военному командованию лагеря, чтобы допросить Гошу и вникнуть в ситуацию. Потом еще минут двадцать будут прочесывать территорию и обыскивать корпуса, пытаясь отыскать нас троих. А затем…
Нет, за Марека и профессора я не волновался. Они наверняка отбрешутся — скажут, что мутант Бедуин взял их под контроль и силой привел на Стрелку. Эту легенду мы придумали вместе, прежде чем я согласился взять их с собой. И за Потапа я не волновался — теперь он в надежных руках профессора Зинчука, который рано или поздно вылечит его.
…Резкий вой сирены долбил по ушам, но Разенков не слышал его — он смотрел, выпучив глаза, на меня так, словно увидел призрака. Его буквально парализовало от ужаса.
— Ну, здравствуй, Алекс, — приветливо сказал я.
— Э… А… Ва…
— Что? Не понял. Повтори, пожалуйста.