— Стоило оказаться на краю гибели, чтобы услышать такие слова от тебя, мэтрис Горни. — Нат улыбался, но голос был серьёзным и даже торжественным.
— Гибели? Вот ещё, Белоручка! Я намерена прожить лет сто пятьдесят, не меньше, и умереть в своей мастерской, окружённая внуками и правнуками.
— Но ты же сама сказала…
— Мало ли что я сказала, — совершенно по-женски развела руками Эби. — Я очень хотела узнать, почему ты нежити так боишься.
— Горни, — с восхищенной иронией проговорил Вудхаус, — чтоб у тебя отливка не застыла! Чтобы у тебя все поковки трескались!
— Вудхаус, ты где таких слов набрался?! — возмутилась Эбигейл.
Он засмеялся. Улыбнулась и она.
— Выберемся, Нат. Сейчас, не зря же мы сытно обедали. Не будем ждать, добралась ли «ласточка» до магистра. Я отдохну еще немного, и постараюсь поднять пол под этой статуей, — она похлопала исполина по плечу. — Благо и она, и постамент под ней действительно вырублены из цельной скалы и являются монолитом с полом. Дотянемся до потолка, — они посмотрели вверх: до каменного свода было ярдов шесть, чуть сбоку продолжала сыпаться земля из заваленного пролома, в который они провалились. — Это будет сложно, и пусть мой резерв почти на нуле, но гномская кровь никуда не делась. А там либо сковырнем осколок, который перекрыл провал, либо пробьем новый проход. Чтобы Горни и не смогли прорубить камень! Главное, — лицо ее омрачилось, — чтобы там наверху нас тоже не ждала нежить.
— Если прорубим проход, я успею активировать кольцо, — пообещал Нат. — Еще печенье, Горни?
Через несколько десятков минут (и пары десятков замечательно сытных печенек, употребленных Горни «для энергии») камень под гигантской статуей вспучился и продолжил расти, будто там, изнутри, надувался пузырь. Исполин чуть накренился, но начал подниматься к потолку.
Вены на висках и руках Эби набухли, лицо некрасиво вспотело, но она всё тянула и тянула из земли камень. Головы магов почти коснулись потолка, когда макушка исполина подперла свод и заскрипела, крошась. Эбигейл пошатнулась и упала бы, не подхвати её эльф.
Она отдышалась, пошевелилась, укладываясь поудобнее, открыла глаза и обнаружила, что лежит на груди у Белоручки, прямо как в романе. И ширина эльфийской грудной клетки вполне позволяет устроиться с удобством.
— Тебе лучше? — Натаниэль невзначай поправил её волосы, прилипшие к щеке и пухлым губам. — Знаешь, у тебя чудесные губы, Эби. И ты пахнешь не только гарью, но и печеньем.
— Пользуешься тем, что у меня нет сил ругаться, Вудхаус? — слабо улыбнулась Горни.
— Угу, — хмыкнул Вудхаус.
— Ну, любуйся, — проворчала она, — а я пока подремлю.
И она действительно закрыла глаза и провалилась в целительный сон.
ГЛАВА 21О ТОМ, ЧТО РОДИТЕЛИ, ЕСЛИ ЗАХОТЯТ, И ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ ДОСТАНУТ
«Наш корреспондент сообщает с места событий, что из катакомб доносятся отблески магических вспышек, гул, слышны душераздирающие вопли нежити и ужасающие гномские ругательства».
— Горни! Горни, просыпайся! — знакомый голос вырвал Эби из приятного сна про новый горн и модернизированную наковальню.
— Что тебе, Вудхаус? — недовольно спросила Эбигейл, не открывая глаз.
— Ровным счётом ничего, спасительница ты наша, — эльф, несмотря на сопротивление, заставил гномку сесть. — Однако там наверху что-то происходит. Слышишь?
Эби открыла глаза, потянулась, и тут же подскочила, потому что сквозь вой скопившейся внизу нежити, уже воспринимавшийся как «белый шум», донёсся чей-то рёв.
— Это папа! — она встала на ноги. — Папа! — заорала она так громко, что из бывшего провала снова посыпалась земля. — Папочка, я больше не сержусь, оставайся на месте, я иду! — Она ловко перебралась по загривку статуи на другое плечо, выхватила секиру-молот и что есть сил долбанула тупым краем по осколку, перегородившему провал. — Давай, Белоручка, помогай мне, там мой папа. Его спасать надо! Вынимай эти осколки!
— Конечно, — Вудхаус встал рядом, но так, чтобы их не накрыло, если осколок выскользнет, достал из-за спины тонкий, полудлинный и прочный клинок эльфийской прочнейшей ковки и начал вынимать камни. — Но нам придется биться врукопашную, Эби. Не лезь на рожон, хорошо?
Гномка выразительно фыркнула, ощупала осколок, посветлела лицом, ощутив слабое место, и, размахнувшись, со всей силы ударила.
Маленькая гномье-эльфийская армия отбивалась от умертвий, прижавшись к обвалу, закрывшему проход дальше.
Полковник Горни палил в головы, почти не целясь — столько было нежити. Его жена успевала перезаряжать оружие и стрелять серебряными пулями из многозарядного пистолета в пытающихся выскочить вперёд умертвий. Она же храбро прочертила солью черту, промчавшись вперёд, пока остальные готовились к бою. Лерд Вудхаус стрелял спокойно, как на охоте на уток, и также метко. Леди Элинор при стрельбе держала осанку и локоть, как в бальном танце.
В этом бою было израсходовано столько серебра, что потом его можно будет добывать, как из шахты.
Несколько гномов и эльфов из их маленького отряда были ранены и держались позади, перезаряжая оружие и прикрывая товарищей.
— Ты смотри, сколько нежити привалило! Прямо как гостей на оркской свадьбе! — ревел лерд Горни и сам хохотал над своими шутками. Смеялась и леди Агнес, и остальные гномы — бравировать во время боя у них было принято.
— Горни, слышать тебя ещё невыносимее, чем хрип нежити, — холодно сообщил эльф. У эльфов ценилось благородное молчание в бою.
— Ничего ты не понимаешь, Вудхаус! Крепкое слово разит врага и придает силы духа, — выпалил полковник и подтвердил свои слова серией выстрелов.
— Молчание концентрирует и позволяет стать сильнее, — возразил Триггвиэль высокомерно.
— Это мне-то надо стать сильнее? — съязвил Флоин, не глядя схватил заряженное ружье из рук жены и выстрелил. — Да не трать ты время на болтовню, Вудхаус. Нам еще завал разбирать. Там где-то моя бусинка папу ждет!
И в этот момент обвал, к которому прижимались обороняющиеся, вдруг потек вниз, в расширяющуюся дыру. Земля все сыпалась и сыпалась, проем в полу и стене расширялся, умертвил наступали… и вот, наконец, последний камень исчез в дыре, а затем оттуда раздался крик.
— Папа! Папа, мы здесь!
— Бусинка! — заорал радостно лерд Горни. — Кидайте веревки! — велел он, отстреливая особо настырные умертвил.
Грязных, пыльных и уставших Эби и Ната со всеми предосторожностями, под угрозой нового обвала, вытянули наверх веревками. Родители даже не могли обнять отпрысков — так плотно наседали твари. Эбигейл сразу сжала молот-секиру и, пошатываясь, направилась в гущу боя. Ноги ее заплетались, и кто-то схватил гномку за руку, останавливая.
— Ты очень сильная и очень смелая, Эбигейл Горни, — серьезно проговорил Натаниэль, глядя ей в глаза. — Но побудь пока на зарядке оружия, прошу. Ты очень устала, глупо подставляться. Я надеру им задницы за нас обоих.
Эби вздернулась было, чтобы возразить… но в глазах действительно все расплывалось от усталости, и она шагнула назад, к раненым. А Натаниэль, сжав заговоренный фамильный клинок, бросился вперед, в рукопашную.
Через десяток минут закончились патроны, и лерд Горни с секирой наперевес тоже кинулся к умертвиям. Встал рядом с сыном и холодный, изящный Вудхаус-старший с таким же клинком. Бойцы сменяли друг друга — кто-то отходил назад, чтобы передохнуть, и на его место тут же вставал новый эльф или гном. Ширина прохода не позволяла развернуться больше, чем пяти бойцам.
Нежить все перла. Эби и обе мамы перевязывали раненых, поили их целебными настойками. Провал за их спинами продолжал осыпаться, а умертвий не становилось меньше — и маленький отряд прижимали к дыре. Еще немного, и придется прыгать вниз, на статую…
— Отступить, всем к стене и лечь! — раздался усиленный магией чёткий и властный голос.
— Есть! — гаркнул полковник Горни, хватая жену и отпрыгивая к стене. Упал на спину, перевернулся, прикрывая леди Агнес. Вудхаус первый раз сделал то же, что заклятый соперник, не споря и не доказывая, что он знает лучше.
Над проломом воспарил мэтр Корнелиус в сопровождении нескольких армейских магов. Вперед ударила стена холода, и толпа умертвий замерла в причудливых позах. Мэтр пошевелил руками, и провал в нижние залы начал зарастать камнем — а затем по нему прошел армейский отряд, который молотами разбивал обледеневшую нежить и добивал тех, кто еще копошился за статуями. Гномы с эльфами присоединились к тем, кто пришел к ним на помощь и с азартом зачищали коридор.
А мэтр с магами снова вскрыли дыру в полу, спустились туда, и из старого склепа заполыхало мощнейшими боевыми заклинаниями.
— Ну что? — проговорила обессиленная Эби, когда Вудхаус вернулся и присел рядом с ней. — Ты хорошо поработал, да?
— Мы оба, — улыбнулся Натаниэль. — И еще сотня бойцов кроме нас. Теперь тут чисто.
— Чего не скажешь про тебя, чистюля, — Эби достала откуда-то из недр костюма белоснежный платок и начала вытирать Нату лицо, перепачканное копотью и ошмётками сажи. — Давай помогу, а то снова начнешь чесаться.
Эльф прислушался к себе и удивился.
— Знаешь, — сказал он недоверчиво, с удовольствием подставляя лицо под осторожные движения напарницы. — Кажется, твой способ был верен. Я так измазался за сегодня, что моя фобия сдохла от переизбытка ощущений.
Движения Эби были осторожными и нежными, глаза и губы улыбались. Натаниэль взял её ладошку с зажатым в ней платком, немного наклонился и…
— Натаниэль, сын мой! — провозгласил лерд Вудхаус, не вовремя появившись из коридора и с брезгливостью стряхивая с ноги налипшую замороженную кисть умертвил. — Какое счастье, что мы вас нашли. Ты не ранен?
— Нет. — Нат поднялся, выпрямился.
— Мы бились плечо к плечу, — сказал Вудхаус-старший, — и я горжусь тобой, сын!