На пустом лице нет и намека на шутку. Разит спиртным.
Меня мутит.
Рефлекторно вырываюсь, в закоротивших мозгах разом выключаются все мысли, животный страх заполняет каждую клеточку тела.
Это конец. Закономерный конец моих никчемных дней.
– Здорóво, мужики! – За спиной раздается знакомый голос, и от облегчения из-под подошв уезжает грязная земля.
– Опа, Никита! Здорово! – оживляются зомби. – Ты чего не спишь, деткам в это время «Спокойной ночи» смотреть положено!
– Да батя опять чертей гоняет… – отшучивается Кит, пожимая протянутые клешни, и его тоже одаривают пойлом.
Кит благодарит благодетелей, отодвигает неадеквата с ножом, перешагивает трухлявую доску лавочки и садится рядом со мной.
Теплая рука обвивает талию, и все остальное мгновенно уходит на второй план.
Хочется плакать. Хочется спать. Но офигевшие огромные глаза быстро возвращают меня в сознание.
– Ты что тут делаешь? – шипит Кит. Его знакомые пускаются в обсуждения какого-то футбольного матча. – Как, блин, тебя сюда занесло?! У тебя все нормально… Дома?
Он сверлит меня взглядом – в нем подозрение, перерастающее в уверенность. Он все понимает, мой единственный на этом свете друг…
Но я не собираюсь грузить его своими проблемами и мгновенно нахожу отмазку:
– Ты же сам пригласил. Забыл?!
– Помню, но… – Он озадаченно трет висок. – Ты вообще шуток не выкупаешь? Почему не предупредила? Почему не отвечала на звонки?
– Хотела сделать сюрприз… – Игриво хлопаю ресницами, хотя готова разреветься.
– Сделала! Тем, что жива осталась… – Кит вздыхает и еще крепче прижимает меня к себе.
Трещит пожираемое пламенем бревно, искры взвиваются к небесам, ночь окончательно поглотила мир за пределами давно забытого хозяевами участка.
Пригревшись на плече Кита, я рассматриваю его поджившие порезы и еле заметные белые шрамы, напоминающие о разбитых в кровь костяшках. И никак не могу нашарить в глубине памяти время, когда из слабого забитого мальчишки он превратился в того, кем является сейчас.
– Это друзья брата, – шепчет Кит. – Они до фига гостеприимные. И душные. Надо придумать, как вывести тебя отсюда.
Спор о футболе набирает обороты, перерастает в потасовку и бурное примирение, мужики стремительно пьянеют, бросают в кусты пустые бутылки и принимаются за новые. Колян оборачивается и пристально смотрит на нас.
– Ниче се ты проворный, уже и девочку лапаешь! – осклабившись, басит он, привлекая внимание остальных товарищей. – Да, вы сейчас ранние. Ты нам лучше расскажи: за что своего братана тогда ушатал? Хоть он не признавался, но это ведь ты, малой, ему фонарь поставил…
Кит блаженно улыбается, но я чувствую, как напрягается его спина.
– Да не вопрос! – радостно соглашается он. – Только пусть девчонка пока прогуляется. Это не для нежных дамских ушей.
Пьяные одобрительно улюлюкают. Обхватив мое запястье, Кит помогает мне подняться и провожает за забор. В его глазах отблесками костра сияют решимость и холодная ярость, и я вдруг осознаю, что этот вечер ни минуты не был для него томным. Ему здесь не лучше, чем мне в компании Зои и Марка.
От внезапного прозрения двоится картинка.
Кит подводит меня к сломанной калитке, притаившейся в зарослях малины, и быстро шепчет:
– Ян, иди домой. Весь цвет района тут, до своей квартиры доберешься без происшествий.
Я взвиваюсь в истерике:
– Нет, не уйду. Кит, нет. Ну пожалуйста! У меня там рюкзак. – Ищу любые поводы, чтобы остаться с ним, но он мягко перебивает:
– Прямо сейчас, поняла? Я заберу. Созвонимся позже.
Он оттесняет меня за периметр участка, подмигивает и уходит, а я остаюсь одна и отступаю в черноту соседнего.
Пахнет сыростью, полынью и крапивой, капли срываются с листьев и падают в высокую траву, где-то в кустах шуршит неведомый зверь. Над головой нависает темно-синее небо с пятнами туч и белые равнодушные звезды.
У меня нет дома.
Мой дом там, где Кит.
Он возвращается к великовозрастным товарищам и вливается в гущу событий: хохмит, чокается горлышком бутылки, ржет и провозглашает тосты. Душа маргинальной компании во всей красе. Кошмар, от которого некуда было спрятаться в школе.
А я молчу в сторонке и пристально слежу за ним, глотая горечь. Я даже не хочу верить собственному хреновому зрению, потому что оно как никогда четко показывает мне: Кит не пьет. Греет в ладони бутылку, создавая видимость, вместе со всеми пьянеет, даже шатается, но ни разу не отпивает ее содержимое.
С отвращением бросаю непочатое пиво в бурьян и долго вглядываюсь во мрак над узловатыми ветками яблонь.
Иррациональное, глупое, ненормальное ликование разгоняет пульс. Я счастлива. Сбежала из дома и едва не умерла… Но счастлива.
Потому что есть он.
Не знаю, сколько времени прошло – час, а может, и больше. Ветер усилился, а градус веселья у костра достиг пика.
Присутствующие горланят песни «Алисы» – папа тоже любил эту группу. Кит орет громче всех и восторженно вопит после каждого припева.
Колян, неприступной угрюмой скалой застывший на краю скамейки, внезапно отмирает, встает и, шатаясь, направляется к огню. Преграждает Киту путь и кладет лапищу на его плечо.
– Емана, ты че-то слишком борзый стал, Никитос, раздражает меня твоя наглая рожа, – гудит он, возвышаясь над Китом. – Смелый, да? А меня ушатаешь, щенок?
– А надо? – скалится тот в ответ, и Колян, сжав кулаки, с рычанием прет на него.
Я ахаю и прикрываю рот, но происходит необъяснимое: Кит бросается вперед, обхватывает здоровяка и, сделав подсечку, роняет на землю. Прижимает горло коленом, нависает над поверженной тушей и проводит серию ударов в корпус и голову.
Его оттаскивают, но он тут же вырывается, нервно поправляет толстовку, сплевывает под ноги и скрывается в домике – моем временном убежище.
Пораженно слежу за побежденным чудовищем, ползающим в грязи, и задыхаюсь от восхищения и зависти. Если бы я могла с такой же легкостью преодолеть свои страхи и разделаться с монстром вдвое больше меня…
Коротко жужжит телефон, оживший впервые за много часов. Вынимаю его из кармана и с трудом разбираю на ослепительно ярком экране сообщение от мамы:
«Добралась хорошо. Гостиница шикарная. Только что закончился фуршет после семинара. Завтра к вечеру буду дома. Как у вас дела?»
Темные строчки тут же перекрывает заставка входящего звонка.
«Игорь».
Воображение услужливо рисует его бледную, перекошенную от ярости холеную физиономию.
«Папочка» вернулся с работы, терпеливо дождался наступления унизительного комендантского часа… А меня все еще нет. Не перед кем демонстрировать превосходство и развитую мускулатуру, некого гнобить и обижать, некого лапать…
– Пошел ты! – огрызаюсь я. – Чтоб ты сдох, придурок!
Отключаю телефон, прячу его поглубже и вздрагиваю: рядом стоит Кит. Вероятно, стоит уже довольно долго.
– Кит, я… – пробую придумать объяснение тому, что он увидел и услышал, но Кит протягивает мне рюкзак.
– Как чувствовал, что ты не ушла.
Отсветы пламени скользят по его лицу, отражаются в глазах, и мне кажется, что передо мной ангел.
Мой ангел-хранитель, вышедший из-за правого плеча.
Жгучее любопытство порождает вопросы.
– Кит, как ты оказался сегодня здесь??? И почему так вовремя? Как ты смог справиться с тем огромным парнем? – пристаю я, но Кит лишь беспечно смеется.
– Да он пьяный в сосиску. Дунь – упадет… Пойдем, провожу. – Он вешает мой рюкзак рядом со своим, ловит и крепко сжимает мою ладонь и тянет меня за собой в темноту.
Глава 18
Крики, вопли и смех отдаляются и смолкают, летняя ночь поглощает все посторонние звуки, воцаряется звенящая тишина. Чувства обостряются от неизвестности и тревоги, но Кит уверенно идет вперед, рюкзаки подрагивают в такт широким шагам.
Память переносит меня в волшебную сказку детства, где мы с папой шли сквозь заколдованный лес, но мне не было страшно, ведь папа – надежный и добрый – был рядом со мной. Невыносимое тепло растекается в груди, слезы теснятся в горле.
С Китом тоже не страшно… Электрические разряды покалывают тонкую кожу там, где она соприкасается с его горячими пальцами.
Кто бы мог подумать, что кошмарный, дерьмовый день окончится так прекрасно!
Тропа расширяется, мы с трудом взбираемся на холм – отяжелевшие от грязи подошвы настойчиво тянут вниз. Я смертельно устала, желудок урчит и ноет от голода. Вдали заплаканными глазами моргают городские фонари, в черном небе застыли красные огни вышек сотовой связи, на их фоне прорехами расползаются бордовые тучи.
Кит отпускает мою руку, щелкает зажигалкой, и лицо с острыми скулами озаряет оранжевый сполох. Не сговариваясь, мы садимся на корточки и переводим дух.
– Так… – Кит первым нарушает молчание и выпускает вверх белый дым. – Думаю, сдохнуть ты желала явно не маме.
Шмыгаю носом и натягиваю рукава олимпийки на замерзшие кулаки. Похоже, разговора не избежать, но мне нельзя втягивать Кита в свои проблемы.
– Ну, это был мой отчим… – отвечаю глухо, и ледяная капля приземляется за шиворот. – Он – полный придурок. Но мама счастлива с ним, и я… В общем, я работаю над собой.
– И поэтому ты бродишь ночью по заброшенным дачам? – смеется Кит, и я спешно выдумываю приемлемые варианты.
– Ну… Мы поцапались утром. Хочу, чтобы он поволновался.
Я вовсе не вру ему, раскрывая лишь часть правды. Кажется, сейчас я и сама верю, что дела обстоят именно так.
Кит давит окурок носком кеда, но не говорит ни слова. Пауза затягивается и бьет по нервам. Я не вижу в темноте его лица.
– По-моему, это как-то тупо, Яна. Тебе лучше вернуться.
Порыв ветра проходится по траве, дождь набирает силу, холодная вода хлещет по щекам и горчит на языке. Кит поднимается и набрасывает капюшон, но я мгновенно вырастаю рядом.
– Нет, Кит. Домой мне нельзя!
– Да я давно понял, – неожиданно серьезно отвечает он, снова берет меня за руку и поудобнее перехватывает пальцы. – Пойдем. Есть один вариант.