Первые пару дней меня охраняли полицейские, видимо, подозревая в соучастии в убийстве. Мне показалось, что они всерьез собирались приковать меня к кровати, но в последний момент передумали. Следователь, невероятно настырный и неприятный мужчина, сидя у кровати, без конца задавал мне каверзные вопросы. Я выдала ему укороченную версию произошедшего, почти не погрешив против истины: вернулась домой, застала мужа мертвым, затем появился незнакомый мужчина, который вырубил меня и утрамбовал в багажник, откуда я выбралась и поспешила спрятаться в квартире подруги, так как плохо себя чувствовала и боялась соваться домой. Когда он ядовито поинтересовался, почему я не обратилась в полицию, я уже открыла рот для столь же ехидного комментария, но мой лечащий врач, настоявший на присутствии, заявил, что пациентка не отвечала за свои действия из-за травмы головы. Я радостно ухватилась за эту версию и добавила только, что очнулась в доме Луизы, куда ворвались трое незнакомых мне мужчин, которых я не знаю, ничего не понимаю, и идите к черту, в конце концов!
Следователя эта версия не слишком удовлетворила. Меня, как я и предполагала, прочно записали в подозреваемые, забрали телефон и запретили общаться с внешним миром. Выйти из палаты без сопровождения я не могла. Полицейские пытались ограничить меня во всем, не позволяли принимать посетителей, совали нос даже в больничную еду, словно туда должны были запихнуть парашют. Дежурные все время менялись, так что я не стала даже пытаться налаживать контакт. Всем своим видом полицейские демонстрировали враждебную холодность. На третий день я разозлилась, одолжила телефон у врача и вызвала одного из самых известных и дорогих адвокатов Лиссабона Эрнесто Балдо, чьи услуги обошлись мне в круглую сумму, но они того стоили. Балдо, на которого работало целое детективное агентство, не оставил камня на камне от всех полицейских подозрений.
Оказалось, мои перемещения по городу в день убийства Деметрио не остались незамеченными. Меня выхватили камеры наружного наблюдения кафе, где я слушала певцов, а еще две дорожные камеры, зафиксировавшие превышение скорости, хотя обычно я вожу осторожно. Впервые я обрадовалась штрафу. Мой выключенный телефон, кстати, все равно подавал сигналы, поскольку мне и в голову не пришло вынуть из него батарею. Словом, мое присутствие дома в момент убийства исключалось, а доказать, что я кого-то наняла для убийства Деметрио, не пытались. Даже следователь на первом вопросе согласился, что эта версия смешна. Я, в отличие от Деметрио, была богата, если кого-то в нашей паре и следовало убивать из-за наследства, то меня. Другого мотива, кроме разве что сексуальных предпочтений мужа, не имелось: мол, я узнала о том, с кем он обычно спит, впала в раж и зарезала его. Вот только и эту версию свидетели развеяли. Каждый встречный был готов поделиться своим мнением: бедняжка Алиси вышла замуж за гея и прекрасно об этом знала. Все, что мне могли предъявить, так это фиктивный брак, но криминальная полиция такими вещами не занималась, так что им пришлось утереться. В итоге следователь раскланялся в реверансах, скорбно выразил соболезнования в связи с утратой супруга и больше в больнице не появлялся. Полицейский пост сняли, никаких претензий ко мне больше не было.
Эрнесто, высокий, некрасивый мужчина лет пятидесяти, с крупным носом и выпуклыми маслеными глазами проныры, явился ко мне с букетом лилий, долго пристраивал их в вазочку, а затем уселся напротив, выкатив объемный живот. Поговаривали, что на свой первый гонорар Балдо вставил золотой зуб с бриллиантом, и я изнемогала от желания проверить, насколько это соответствует истине. Передние зубы, кстати, были вполне обычными, так что я отнесла слух к разряду легенд. Полулежа в кровати, я ждала объяснений. Эрнесто без лишних эмоций рассказал, как легко его люди обнаружили мое присутствие далеко от места преступления, и если бы полицейские проявили чуточку рвения, то без труда самостоятельно вычеркнули бы меня из списка подозреваемых.
– Вам крупно повезло, – сообщил мне Балдо. – Следствие пыталось доказать, что дон Мендес занимался продажей наркотиков, и, если бы они всерьез начали копать в этом направлении, вас вполне могли привлечь как соучастницу. К тому же на ноже нашли вашу ДНК, но я без труда стер в порошок этот довод. Это ваша квартира, естественно, ваша ДНК будет везде. Вы, например, знали, что если вы поздороваетесь с убийцей за руку, а он сразу после того пырнет кого-то ножом, то на рукояти останется не только его ДНК, но и ваша? На рукояти ножа, которым убили дона Мендеса, была чужая ДНК, помимо вашей, очень четкая, хотя убийца и пытался стереть следы. И все равно вы ходили под подозрением. Ваша национальность не давала следователям покоя, но мне удалось убедить всех, что вы очень далеки от всей этой грязи. Ну, в самом деле… Если вы родились в России, это не делает вас аферисткой. Молодая женщина, без связей с криминальным миром, оказывающая спонсорскую помощь приюту для бездомных животных, наконец, просто красавица… Ни одного появления в подозрительных местах, даже штрафов за неправильную парковку и тех нет. Впрочем, думаю, вас подозревали скорее формально. Вы были до скрежета зубов законопослушны, однако супруг всегда под подозрением, да и характер раны предполагал, что его нанесла неопытная рука, но это мог быть любой из ваших обидчиков. Журналисты были бы в восторге, если бы я кинул им эту лакомую кость: в руках полиции были бандиты, захватившие заложницу, но им удалось скрыться, а заложницу обвинили в убийстве мужа, чтобы замести следы. Мне бы очень хотелось видеть лицо начальника полиции после таких заголовков. Вас бы бросились защищать все: от Гринписа до феминисток. А какой вой поднялся бы среди эмигрантов!
– Люди бы так подумали даже с учетом преступных наклонностей Деметрио? – усмехнулась я.
Адвокат поморщился.
– Ай, бросьте, донна Мендес, какие там наклонности? Несколько граммов травки еще не делают покойного наркобароном. Это издержки молодости и профессии, учитывая, что он не попадался на этом последние двенадцать лет, предъявить что-либо будет очень сложно. Кто у нас не употребляет? Тем более, в увеселительных заведениях. Там можно каждого первого хватать. Где доказательства торговли, достойные господа? Нету. А раз нету, какие вопросы? Вы ведь ничего не знали о торговле наркотиками?
Я покачала головой и спросила, на каком этапе находится следствие. Эрнесто вздохнул.
– Пабло Сагаз и Лаго Адрего несколько раз попадали в поле зрения полиции, но никаких обвинений им не было предъявлено, в отличие от его брата, сгоревшего на шоссе. Стрелок Рауль Навес ранее не попадался, но порох на его руках и отпечатки на пистолете – улики, против которых не попрешь. Погибший – Артуринью Сагаз – был для полиции куда интереснее. Думаю, сейчас куча полицейских ставят свечку Алиси Мендес как избавительнице. На счету старшего Сагаза много чего: вымогательство, разбой, два тюремных срока, причем один из них тоже за похищение. Я даже помню этот процесс. У Артуринью был роскошный адвокат, злющая Карла Рамирес, местная знаменитость. Не приходилось встречаться? О, вы много потеряли! Каждый ее процесс был настоящим цирковым представлением. Она как фокусник вытаскивала из рукавов домашнее насилие, тяжелое детство, избиения отцом… Папаша Сагазов, кстати, тот еще фрукт был, так что Карла не выдумывала насчет избиений в семье. Расписала все так, что даже судья рыдал, я уж точно, так было жалко несчастных детишек, хотя по ним лет с тринадцати тюрьма плакала. Лаго, кстати, на суде ни слова не произнес, брата не поддерживал и, по моему мнению, просто боялся. Из них двоих он был менее опасным, у него сохранились остатки мозгов. После выхода из тюрьмы Артуринью вместе с братом проворачивал разные дела, но никогда не был мозгом операции – тупая рабочая сила. Словом, все хорошо, что хорошо кончается. Пабло и Лаго рано или поздно найдут, не волнуйтесь. А покойника опасаться тем более не стоит. Тот еще отморозок был, упокой господь его душу.
– Как их нашли? – спросила я. – Ну, в доме Луизы. Кому пришло в голову искать их там?
– Все это дело – череда показаний свидетелей. Соседи увидели, как Артуринью тащит вас в машину и швыряет в багажник. Они и вызвали полицию. Он разминулся с патрульной машиной буквально на минуту, возможно, даже видел их, уходил от погони и неудивительно, что превысил скорость и разбился. Труп дона Мендеса нашли сразу. Только вот следов в доме почти не оказалось, но теперь это никого не заботит. Убийство повесили на него. А когда они оказались в квартире донны Луизы Фарело, в полицию позвонила женщина и в истерике сообщила, что какие-то вооруженные люди захватили дом.
– Слишком много свидетелей и доброжелателей. Вас это не тревожит? – спросила я.
Очень хотелось знать, кто была эта неизвестная доброжелательница, но я и без того догадывалась. Эрнесто пожал плечами и улыбнулся так, что я увидела золотую коронку в глубине рта.
– Меня? – делано рассмеялся Балдо. – Почему меня должно это тревожить? Главное, что не пострадала клиентка, то есть вы, а кто убил дона Мендеса – не моя забота. Или вы считаете, что его зарезал не Артуринью Адрего?
Я ничего не считала. Разговор утомил. После беседы с юристом у меня вновь разболелась голова, и я попрощалась с ним под этим предлогом. Оставив меня отдыхать, Балдо попрощался, пожелал скорейшего выздоровления и уже в дверях нехотя добавил:
– Не думаю, что поступаю правильно, но все же скажу – семья Мендесов не стала дожидаться вашего выздоровления и похоронила Деметрио. Похороны состоялись сегодня, в десять утра. Боюсь, что огорчу вас еще одним известием, но в доме Мендесов и другая утрата. Скончалась донна Росаура. Примите еще раз мои соболезнования.
Новость меня ошеломила. Я думала, что бабушка Деметрио переживет нас всех. Я окаменела и не проронила ни слова, пока Эрнесто не ушел, и только потом, прорыдав остаток дня, потребовала вернуть мне телефон, несмотря на яростное сопротивление врача. Тот беспокоился, что у меня может быть повреждена сетчатка глаза, и я правда после сна пару минут неважно видела левым, но потом неприятное ощущение проходило. Так что я наплевала на его протесты против использования смартфона. Я, собственно, и не собиралась пялиться в экран все время, и без того голова болела. Необходимо было проверить список звонков. Их оказалось на удивление немного. Несколько от Даниэлы, два с незнакомого номера. Элена мне даже не позвонила. От Мендесов вообще не поступило ни одного звонка или сообщения. Не было их и от Луизы, что подтверждало предположение о своевременном стукачестве. Я не держала на нее зла. В конце концов, она была не обязана вытаскивать меня из-под пуль.