– Что ты делаешь? – спросил он.
– Просто танцую.
Он взял меня за запястья, но почему-то рук не разжал.
– Ты же должна скорбеть по убитому мужу и страдать.
– Страдая, я развлекаюсь, – процитировала я Сальвадора Дали.
Пабло, судя по всему, с первоисточником не был знаком, поскольку ответа я не дождалась. Его взгляд помутнел, и, придвинувшись ко мне, он развернул меня лицом к сцене, вжав лицо в мои волосы.
– Вот Жак.
Оказалось, культурная программа только начиналась. Под общий хохот, визг и крики восторга на сцене появилось некое создание, смахивающее на взорвавшуюся райскую птицу, извалявшуюся в блестках, с хвостом из страусовых перьев, в компании полуобнаженных самцов, обильно смазанных чем-то блестящим. Тоненькая псевдодевица поприветствовала публику неожиданным басом и, дождавшись аплодисментов, отпустила непристойную шутку о гениталиях, а затем приготовилась к номеру. Я стояла слишком близко, чтобы не быть незамеченной, и старательно ловила на себе взор местной звезды. Открывая рот под хит американской дивы, транс на пару мгновений остановил на мне бессмысленный взгляд прозрачных, как стекляшки, глаз, а потом он уплыл в сторону и больше не возвращался.
Все это время Пабло прятался у меня за спиной, стараясь не показывать лица. Выступление, сопровождаемое одобрительным свистом и улюлюканьем, было недолгим. Когда песня завершилась, райская птица, вильнув на прощание плюмажем и обнаженными ягодицами, удалилась за кулисы. Я повернулась к своему спутнику.
– По-моему, он меня не узнал, – крикнула я Пабло.
– Или у него стальные яйца, – проорал он в ответ.
– Я не уверена. По-моему, он меня вообще никогда не видел. Либо же ему совершенно нечего опасаться. А может, и то, и другое.
Пабло подтолкнул меня и мотнул подбородком в сторону темного коридорчика. На мгновение там открылась дверь, откуда хлынул свет и донесся визгливый хохот. Я успела увидеть, как внутри промелькнуло что-то сверкающее, разноцветное. Подталкивая меня, Пабло склонился к моему уху.
– Поговори с ним.
– Ты с ума сошел? – возмутилась я. – Как я туда пройду? Я что – невидимка? Туда посторонним вход воспрещен, иначе бы все бросились лапать девиц.
– Иди, а я отвлеку охрану, – сурово сказал Пабло.
Я с сомнением поглядела на неприметную дверь служебного входа. Ее, собственно, никто и не охранял, проблема лишь в том, что она была закрыта изнутри, в чем я убедилась, незаметно подергав ручку. Я беспомощно развела руками, но Пабло в ответ скорчил страшную рожу, даже кулаком погрозил, мол, не уходи. Я осталась у дверей, надеясь, что рано или поздно из нее кто-то выйдет. В этом, кстати, тоже был свой резон. Внутри мог находиться черный ход, чтобы незаметно скрыться.
Ждать пришлось долго. Когда из двери выскочил бармен с небольшой коробкой, я услужливо поддержала ему дверь, заслужив благодарный кивок, а затем юркнула внутрь. Дверь бесшумно захлопнулась. Я внимательно оглядела ее: отпереть изнутри не составляет труда, там задвижка, а вот снаружи нужен ключ. На несколько минут я была свободна от Пабло и могла скрыться, если бы нашла другой выход. Я двинулась вперед. По коридорчику то и дело бегали разряженные артисты, косились на меня, но никому и в голову не пришло задать вопрос, что я, собственно, тут делаю. Приободрившись, я с независимым видом направилась искать Жана.
В гримерке, на которую я натолкнулась довольно скоро, была уйма народа, все галдели, выкрикивали отрывистые фразы, смеялись, ругались. Обычная суета третьесортного заведения, где никто ни на кого не обращает внимания. Я не могла разобрать ни слова, от шума у меня разболелась голова. Торопливо оглядевшись, я нашла того, кого искала. Жан нашелся в глубине комнатки, он торопливо смывал с себя грим. Сейчас в нем мало что осталось от той пафосной сценической личности. Дива увяла и вблизи походила на стенку с облупившейся штукатуркой. Я подошла и встала у него за спиной. Отклеивая фальшивые ресницы, он поглядел на меня с вялым интересом.
– Ты еще кто такая? – спросил он хриплым прокуренным голосом.
– Меня зовут Алиса.
Повернувшись, Жан насмешливо оглядел меня с ног до головы, вложив во взор все свое презрение. Видимо, в его мире люди без блесток вообще не существовали. Его сонные глаза были словно у насекомого-морфиниста из сказки Кэрролла. Мне стало смешно. Жан потянулся за сигаретами, сунул одну в подкрашенные губы и закурил. Сходство с Гусеницей стало абсолютным. Видимо, он подумал точно так же.
– Ну, привет, Алиса. Ты моя поклонница или просто заблудилась в нашей Стране чудес? – жеманно протянул он.
Я отбила его манерность холодной улыбкой.
– Кажется, у нас есть общий знакомый.
Плюмаж из перьев еще болтался на его голове, и Жан, равнодушно пожав плечами, стал отцеплять громоздкое украшение от волос, вытаскивая десяток шпилек. Я не стала помогать, собственно, как и никто другой. Несмотря на то что в комнатушке было довольно тесно, казалось, что мы с ним находимся на другой планете. На столе я заметила странные разводы, словно кто-то просыпал, а потом смел некий порошок, но странно, полосками. Жан шмыгнул носом. Я подумала, что в его сумочке наверняка найдется свернутая трубочкой банкнота, джентльменский набор кокаинщика.
– У нас может быть сто миллионов общих знакомых, детка, беда только, что я не всех помню. А кого-то не хочу помнить, – без всякого выражения сказал Жан, выдохнул дым и все-таки снизошел до вопроса: – О ком ты говоришь?
– О Деметрио Мендесе, – пояснила я.
Равнодушие в его глазах было абсолютным. Транс шмыгнул носом и выдохнул еще один клуб дыма прямо мне в лицо, явно набивая себе цену. Мне захотелось ударить по этим впалым щекам чем-нибудь тяжелым.
– Деми… Да, я знаю Деметрио, хороший парень. А у тебя что за интерес к нему? – спросил Жан.
– Я его жена.
Он неприятно рассмеялся и жеманно протянул мне руку с идеальным маникюром.
– О, мой бог, я слышал, что Деми женат, но совершенно не ожидал, что… Рад познакомиться, милая. Да, и мне говорили, что ты иностранка. Дорогуша, надеюсь, ты пришла сюда не для того, чтобы выцарапать мне глаза? Поверь, я вовсе не стою твоих переживаний, с Деми у нас исключительно деловые отношения.
Он вновь рассмеялся, хрипло, как гиена, и тут же прервался на сухой кашель. Я решила, что теряю время, и потому взяла быка за рога.
– Деметрио мертв, – сухо прервала я, глядя в эти бессмысленные глаза кокаинщика.
Жана проняло тут же. Он подавился кашлем, вытаращил свои стеклянные голубые глазки и начал хлопать ресницами, как заводная игрушка. С его щек медленно сползал румянец.
– В каком смысле – мертв? – пролепетал он непослушными губами, испуганно озираясь по сторонам, хотя нас по-прежнему не слушали.
Псевдодевицы продолжали щебетать, ругались и хохотали, обсуждая сегодняшний вечер в самых непристойных выражениях, которые я понимала через слово. Я решила объяснить и, наклонившись к лицу Жана, произнесла самым зловещим тоном:
– В обыкновенном. Его зарезали, и сейчас в зале сидит парень, который считает, что ты должен ему кокаина на четыре тысячи евро.
Жан икнул и позеленел. Подпрыгнув, он не удержался на своих каблучищах и неуклюже повалился обратно в кресло. На нас стали оглядываться. Сбросив туфли, Жан, шипя, выскользнул из платья, оставшись в элегантных женских трусиках, из которых торчал внушительный бугорок, схватил джинсы и стал торопливо одеваться.
– Вот дерьмо! Дерьмо! – всхлипнул он. – И ты притащила их сюда?
Он бросился было к дверям, но я удержала его за руку. Глаза Жана едва не вылезали из орбит. Спохватившись, что стоит передо мной полуголый, он схватил скомканную майку и торопливо натянул ее на себя наизнанку. Зубы транса выбивали мелкую дрожь.
– Сядь, – приказала я. К моему удивлению, Жан не просто сел: он рухнул в кресло с грохотом, точно я отняла у него всю силу воли. – Это не я, а они меня притащили. Так что в наших с тобой интересах, чтобы из этой очаровательной Страны чудес был другой выход. Я вовсе не хочу оставаться с ними.
Доходило до Жана на удивление медленно. Парню потребовалась пара секунд, в течение которых он просто таращился на меня, поджав ноги, как провинившийся школьник. На мгновение мне стало его жаль.
– Сколько тебе лет? – спросила я.
Жан очнулся.
– А? Мне? А какое это имеет… Мне двадцать два… Черт! Черт! Какого хрена мы сидим тут и чешем языками, когда надо валить? Здесь есть черный вход. Погоди, я только возьму сумку… Ты уверена, что мы не можем выйти через зал?
– Снаружи еще один, – предупредила я. – Он в машине перед дверьми, но я не уверена, что не караулит где-то сзади. Они не кажутся мне настолько глупыми, чтобы обоим торчать у парадного входа.
– Дерьмо, – взвыл Жан. – Ладно, ладно… Погоди, я придумал. Давай по камерам посмотрим, не ошивается ли кто снаружи. Идем. Во дворе мой байк. Говоришь, они на машине? Мы можем уйти от них дворами. Там в паре переулков не развернуться…
Ведущий, на мгновение сунув нос в комнату, крикнул, что девочкам пора на сцену. Трансвеститов выдуло, и мы остались вдвоем. Жан тоже побежал к дверям, но я снова остановила его:
– Погоди. Расскажи, что тебя связывало с Деметрио.
– Ты прямо сейчас и прямо тут хочешь это выяснить? – рассердился он, притопнув ногой. – О, господи… Ну, да, да, я сбывал для Деми его кокс, немного оставлял себе, это был процент от продаж. Что еще тебя интересует? Спали мы или нет?
– Я знаю, что спали, это несущественно. Товар на четыре тысячи евро, Жан. Что с ним стало и почему мой муж остался должен?
Жан закатил глаза к потолку, изобразив всем своим видом недовольство. Я не обратила внимания на его корчи и демонстративно постучала пальцем по часам. Он выдохнул с раздражением.
– Ну… Это так просто не объяснить. Я взял кокс на продажу, а потом закрутился, туда-сюда, вечеринки, дела и все такое. В общем, товар у меня тю-тю. Я почти ничего не успел продать, обнесли меня на гастролях подчистую. Но я честно возместил бы Деми все, просил только подождать.