— Ты не веришь Слейду. — Это было утверждение.
Я вытянул руку в сторону острова Гримсей.
— Я верю Слейду точно так же, как в то, что смогу бросить этот остров. Он затеял какую-то сложную игру, и я хочу узнать, какова в ней моя роль до того, как упадет нож гильотины, поскольку эта игра, возможно, ведется именно затем, чтобы нож упал на мою шею.
— А что со свертком?
— Это наш козырь. — Я приподнял металлическую коробку. — Слейд думает, что она у оппозиции, но до тех пор, пока это не так, большой беды не произошло. Оппозиция тоже считает, что сверток находится у них, поскольку, как я полагаю, они его еще не вскрыли.
— Можно ли на это надеяться?
— Я думаю можно. Агенты обладают не слишком большими полномочиями. Скорее всего, тот квартет, который отобрал у меня сверток, имел приказ доставить его своему боссу закрытым.
Элин посмотрела на коробку.
— Интересно, что там внутри?
Я тоже посмотрел на нее, но ровная металлическая поверхность ни о чем мне не говорила.
— Может быть, стоит ее вскрыть консервным ножом, — сказал я. — Но не сейчас. Пока нам лучше не знать о ее содержимом.
Элин издала вздох разочарования.
— Почему вы, мужчины, так любите все усложнять? Так что ты намерен делать?
— Я собираюсь залечь на дно, — солгал я, — и как следует все обдумать. Может быть, я пошлю эту проклятую коробку в Акурейри «до востребования» и по телеграфу сообщу Слейду, где ее забрать.
Я надеялся на то, что Элин мне поверила, поскольку на самом деле мои планы были несколько отличными и бесконечно более опасными. Очень скоро кто-то обнаружит, что ему подсунули фальшивку и начнет громко кричать. Я хотел находиться где-то поблизости, чтобы узнать, кто же это кричит. Но нельзя допустить, чтобы Элин тоже была рядом, когда такое произойдет.
— Залечь на дно, — повторила Элин задумчиво. Она повернулась ко мне. — Как насчет того, чтобы переночевать в Асбьюрги?
— Асбьюрги! — Рассмеявшись, я осушил свой стакан. — Почему бы и нет?
5
В те далекие, скрытые от нас во мраке времена, когда боги были молодыми, как-то раз Один[4] объезжал арктические просторы, и его верный конь Слейпнир, споткнувшись, опустил копыто на Северную Исландию. То место, где копыто ударилось о землю, теперь известно как Асбьюрги. Так гласит легенда, но мои друзья геологи имеют на этот счет свое мнение.
Асбьюрги представляет из себя имеющую форму копыта геологическую структуру около двух миль в поперечнике. В ее пределах деревья, защищенные здесь от пронзительного ветра, имели благоприятные условия для роста и некоторые из них достигали в высоту двадцати футов, что необычно для Исландии. Этот покрытый зеленью участок плодородной земли приютился между окружающих его со всех сторон отвесных каменных стен. В Асбьюрги не было ничего примечательного, кроме связанной с этим местом легенды и непривычного вида зеленеющих деревьев, но туристы бывали здесь часто, хотя и не останавливались здесь на ночь. И что наиболее важно, это место находилось в стороне от больших дорог.
Мы протиснулись в Асбьюрги через узкий проход по колее, накатанной колесами заезжающих сюда машин, и вскоре оказались на поляне, окруженной густыми зарослями деревьев, где и разбили свой лагерь. Когда это позволяли погодные условия, мы во время наших поездок имели обыкновение спать на земле, поэтому я установил тент, прикрепив его с одной стороны к «лендроверу», после чего достал из машины надувные матрасы и спальные мешки, в то время как Элин занялась приготовлением ужина.
Возможно, мы обустраивали свою лагерную жизнь с некоторыми элементами сибаритской роскоши, поскольку оба не любили испытывать неудобства. Я установил раскладные кресла и стол, на который Элин поставила бутылку «скотча» вместе с парой стаканов, после чего присоединилась ко мне, перед тем как зажарить бифштекс. Говядина в Исландии тоже являлась предметом роскоши, но я в ней себе не отказывал, чтобы не возненавидеть навсегда баранину.
Кругом царили тишина и спокойствие, и мы сидели, наслаждаясь вечером, смакуя терпкое виски, ведя бессвязную беседу о вещах, бесконечно далеких от того, что занимало наши умы. Я думаю, мы оба нуждались в отдыхе от гнетущей нас проблемы, связанной со Слейдом и его проклятым свертком, и процесс установки нашего лагеря был возвращением к тем счастливым дням, наступления которых мы так нетерпеливо ждали.
Элин отошла, чтобы приготовить ужин, и я налил себе еще выпить и задумался над тем, как мне от нее избавиться. Если она не согласится покинуть меня добровольно, тогда, возможно, лучшим способом будет улизнуть из лагеря на рассвете, оставив ей пару банок консервов и флягу с водой. С этими запасами и спальным мешком она вполне сможет продержаться день-два, пока кто-нибудь не приедет в Асбьюрги и не вернет ее обратно к цивилизации. Она, конечно же, будет неистовствовать, как настоящая фурия, но зато останется жива.
Потому что залечь на дно было недостаточно. Я должен стать легко доступным — сделать из себя некое подобие жестяной утки в тире, так чтобы этот кто-то захотел нанести по мне удар. Когда начнутся боевые действия, Элин лучше находиться от меня подальше.
Элин принесла тарелки, и мы принялись за еду. Через некоторое время она спросила:
— Алан, почему ты покинул… Департамент?
Моя вилка повисла в воздухе.
— У меня были расхождения во взглядах, — ответил я коротко.
— Со Слейдом?
Я медленно положил вилку.
— Да — со Слейдом. Я не хочу про это говорить, Элин. Она ненадолго задумалась, а потом сказала:
— Может быть, будет лучше, если ты все расскажешь. Тебе, наверное, нелегко держать свои мысли на замке.
Я беззвучно рассмеялся.
— Как забавно! Говорить такое агенту Департамента! Ты когда-нибудь слышала об Официальном Секретном Акте?
— Что это?
— Если Департаменту станет известно, что я разглашаю сведения о своей службе, то остаток своих дней мне придется провести в тюрьме.
— Какая ерунда! — воскликнула она пренебрежительно. — Ко мне это не относится.
— Попробуй объяснить это сэру Давиду Таггарту, — предложил я. — Я и так уже рассказал тебе более чем достаточно.
— Тогда почему бы тебе не рассказать все до конца? Ты ведь знаешь, я не буду болтать.
Я посмотрел вниз на свою тарелку.
— По своей собственной воле. Я не хочу, чтобы у кого-нибудь появилось желание сделать тебе больно, Элин.
— Кто может сделать мне больно? — спросила она.
— Например, Слейд. Еще есть один тип, которого зовут Кенникен, и существует вероятность, что он тоже находится где-то поблизости, но я надеюсь, что это не так.
Элин произнесла медленно:
— Если я когда-нибудь выйду замуж, то моим мужем будет человек, у которого нет секретов. Это нехорошо, Алан.
— Так, выходит, ты думаешь, что поделиться с кем-то своей проблемой — значит уменьшить ее наполовину. Вряд ли Департамент с тобой в этом согласится. Власти отнюдь не считают исповедь наилучшим средством для улучшения душевного самочувствия, и они с подозрением относятся к католическим священникам и психоаналитикам. Но коли ты настаиваешь, я расскажу кое-что — то, что не будет для тебя слишком опасным.
Я отрезал от своего бифштекса очередной кусок.
— Эта операция проводилась в Швеции. Я был членом группы контршпионажа, которая пыталась проникнуть в аппарат КГБ в Скандинавии. Операцией руководил Слейд. Я должен сказать про Слейда одну вещь: он очень умен — обладает хитростью и коварством и обожает изобретать всяческие уловки, способные привести к победе.
Я обнаружил, что потерял аппетит, и отодвинул тарелку в сторону.
— Боссом оппозиции был человек по имени В.В. Кенникен, и я подобрался к нему достаточно близко. Он считал, что я швед финского происхождения, которого зовут Стюартсен, парень с одурманенными мозгами, желающий, чтобы его использовали. Ты знаешь, что я родился в Финляндии?
Элин покачала головой.
— Ты мне не рассказывал.
Я пожал плечами.
— Наверное, я пытался забыть об этой части своей жизни. Как бы то ни было, проделав большую работу и изрядно натерпевшись страха, я оказался внутри аппарата и был принят Кенникеном. Не то чтобы он мне доверял, он просто использовал меня на второстепенной работе, и я собрал большое количество информации, которую должным образом передал Слейду. Но не это являлось моей главной целью. Я уже находился близко к Кенникену, но все еще не достаточно близко.
Элин сказала:
— Ужасная история. Меня не удивляет, что ты был испуган.
— Большую часть времени я испытывал смертельный страх, что обычно для двойного агента. — Я сделал паузу, пытаясь найти простой путь для того, чтобы объяснить сложную ситуацию. Я произнес осторожно: — Настало время, когда мне пришлось убить человека. Слейд предостерег меня, передав, что мое прикрытие под угрозой провала. Он сообщил, что человек, способный меня разоблачить, еще не успел доложить об этом Кенникену, и поэтому необходимо его ликвидировать. Что я и сделал при помощи бомбы. — Я сглотнул. — Я даже никогда не видел человека, которого убил, — я просто подложил бомбу в его машину.
В глазах Элин стоял ужас. Я сказал хрипло:
— А что ты думала? Мы там не в ладушки играли.
— Но убить человека, которого ты не знаешь — которого даже никогда не видел!
— Так значительно легче, — сказал я. — Спроси любого пилота-бомбардировщика. Но дело не в этом. Дело в том, что я поверил Слейду, а человек, которого я убил, оказался британским агентом — человеком с моей стороны.
Элин смотрела на меня как на какое-то отвратительное насекомое, выползшее из-под камня. Я продолжил:
— Я связался со Слейдом и спросил его, что, черт возьми, происходит. Он сказал, что этот человек был внештатным агентом, которому не доверяла ни одна сторона — положиться на него стало просто невозможно. Слейд посоветовал мне рассказать Кенникену о том, что я сделал, и после этого мои акции резко пошли в гору. По-видимому, Кенникен знал, что из его организации происходит утечка информации, и существовало достаточно доказательств, указывающих на человека, которого я убил. Так я стал одним из его голубоглазых мальчиков — он полностью мне доверял, — и это было ошибкой, поскольку нам удалось полностью разрушить его агентурную сеть.