– Привет! – бубню, снимая пыльные кеды и избавляясь от рюкзака. Дурные предчувствия растут и крепнут – вслед за мамой в проеме появляется Игорь и изображает широкую улыбку, здорово похожую на оскал.
– А вот и ты! Давай к столу! – «Папочка» безмятежен и дружелюбен настолько, что начинает подташнивать.
Он по-хозяйски хватает маму за талию, и молодые, воркуя как голубки, возвращаются в столовую. Плетусь за ними на зов остывающего ужина, но мысли летают далеко – там, где Кит, забив на все, отвечает на поцелуй.
Мама терпеливо ждет, когда я размещусь на неудобном стуле, учтиво интересуется у Игоря, что ему подать, а я зеваю. Она без умолку болтает о достопримечательностях другого города, рассказывает о новых коллегах и невпопад хохочет, а Игорь кивает и с мимикой трупа на мелкие кусочки разделывает стейк.
Мятное дыхание с примесью чеснока и пот скользкой противной клешни накрепко въелись в поры…
Я дергаюсь от омерзения и желания отмыться, но мама перехватывает мой хмурый взгляд, и виноватой, конечно же, остаюсь я:
– Яна! Что за вид? Откуда у тебя эта ужасная футболка?
– Зоя одолжила… – без стеснения вру, и мама прищуривается.
– Но она мужская!
Игорь отвлекается от еды, рассматривает меня пустыми глазами и играет желваками. Если этот придурок как ни в чем не бывало начнет читать нотации, я расскажу маме, что он сделал после ее отъезда.
Пытаюсь сочинить внятный ответ, но «папочка» вдруг мягко возражает:
– Знаешь, Анют, а я склонен верить Янке. Мы с ней вчера говорили о парнях и приоритетах. Я доходчиво объяснил, что сейчас не время – ей нужно усиленно учиться, чтобы поступить в вуз и избежать дальнейших ошибок! Думаю, она все осознала. – Он делает акцент на слове «осознала», в его тоне сквозит явная угроза, но маме пофиг.
Я тут же прикусываю язык и принимаюсь за еду.
– Вот и здорово! – ликует мама. – Я рада, что вы достигли понимания. Всегда важно проговаривать проблемы и искать их решения сообща, правда, дочь?
Скриплю зубами от бессилия и досады, насаживаю на вилку лист салата и киваю.
Этот мудак лапал меня и бил, а она не замечает. Она вообще не видит в нем изъянов! Хотя, справедливости ради, слизняк реально достоин «Оскара».
Мне снова остро не хватает папы, до дрожи хочется к Киту.
– Ребята! Я хотела сказать вам еще кое-что, – пригубив из бокала бордовую жидкость, объявляет мама. – Моя поездка прошла очень продуктивно. Руководство оценило мои старания, и… Меня оставляют на этой должности!
– Поздравляю, дорогая! – Игорь сгребает ее в объятия, целует с языком, а я морщусь от обиды и жалости.
Мама доказала себе и папе, что достойна любви. И сейчас я ни за что не стану портить момент рассказом об истинной сущности ее мужа. Даже без запугиваний и его гребаных подачек.
– Поздравляю… – признав полное поражение, мямлю я, ковыряя ножом безвкусный гарнир, но она занята и не слышит.
– И еще… – Чавканье и приглушенные смешки стихают, влюбленные наконец отрываются друг от друга и вспоминают о моем присутствии. – Яна, мы много думали и решили… Продать нашу старую квартиру.
Сердце ухает в пятки. Поднимаю голову и пялюсь на маму, но она, словно заводная кукла, радостно декламирует:
– Яночка, мы теперь семья. Зачем нам балласт? Мы не вернемся туда. У Игоря есть кое-какие накопления. Купим дом в пригороде, в том самом престижном районе… Там просторно, хватит места для всех. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
– Мам, ты в своем уме?.. – в отчаянии перебиваю я, но натыкаюсь на ее излучающий энтузиазм взгляд и осекаюсь.
Это для меня уютные тесные комнаты неразрывно связаны с папой, у нее же они стойко ассоциируются с вечным одиночеством и несбывшимися мечтами.
– Игорь займется этим. Кстати, не ищи ключи, мы их забрали.
Я ощущаю себя мышью, угодившей в мышеловку. Не хватает воздуха.
Мама глупо хлопает ресницами, а Игорь токсично улыбается.
Ненавижу этих чертовых предателей.
Со всей дури швыряю вилку, и она со звоном падает на стол, с грохотом вскакиваю, выбегаю из столовой и закрываюсь в ванной.
Игорь стучится снаружи и вызывает на разговор, но я не реагирую – лежу в прохладной воде, и слезы в который раз за сутки разъедают глаза.
Мама отпустила прошлое, открестилась от боли и былых неудач, а теперь избавляется от улик. Больше не будет места, где можно было бы спрятаться, отдышаться и прийти в норму. И неразумной наивной маме невдомек, что Игорь отрезал нам все пути к отступлению. Уйти теперь будет некуда.
Страх скользкими щупальцами забирается под кожу.
Все, что у меня осталось, – Кит. Его слова, сказанные на прощание, кажутся приветом от папы, связующей нитью, вселяют уверенность: он возьмет меня за руку и уведет от всех проблем. Он обещал, что не оставит.
Он обещал…
Капли мерно падают из крана, посиневшие колени покрываются мурашками, выбираюсь из воды и долго разглядываю отражение в зеркале.
«Забитая серость. У тебя нет голоса. Тебя никто никогда не услышит…» – всхлипывая, шепчу я.
Кит не имеет отношения к папе – судьба случайно столкнула нас в парке несколько недель назад. И я не понимаю, почему он начал мне помогать.
Укрывшись одеялом, вглядываюсь в темноту и не могу унять дрожь – привычный мир рушится, будущее пугает. Игорь окончательно завладел разумом мамы, шансы на то, что она одумается, стремятся к нулю. Значит, мне до конца своих дней придется терпеть его тупые шутки, прислушиваться к каждому шороху, умирать от ужаса и выносить любые издевательства, чтобы только мама не разглядела ту грязь, которой на самом деле является все, что ее окружает. Чтобы она не разочаровалась в людях навсегда.
И папины сказки не сбудутся, а взлетная полоса не станет для меня трамплином в небо.
Смирение, жившее в груди два последних года, сменяется острым желанием нарушить ход вещей, вырваться, сбежать, освободиться…
Беззвучную истерику прерывает жужжание телефона. Нашариваю его под подушкой, яркая подсветка бьет по глазам, и сердце сжимается от внезапной радости.
Кит.
– Привет. – Вздох на другом конце линии заглушает порыв ветра. – Звоню, чтобы пожелать спокойной ночи. И сказать, что скучаю. Просто… После хороших дней иногда очень хочется выть.
Тепло растекается по венам и покалывает в кончиках пальцев. Я не верю, что все происходит наяву, щипля себя, но пустая комната с отсветами фар и дыхание в трубке никуда не исчезают.
– Я тоже скучаю, Кит. Ты так вовремя! – выпаливаю и прикрываю ладонью динамик. – Где ты сейчас?
– Дома. На крыше общаги. Представляешь, отсюда видно твой жилой комплекс. Если напрячься, наверное, я смогу увидеть тебя.
Мгновенно покидаю кровать, устремляюсь к подоконнику, опираюсь на него локтями и мучительно всматриваюсь во мрак за стеклом, пронизанный голубоватыми стрелами звезд. Душа звенит от нового, доселе неизведанного чувства – нестерпимо огромного и трепетного.
Старый район слишком далеко, у самого горизонта маячит россыпью холодных огней. Где-то там Кит стоит у края пропасти глубиной в десять этажей и выдыхает дым в черноту космоса.
– Жаль, что ты не рядом, – вырывается у меня, и кружится голова.
В небе над домами моргают разноцветные точки, гул турбин долетает до уснувшей земли и постепенно смолкает.
– Я рядом, – отзывается Кит. – Всегда.
Напряженно вслушиваюсь в тишину, надолго повисшую в эфире, и схожу с ума от осознания: в его словах есть что-то большее. Тоска, намек. Извинение?..
– Над твоим домом только что пролетел самолет, – нарушает молчание Кит, – видела? Сейчас он прямо надо мной.
Глава 23
Новый день начинается с шипения фена, шороха шагов, горького запаха кофе и урчания кофеварки в глубинах огромной кухни. Где-то раздаются плеск воды и тихое жужжание бритвы.
Скрываюсь от докучливых звуков под одеялом, но досмотреть сумбурные сны не получается – шторы трепещут от сквозняка, и в комнату в облаке легких цветочных духов вплывает мама.
– Яна! – Она присаживается на край кровати, трогает меня за плечо и продолжает со сталью в голосе: – Я знаю, ты не спишь. Даже не пытайся прикидываться!
Нехотя откликаюсь на зов, оборачиваюсь и смотрю на нее – гладкое лицо с идеальным макияжем застыло в тревоге, удивлении и… обиде.
– Вашу мать… Что еще? – хриплю я.
Ей ни за что не достучаться до моей совести после того, что она сделала.
– Вечером мне было очень стыдно за тебя, – сообщает мама, на ее лбу проступает и пульсирует скорбная жилка.
– Просто замечательно… – разочарованно вздыхаю, приподнимаюсь на локтях и сажусь, упираясь спиной в изголовье. – А впрочем, ничего нового. Хорошо, что теперь тебе есть кем гордиться.
Высказав это вслух, я вдруг понимаю, как сильно люблю свою маму и боюсь за нее, как мне не хватает ее прежней, как пугает будущее…
– Помолчи! – взвизгивает она, и я вздрагиваю от неожиданности. – Игорь не требует от тебя ничего сверхъестественного. Не задерживаться допоздна, не приводить сюда компании и не путаться с мальчишками – разве это так плохо? Мы в его доме, так соблюдай правила! Хватит цапаться с ним, огрызаться и смотреть волком. Кстати, насчет вчерашней безобразной выходки… Я понимаю, ты держишься за воспоминания, понимаю – отец остался для тебя божеством с крылышками, но он не был таким! И твой бесполезный бунт его не вернет!
В шоке раскрываю рот, но мама поднимает указательный палец и пресекает любые возражения:
– Игорь оформит долю в новом доме на твое имя. Как опытный риелтор, он знает: старая квартира стремительно дешевеет, а цена квадратного метра в элитном пригородном поселке будет только расти. Ну что, продолжаешь считать меня дурой? Он пытается наладить контакт, не жалеет сил и средств…
«…А еще бьет и лапает…»
Я взрываюсь:
– Уйди! Продолжай молиться на свое божество с крылышками и оставь меня в покое. Отдай ему все, а меня пни под зад коленкой! Я ведь так похожа на папу, а тебе так обидно!..