Джереми Бейтс «Беги»
Переводчик: Peony Rose
Редактор: Кьяра
Принять участие в работе Лиги переводчиков
Пролог
Днем они разбили лагерь у подножия Катскиллских гор. Этот район, расположенный в юго-восточной части штата Нью-Йорк и покрытый смешанными широколиственными лесами с узкими долинами, бушующими реками и множеством туристических тропинок, был настоящей глушью. Сейчас уже перевалило за полночь. Колкий осенний воздух пропитался ароматом опавших листьев. Черную бездну неба усеивали огоньки звезд.
Сидя с подтянутыми к груди коленками и грея руки у костра, Шарлотта вспомнила то время, когда ребенком попала сюда. Почти все утро она проводила у речного омута, отлавливая головастиков и рыбача со спиннингом. Дедушка показывал ей, как обезглавить и выпотрошить форель. Он обожал рыбалку и не менее дюжины раз пересказал историю о том, как поймал огромного большеротого окуня и сделал из него чучело для почетного местечка над камином в кабинете.
Бабушка и дедушка воспитывали Шарлотту с восьми лет. Именно столько ей исполнилось, когда родителей убили во время ограбления дома. Их застрелили из обреза. Шарлотта обнаружила тела первой. Она услышала выстрелы, но осталась у двери своей спальни, слишком перепуганная для чего-либо, кроме призывных криков. Когда папа и мама не отозвались, она выждала и сползла вниз по лестнице на первый этаж. Вначале на глаза попались кровавые следы. Они зигзагами шли через мраморный пол прихожей. Шарлотта последовала за самыми яркими отпечатками на кухню, и там на спине распластался папа, его мозг вытекал из черепа, а мама лежала на животе, в разорванной блузке, сквозь которую виднелась окровавленная кожа.
Другие детали Шарлотта забыла. Воспоминания об остальной части той ночи спрятались в каком-то темном уголке ее сознания. Она знала, что соседи вызвали полицию. Ее увезли в больницу. Она разговаривала со множеством людей, вероятно, с врачами и полицейскими. Затем приехали ее дедушка и бабушка и сообщили, что Шарлотта будет жить с ними.
Спустя пару лет, достаточно повзрослев, чтобы услышать обо всех обстоятельствах резни, Шарлотта узнала, что воры похитили большую часть маминых драгоценностей, оценивавшихся примерно в двести тысяч долларов. Их так и не поймали.
Шарлотта всегда находила странным тот факт, что, хотя она знала родителей восемь лет – а с учетом сознательного возраста вполовину меньше, - они оставались для нее более живыми и значимыми, чем кто-либо еще, включая бабушку и деда. Она до сих пор помнила их лица, мимику, голоса и смех. То, как мама позволяла ей готовить и печь вдвоем. То, как папа одаривал ее колючими поцелуями, когда забывал побриться.
Шарлотта организовала этот поход в горы, поскольку надеялась, что уединение, свежий воздух и дикая природа помогут ее парню Люку прийти в себя. И на какое-то время это сработало. Он, казалось, примирился с собой – но четверть часа назад все закончилось.
Эмма спросила:
— Как думаешь, что они делают?
Она сидела напротив Шарлотты. На ней были великоватый исландский свитер, черные тайтсы и ботинки тимберленд. Блестящие черные волосы падали ниже плеч, резко контрастируя с фарфоровой кожей, казавшейся неподвластной времени в отблесках огня. Ее отец работал исполнительным директором авиакосмической компании, мать стала преуспевающим агентом по продаже недвижимости, и она выросла в уверенности, что кредитные карты выпускают только в платиновом варианте. Несмотря на это, Эмма была умницей, отличным слушателем и одной из лучших подруг Шарлотты.
Шарлотта пожала плечами.
— Разговаривают, наверное. – Она машинально крутила обручальное кольцо вокруг пальца.
— Чувствую себя паршиво, - добавила Эмма. – Это моя вина.
— Нет, не твоя.
— Не верится, что он так на меня взъярился.
Десятью минутами ранее Эмма рассказывала страшилку про девочку, которую сожгли в приюте и которая после смерти преследовала своих обидчиков-детей. Когда она стала подробно описывать внешность жертвы – кожу в волдырях и прочее, - Люк взорвался. Только что сидел настолько тихо, что можно было вовсе забыть о его существовании, и вдруг напустился на Эмму с такой яростью, что та отпрянула в страхе. Шарлотта попыталась его утихомирить. Он отмахнулся и умчался прочь. Она объяснила Эмме и ее парню Тому, через что Люк прошел в Афганистане и как мелочи могли вывести его из равновесия. Шарлотта настаивала: Люк совсем не зол на Эмму, ему просто нужно время, чтобы остыть. Немного погодя Том пошел выяснять, где же Люк, а Шарлотта осталась с Эммой.
— Он будто в одну минуту был нормальный, - продолжала Эмма, - а в следующую…
— Люк все еще приспосабливается, - сказала Шарлотта. – Для этого нужно время.
— Ты говорила, что он довольно тихий. И не упомянула о его крутом нраве.
— Он никогда не отличался вспыльчивостью. Для меня все это тоже в новинку.
— Такое случалось прежде?
— Люк не срывался, как сейчас. Но, как я уже сказала… он изменился. – Шарлотта поколебалась, гадая, с чего начать. Эмма не встречала Люка раньше. Шарлотта и Эмма подружились в Нью-Йорке, став соседками в «Третьей северной», резиденции кампуса Вашингтон-сквер. (1) Люк в то время находился в армии.
— Изменился? – переспросила Эмма.
— Ну… да, вроде как совсем. Общаться не хочет. Да мы вообще не разговариваем. Вместе не спим. Когда он вернулся, ночевали вместе первое время. Но теперь я постоянно нахожу его на кушетке в подвале с включенным светом.
— Постоянно?
— Иногда по утрам он оказывается на кухне.
— Что? Он на столе спит? – Эмма было рассмеялась, но остановилась.
— Не спит, - призналась Шарлотта. – Хлебает любую выпивку, до которой дотянется.
— Утром?
— Думаю, всю ночь.
— Ты об этом никогда не рассказывала.
— Тяжело такое обсуждать. Ты же его не знаешь.
— Так он что – пьет все время? То есть каждый день?
Шарлотта кивнула.
— Он… не знаю, как ты это назовешь. Занимается самолечением? Порой мне кажется, что он до сих пор воображает себя в Афганистане. Он никогда не выходит из дома. А когда все же выбирается, то весь на нервах. Терпеть не может толп. Они его с ума сводят. Поэтому-то я и решила, что такой поход пойдет на пользу.
— Но много ребят из армии проходит через такое после возвращения, верно? Как тот парень в фильме «Форрест Гамп». Не Том Хэнкс. Ну тот, парень без ног? (2)
— Да, но рана Люка в голове. Подумай об этом, Эм. Армия тратит месяцы, обучая тебя убивать, так? Ты идешь на войну и видишь там всякие ужасы, так? Скорее всего, сам творишь подобное. Возвращаешься домой в четверг, и все ждут, что в понедельник ты найдешь себе работу. Нет возможности справиться со стрессом.
— Разве он не может пойти в Министерство по делам ветеранов или как там это называется?
— Давай не будем о них.
— Ты о чем?
— После случившегося – ты знаешь, той беды с подразделением Люка в засаде – он стал конфликтовать с начальством. Деталей я не знаю, Люк об этом не говорит. Но он кое-что натворил, и они захотели его убрать. Кончилось все тем, что его заставили подписать ту бумажку, статью десятую. Фактически это означает, что тебя не посадят в тюрьму, но уволят без почета, следовательно – никаких медицинских льгот. (3)
— Да что же он наделал, раз попал в такие неприятности?
— Не подчинился приказам? Полез в драку? Не знаю. Но вот что действительно сводит меня с ума: причиной его скандала напрямую стала та засада. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять – если ты увидел, как истребляют весь твой отряд, несколькими кошмарами не отделаешься. Кто бы при этом не сорвался? Армии следовало направить его на консультацию к психологу или что-то подобное, или дать ему время для отдыха. Вместо этого они попросту всучили ему горсть лекарств и отправили обратно, убивать людей, и ему становилось все хуже и хуже до тех пор, пока он не сделал то, что сделал. Какого черта, а?
— Не понимаю такого, - сказала Эмма, и ее зеленые глаза с густыми ресницами вспыхнули гневом. Она заправила прядь волос за ухо. – Почему они ему просто не помогли?
— Это слишком дорого. Им бы пришлось потратить миллиарды, чтобы обеспечить систематическое лечение травмированным солдатам. Чистая правда. Вся сеть об этом кричит. И все продолжается годами. Вначале армия ошибочно диагностировала у солдат что-то под названием «расстройство личности» и утверждала, что они уже пришли такими на службу, а значит, не имеют прав на льготы. Чушь полная, потому что перед отправкой в тренировочный лагерь каждого солдата обследуют для выявления таких расстройств. Все новобранцы должны пройти психологические тесты и получить отметку о пригодности к военной службе, чтобы попасть в армию. Поэтому пять или шесть лет назад, когда СМИ начали понимать, в чем тут загвоздка, поднялась большая шумиха. И теперь вместо схемы, когда армия ставит неверный диагноз солдатам и лишает их льгот, действует схема, когда их не диагностируют вообще. Армейские чиновники делают вид, что с солдатами все в порядке. И когда эти ребята, такие, как Люк, срываются и влипают в неприятности, будучи еще на службе, чинуши сваливают всю вину на них и выгоняют вон – при том, что именно военная служба сделала их такими.
— Должен быть кто-то, с кем ты можешь это обсудить, Шар.
— Может быть, если бы речь шла только о Люке. Может, кто-нибудь дал бы ему отсрочку. Но это уже система. Ты не сможешь с ней бороться. По крайней мере, в одиночку.
Они посидели в тишине несколько долгих секунд. Язычки огня облизывали ветки и пофыркивали. Стрекотали сверчки. Ветер изменил направление и сдувал дым в сторону Шарлотты. Она прикрыла нос ладонью, но не отодвинулась от костра.
— Так что же не так с Люком? – спросила Эмма. – Он в депрессии или что-то в этом духе?
— Да, плюс тревога, кошмары. У него даже были галлюцинации и вспышки из прошлого. – Она пожала плечами. – Посттравматическое расстройство своего рода – и все это, не премину заметить, армия должна бы признать результатом боевой травмы и соответственно компенсировать пособием по инвалидности.