– Так вот, о телефоне… – Он прислоняется к кафелю и скрещивает на груди руки. – В позапрошлом году мой братан поколотил кого-то и снова надолго сел. Папаша вдруг решил, что это было педагогическим упущением с его стороны и закодировался – целых шесть гребаных месяцев не брал в рот ни капли спиртного. Стоял над душой, пытался учить меня жизни – нудным бредом и подзатыльниками, а еще – купил этот телефон. Взял кредит, влез в долги. Очень хотел доказать мне и себе, что мы – семья, что его сын не хуже других. Да вот только… Поздно. Все на хрен поздно.
С ужасом замечаю, что в глазах Кита блестят слезы. Он опускает голову, резко проводит тыльной стороной ладони по щеке и тут же включает режим веселого пофигиста.
Боль – чужая, но такая знакомая, пронзает сердце ржавой иголкой. Я не ведаю, что творю: вскакиваю, подбегают к Киту и обнимаю, изо всех сил прижимаясь к его теплу.
Слышу, как стучит его сердце, чувствую, как расслабляются плечи. Он обнимает меня в ответ, и мир взрывается, рушится и летит в пропасть.
Когда-то я тоже мечтала о многом, но не сложилось… Теперь я – никому не нужная беспомощная серость, иногда неспособная извлечь из себя ни звука. Без будущего. Без перспектив. И лишь один человек на всей земле может меня понять.
– Скажи, неужели из этого нельзя выбраться? – Я плачу, уткнувшись в футболку Кита, и он гладит мои волосы:
– Можно! Нужен вдохновляющий пример? Я никогда не узнаю, что такое счастливая семья и нормальное детство, зато научился выживать в условиях, которые твоим разряженным идиотам и не снились. Когда достаточно вырос, отметелил за все хорошее брата, и тот резко меня зауважал. А у отца я стырил банковскую карточку и два года жил безбедно – подписчики переводили на нее деньги. Это был эквивалент их любви и обожания, и я понял, что могу преодолеть фобии, победить себя и стать интересным людям. И даже съесть собачий корм мне было бы не в падлу, потому что это всего лишь новый опыт. Так что… Я давно уже другой человек. Я выбрался. – Кит вздыхает и опускает подбородок на мою макушку. – Все дороги, кроме дороги в прошлое, для нас пока открыты, Ян. Жаль, что лафа с финансами закончилась: отец обнаружил пропажу и реквизировал, а деньги от донатов обналичил и пропил.
Он крепко обнимает меня и хохочет, я тоже смеюсь сквозь слезы. С Китом здорово. У Кита никогда не бывает проблем и есть ответы на все вопросы…
Идиллию прерывает настойчивое жужжание в кармане.
Кит отпускает меня, отходит к окну и застывает, обозревая унылый двор, яркие огни фонарей и полосы розовых облаков в темном небе над домами. Его черный силуэт на фоне укутавшей город летней ночи завораживает… А я дрожу от внезапного холода.
Если он встанет на подоконник, раскинет руки и шагнет вниз, я сделаю то же самое.
Потому что Кит умеет летать. Потому что я ему верю.
Но проклятый телефон продолжает надрываться как сумасшедший.
Достаю его, с досадой пялюсь на экран, подношу к уху.
– Яна, ты же не останешься в той квартире до утра? Ты наверняка голодная, и… Там даже нет пледа и подушки. Пожалуйста, вернись домой! – умоляет мама, и я на миг забываю, что Игорь, скорее всего, стоит где-то рядом и гадко ухмыляется.
Маму легко обвести вокруг пальца – много раз она отдавала украшения уличным гадалкам за предсказание личного счастья, заказывала дорогие амулеты на сомнительных сайтах, обращалась к «ясновидящим» шарлатанам. Игорь стал ее большой удачей, она ослеплена любовью, гонится за ускользающей мечтой и не ведает, что творит, но от этого не перестает быть моей мамой… Мне повезло, что она у меня есть.
А я обязательно справлюсь – живой пример стоит перед глазами.
– Хорошо, мам. Скоро буду.
– Мы заберем тебя, ради бога, дождись, не броди одна по улицам… Сейчас опасно, тем более в Индустриальном…
– Скажи, что тебя твой парень проводит. – Кит с грохотом закрывает раму и проходит мимо меня в прихожую.
Секунду спустя там загорается желтый свет.
– Меня проводят… – послушно повторяю, задохнувшись от осознания.
– Кто? Кто тебя проводит, Яна? – кричит мама, заглушая недовольное бормотание Игоря.
– Парень. Только не говори Игорю, ладно?.. Мой парень, – шепчу и в сильнейшем шоке опускаюсь на стул.
Глава 15
А я и не знал, что ты переехала. Понял это только по отсутствию в комнате нужных для жизни вещей, – сообщает Кит, глядя вперед. Мы вразвалочку плетемся по темной улице, и моей руке спокойно и тепло в его руке. – Может, все же на такси? Уже поздно. Предки точно оставят тебя в живых?
– У меня только мама. Она против не будет! – заверяю с жаром и намеренно замедляю шаг.
Естественно, меня ожидает скандал, но пожертвовать из-за такой малости прогулкой с Китом я не могу. И не хочу.
Затуманенный разум пытается разобраться в одном очень важном вопросе. Что Кит имел в виду, когда назвал себя моим парнем?
Неужели именно то, что под этим словом подразумевают все остальные люди?
Но это же просто немыслимо! Это смешно.
Это… Офигенно!..
Ноги без устали отматывают километры городских тротуаров, почти не касаясь их, пружиня по воздуху, поднимаясь над крышами, проводами, густыми кронами кленов и тополей. А две длинные черные тени далеко впереди, кажется, уже сплелись в объятиях.
В отяжелевшей голове лишь сквозняк и пустота, поверхностное дыхание не может насытить легкие кислородом, сердце сладко сжимается, а с небес на меня с осуждением глядят вечные холодные звезды.
Вереницы фонарей элитного жилого комплекса «Победа» показываются в поле зрения чересчур быстро, и горькое разочарование заставляет прийти в себя.
– Ну вот. Как говорится, в целости и сохранности! – Кит отпускает мою руку, мнется напротив, но не уходит, несмотря на неблизкий путь обратно.
– Постой, а как ты доберешься? – спохватываюсь, и он беспечно отзывается:
– Как всегда. Без проблем! Меня тут каждая собака знает.
Повисает тишина, разбавляемая писком сверчка и шумом ветра, запутавшегося в резных листьях тонкой березки, непонятно как выросшей посреди закатанного в асфальт двора.
Я тоже не спешу к подъезду, хотя окна квартиры Игоря уже погружены в сон и отражают огни далеких спальных районов черной зеркальной гладью стекол.
Я боюсь. Боюсь расставаться с Китом.
Он уйдет и унесет с собой целый мир – лето, улыбки, солнце и небо… Веру в добро сквозь слезы и боль, смех в облаках, раны на коже… Надежду, тепло, любовь и радость. И перехватывающее горло счастье.
Если бы скучной промозглой весной кто-то сказал мне, что вскоре я буду общаться с Китом и настолько сильно нуждаться в нем, я бы не оценила нелепую шутку. А теперь вот сошла с ума и с трудом дышу.
– Ладно, я пойду. Увидимся! – Кит наклоняется и вдруг проделывает нечто нелогичное, внезапное, странное, лишающее сознания и твердой опоры… Он прижимается горячими губами к моим губам.
Миг спустя машет мне с расстояния в пару метров, набрасывает капюшон и скрывается во мраке неосвещенной арки.
Но я успеваю заметить покрасневшие щеки и лихорадочный блеск в его глазах.
Нашариваю ладонью металл подъездной двери, мешком приваливаюсь к ней, провожу по губам ослабевшими пальцами.
Это был всего лишь невинный поцелуй на прощание.
Это был мой первый поцелуй…
Замок с щелчком закрывается за спиной, ключи, звеня, валятся из дрожащих рук, я опускаюсь на колени и неловко ползаю по темной прихожей в судорожных поисках. Крышу сорвало, унесло и разломало в щепки – осознание произошедшего настигает и добивает предельной ясностью. Кит сказал, что он – мой парень. Он поцеловал меня.
Черт побери…
Дыхание сбивается, кожа пылает.
Наконец я различаю тусклое поблескивание связки под обувной полкой, подаюсь вперед и бодаю препятствие, которого здесь не должно было быть.
Чертыхаюсь и напрягаю зрение – в углу притаился белый чемодан на колесиках.
В памяти всплывает сумбурный телефонный разговор с мамой: завтра она уезжает в командировку. Вероятно, у нее билет на самый ранний рейс, поэтому «молодые» отложили воспитательную беседу и улеглись спать.
Смутная тревога сосет под ложечкой. Выпрямляюсь, отряхиваю джинсы, бесшумно крадусь в комнату и, не включая светильника, переодеваюсь в пижаму. Падаю на кровать, с головой укрываюсь одеялом, прячусь в мягком уютном коконе и проваливаюсь в сон. Я не возьму в него никого, кроме Кита.
Шорохи и стуки, приглушенные голоса, тихий шепот, шаги и ласковое прикосновение ко лбу пробиваются сквозь вязкую как кисель дрему, но не прерывают ее – зарываюсь в подушки и с новой силой ныряю в белые облака над каруселями парка. Кит рядом. Кит смеется…
– А ну вставай, малолетняя шалава. – Одеяло взвивается надо мной, по глазам бьет бледно-розовый рассвет, расслабленное сонное тело обдает холодом.
С трудом фокусируюсь на размытом пятне, возникшем из ниоткуда, – надо мной склоняется мамин муж, его лицо ничего не выражает, но пустота в расширенных зрачках пугает до мурашек. Быстро вскакиваю, забиваюсь в угол, поправляю пижаму, скрещиваю на груди руки.
– Ты… Вы… А где мама?..
– Уехала! – отрезает Игорь. – Зато я остался. И сейчас ты объяснишь мне кое-что.
Я затравленно озираюсь – предметов, которые можно было бы использовать для самообороны, поблизости нет. Как нет и намека, что Игорь шутит.
Его волосы старательно уложены гелем, на шее болтается галстук, поверх пиджака наброшена кожаная куртка, из нагрудного кармана торчит телефон. Ему пора валить в офис. Значит, он не успеет причинить мне вреда.
– Да что не так? – задыхаюсь от негодования. – Знаю, что вернулась поздно, но могла бы вообще не приходить!
– Да-а? – Игорь вскидывает брови, изображая удивление, но его холеную рожу тут же перекашивает от злости. – И что бы ты делала? «Ночевала с Зоей»?
– В смысле? – Пытаюсь казаться смелой, но зубы стучат. – А с кем же еще?
– Мать все мне рассказала! – рявкает он. – Так что заткнись.