о бы ее не заставили летать и прикасаться к лошадям. Трусить в одиночку было не так унизительно.
Натаниэль Вудхаус проснулся ранним утром, потянулся, на редкость выспавшись. Часы показывали половину четвертого, за окнами все еще было темно, но окна в доме Горни не горели.
— Неужели проспала? — недовольно проворчал Вудхаус, быстро выполняя утренние процедуры, одеваясь по-походному и закидывая на спину плотно набитый рюкзак-невесомку. Вышел на крыльцо и с удивлением наткнулся на несколько утренних газет, которыми обносили придворных ежедневно.
Натаниэль взял верхнюю, присмотрелся, зацепился взглядом за дату и выругался. Горни все же решила подставить их обоих. И как он опять попался? Похоже, ее изобретательности просто нет предела.
На всякий случай оглядевшись — нет ли на дороге ранних придворных, — прошел к дому Горни, взломал ее дверь… это было бы нелегко даже профессиональному домушнику, но только не разъяренному эльфу. А затем остановился перед столом, на котором лежала насмешливая записка:
«Выспался, Белоручка? Ты слишком доверчив для придворного мага, Вудхаус. Смирись, тебе меня не одолеть».
Неправду говорят, что только гномы умеют по-настоящему яростно рычать. Эльфу Вудхаусу в этот раз это тоже очень удалось. Что касается первенства дядюшки Урюписа по части ругательств — Натаниэль его превзошёл трёхкратно, если не больше.
Паромобиль Горни нашелся у вокзала, и Вудхаус, надев плащ с капюшоном, скрывающим лицо, зашел в ближайшую амулетную лавку и вытряс за щедрое вознаграждение у сонного хозяина второй рюкзак-невесомку, набил его энергокристаллами, сел за руль и дернул рычаг. Нужно было уехать из города поскорее, пока его не узнали горожане.
Отец бы сейчас очень опечалился, увидев наследника и гордость за рулем плебейского, громкого, неизящного и воняющего маслом гномского изобретения. Но наследнику и гордости в этот момент было все равно. Он давно, пусть и тайно, научился управлять этим драконовым механизмом: как это, Эби смогла, а он нет?
Нат трясся в паромобиле неделю, клацая зубами на кочках, пугая кур, овец, улепетывая от фермеров, принимающих паромобиль за ревущее чудовище. Чинил магией лопнувший обод колеса и на все лады клял гонор Горни, потому что заклинания держались только до следующей колдобины. Пару раз в мелких городках ему попадались на глаза свежие газеты, где он любовался фотографиями своего двойника — вот они с Горни спускаются с поезда, вот обедают у бургомистра Вемлиса, вот уезжают в горы на паромобиле, и волосы Натаниэля красиво развеваются на ветру. По всей стране делались ставки на то, кто станет будущим придворным магом, а газеты взахлеб писали о том, как в этот самый момент он с Горни мужественно покоряет горные склоны.
Благо фотографии были ужасного качества и в городках его опознать никто не мог.
Утром восьмого дня Вудхаус, предварительно сменив внешность на максимально далекую от эльфийской, прибыл в городок Вемлис. Как бы ни дурила Горни, подставлять их обоих он не хотел, а бургомистр вполне мог доложить королеве о его странном появлении. И объехать город, как Нат планировал изначально, не вышло — проклятая машина требовала ремонта, а припасы — пополнения. Поэтому он смирился с неизбежным, заодно решил и расспросить бургомистра о его прошлых гостях.
Почтенный градоправитель, которому Вудхаус представился оркским путешественником, плохо говорящим на эринеттском, вдруг вцепился в него как клещ.
— Я настаиваю, чтобы вы отдохнули с дороги в моем скромном доме, — окунал он «путешественника» в океан лести, — пока мой личный механик осматривает и ремонтирует паромобиль. Дорогой путник! У нас так редки гости, поэтому прошу, отдохните, разделите со мной завтрак. Будет только семья и скромный круг избранных!
Отказываться не было ни смысла, ни сил. Приняв наконец-то ванну и сменив одежду на свежую, Вудхаус спустился на завтрак. И там стала понятна внезапная любезность бургомистра, ибо Нат оказался под прицелом вспышек и атакой скучающих газетчиков со всей страны, ждущих возвращения соперников с гор.
Видимо, бургомистр оценил все возможности для карьеры, которые ему дает мелькание в новостях, и решил использовать идущий в руки повод.
Счет к Горни рос на глазах, ибо целый час Нат ломал себе язык корявым орочье-эринеттским и терпел градоправителя, который цепко держался за локоть «путешественника», масляно улыбался, попадая в каждый кадр, и, по всей видимости, мысленно поздравлял себя с переназначением, а городок — с будущим превращением в туристическую достопримечательность. Вишенкой на торте стало блюдо с сырым, тонко порезанным мясом, крепко посыпанным перцем, которое поставили перед «орком».
— Вы, наверное, очень соскучились по кухне вашей родины, — участливо сказал бургомистр, и все три десятка участников завтрака выжидающе уставились на Ната, как на двухголовое чудище, которое вот-вот их развлечет.
Вудхаус, как любой эльф, предпочитал мясо и птицу не употреблять — не очень приятно есть тех, с кем можешь, пусть на примитивном уровне, пообщаться. Он любил лечить зверей, а не есть их. Но эльфы были детьми природы, а природа — это не только травоядные, но и хищники. И эльфы были дуальны: они жили в гармонии с природой, но при этом охота была в их традиции и считалась высоким искусством, ограниченным множеством правил. Убийство молодняка и самок, охота ради развлечения сурово карались.
Однако ни один эльф не отказался бы от мяса в походе или будучи голодным.
На студенческой практике Вудхаус ел вещи и похуже, поэтому он, на мгновение подняв глаза к потолку, словно там мог увидеть хихикающую Эби, схватил первый кровоточащий кусок и сунул в рот. А затем, артистично порыкивая для достоверности и ухитряясь флиртовать с дочкой бургомистра (видимо, у леди были весьма специфические вкусы, ибо она мечтательно вздыхала и поощрительно улыбалась, глядя, как Нат голыми руками рвет мясо), доел все, что ему дали. Что же, во всем этом позоре был и свой плюс — подобную маскировку не раскрыл бы и магистр Корнелиус.
Попрощавшись с гостями, журналистами и взволнованной дочкой градоправителя, Натаниэль с облегчением сел в паромобиль и выехал за границы города в сторону гор. Там он быстро нашел следы мобиля Эбигейл, уходящие с закончившейся дороги и очень заметные на нетронутой растительности горной долины.
Паромобиль пришлось оставить на второй день — точнее, он сам остался в горной речке, которую Эби нужно было пересечь, чтобы продолжить движение к долине. Разглядев, что противоположный берег — это сплошь валуны, по которым мобилю не проехать, гномка махнула рукой и решила, что вытащит механизм на обратном пути. А пока не стоило терять времени — Вудхаус уже давно должен был проснуться и наверняка направился за ней. Жаловаться королеве он точно не побежит, не тот характер, а вот догнать и настоять на своем вполне может.
И лучше будет, если Эби встретит его как триумфатор, с пучком волос проклятых пегасов в кулаке, а не как жалкая неудачница, трясущаяся при виде крылатого коня.
Горни поправила две косы, плотно облегающие голову, вскинула на спину рюкзак, еще раз шепнула самолично изобретенному магическому компасу «Долина Пегасов», и тот скорректировал положение стрелки.
Гномка посмотрела на горы, которые вставали перед ней, касаясь облаков, и со вздохом поскакала вперед, перепрыгивая с одного валуна на другой. Она не боялась походов и ночевок под открытым небом — в академии неженок быстро исключали, несмотря на титулы. Но предпочитала места, в которых не приходилось задирать голову, чтобы рассмотреть дорогу.
Дорога предстояла длинная и скучная, а мысли от прыжков перемешивались в голове, и наверх всплывали неожиданные воспоминания. Например, о том, как Эби увидела Вудхауса в первый день занятий в академии. Высокий, белокурый, изящный, он словно летел, а не ступал по земле, а вокруг него вились его прихлебатели, дружки и почитательницы.
Рядом с нею тоже всегда были подруги-гномки и друзья-гномы, но это ведь совсем другое!
Конечно, в ее семье давно знали, что отпрыск Вудхаусов, этих эльфийских выскочек и подлецов, пойдет обучаться на один курс с папиной бусинкой и самой талантливой девочкой на свете Эбигейл. И семейству Горни неизменно передавали, как Вудхаусы возмущаются тем, что их «золотому мальчику и редкой умнице не повезёт учиться вместе с неотёсанной гномкой».
Поэтому при встрече на площади перед учебным корпусом Эби и Натаниэль не удивились и друг друга тщательно проигнорировали.
Это получалось делать ровно до того момента, как кузина Эбигейл, громогласно возмущаясь, передала ей, что Вудхаус кривит нос и заявляет, что академия пропахла кузней и дымом, а недоучка Горни вылетит, не сдав и первый экзамен. Правда, сильно-сильно позже выяснилось, что говорил не Натаниэль, а его дружок, а Белоручка просто молчал и кивал, еще позже — что Вудхауса там вообще не было, но процесс было уже не остановить.
— Это мы еще посмотрим, кто вылетит, — буркнула Горни, мгновенно разъярившись. И при следующей встрече перед лекцией громко позвала, заставив аудиторию затихнуть.
— Эй, Вудхаус!
— Что вам, леди? — притворно-вежливо отозвался этот лицемер.
— Говорят, ты считаешь, что гномы не способны к магии, — проговорила она.
— В кузнях у вас получается лучше, — равнодушно и слегка удивленно согласился эльф.
— Так вот, — она еще повысила голос. — Предлагаю пари. Если я закончу академию с лучшим баллом, чем у тебя, ты публично признаешь, что гномы лучше эльфов в магии!
Он оскорбительно оглядел ее и бросил, отворачиваясь:
— Я не спорю с девчонками.
— Так и скажи, что струсил, — фыркнула она. — Неужели хваленые Вудхаусы — трусы?
Раздался шум и гул, но эльф только покачал головой и невозмутимо, к разочарованию Эбигейл, сел за стол.
Однако известие о предложенном пари и отказе Вудхауса катилось по академии, а затем и по городу, обсуждалось в знатных домах на выходных. Папа Горни на воскресном обеде хлопал дщерь по плечу и громогласно хвалил, что она утерла нос выскочкам.