Теперь, встретив дриад, я говорила с ними. Расспрашивала, пытаясь понять, кто они наяву, знакомы ли мы, или, может, у нас есть общие знакомые. Выяснилось, что у ночных нас сохраняются лица дневных: девушка, назвавшаяся младшей сестрой жены нашего викария, была на неё поразительно похожа.
Странное дело, но все мы помнили свои имена, фамилии и адреса. Оказалось, что большинство дриад из моего леса жили неподалёку меня и в реальности, но именно из нашей деревни никого не было. И никто не знал Миранду Хопкинс.
Тогда я стала расспрашивать, не слыхала ли какая-нибудь из дриад о людях, которые не смогли проснуться. Их взволновали эти вопросы, и они пообещали разузнать. Так ничего толком и не добившись, я пошла дальше.
Мой лес оказался совсем небольшим, как и большинство лесов Британии. За ним тянулась долина, дальше — гряда холмов. Вдалеке, в тумане, едва виднелась высокая гора. Я оглянулась на Гелиоса, колесница которого отбрасывала яркие блики, и кивнула собственным мыслям: та самая гора.
Следующая мысль поразила меня саму. Если преступника, совершающего преступления во сне, не арестует полиция, возможно, имеет смысл просить помощи у небожителей, живущих на Олимпе?
Я ещё раз посмотрела на скрывающуюся в тумане гору. Мне не успеть добраться туда до утра. Нужно искать кого-нибудь, кто подвёз бы меня. Нужно найти дорогу, по ней наверняка туда-сюда ездят герои на колесницах. Я огляделась в поисках напеи — нимфы здешней долины. Никого не увидев, крикнула:
— Сестра!
Напея не отозвалась, и я пошла на звук воды. У ручья наверняка можно будет найти потамию, может, она мне поможет.
Потамия действительно была там, у тихо журчащей воды. Она была совсем крошкой, я в таком возрасте любила убегать довольно далеко от родного дерева. Мне повезло: если поблизости есть дорога, девочка наверняка знает об этом.
— Сестрёнка! — позвала я. — Не подскажешь, как мне найти ближайшую дорогу?
— Дорогу куда? — у девочки и голос журчал, будто ручеёк.
— Просто дорогу, по которой колесницы ездят. Мне нужно попасть к Олимпу.
— Колесницы я видела вон там, — девочка махнула рукой. — Как дойдёшь до конца луга, там три антисы, нимфы цветов. Они часто на дорогу выходят.
— Спасибо, дорогая. А скажи мне ещё вот что: где здешняя напея?
— Её здесь нет, — уверенно замотала головой девочка. — Здесь есть я, и ещё антисы, там, в холмах, живут ореады. В глубине долины есть озеро, в нём лимнада. А напеи нет. Умерла, может?
— Если бы она умерла, появилась бы другая.
Девочка пожала плечами и принялась заплетать косу. Я пошла в ту сторону, куда она мне указала, и вскоре набрела на небольшое озерцо, лужицу скорее. На берегу его плескалась лимнада, весело хохоча. Вокруг озерца росли те же травы, что и везде здесь, но в одном месте…
Мне показалось, что у меня земля ушла из-под ног, когда я увидела это. Тростник, красивый, высокий тростник, только в одном месте.
Здесь, во сне, я совершенно точно знала, что это значит. Во сне каждый знал, чем лимнады отличаются от лимониад, мог назвать всех дочерей Титана и перечислить без запинки детей Геи. И уж конечно, миф о Пане и быстроногой Сиринге не нужно было освежать в памяти. Тростник в глубине луга, на берегу озерца столь крохотного, что многие могли бы преодолеть его вброд. Разве в таких местах растёт тростник?
Я отстранённо подумала, что знаю, что случилось с Мирандой Хопкинс и почему она никак не может проснуться. И — проснулась сама.
Была глубокая ночь. Бедняжка Долли боролась со сном с книгой в руках, сидя у моей постели. Меня распирало желание поделиться с кем-нибудь тем, что я поняла во сне, но едва я открыла рот, как сразу поняла, сколь губительным может оказаться это знание для Долли. И всё же держать это в себе не было совершенно никакой возможности! И я решительно соскользнула с постели и сказала ей:
— Долли, собирайся, мы идём к миссис Перегрин.
— Прямо сейчас? — испугалась она.
— Да, прямо сейчас. Это совершенно не терпит отлагательств. И тебя взбодрит заодно.
Я не знала, как повести разговор таким образом, чтобы Долли его не услышала, но не оставлять же её здесь! Поэтому я понадеялась на мудрость миссис Перегрин, женщины в некоторой степени резкой, но незлой.
Мы с Долли шли по ночной деревне, и я лихорадочно пыталась придумать, как должным образом извиниться за вторжение и за то, что поднимаю немолодую женщину с постели. Но, к моему безмерному удивлению, оказалось, что в доме миссис Перегрин горит свет. Немного обнадёженная этим, я постучала в дверь.
Миссис Перегрин в юности была невероятно красива. Её фотокарточки видели все, они были предметом нашей гордости: подумать только, в скромной британской деревеньке распустилась такая роза! Замуж она, конечно, вышла рано, но её мужа, которому она успела родить ребёнка, убили во время Первой мировой. Впрочем, вдовой красавица Марта не осталась, и второй муж стал отцом ещё троих рождённых ею детей. Но война была жестока к бедняжке: Стивен Перегрин погиб в сорок первом. После этого миссис Перегрин заявила, что с неё хватит мужей, а с мира — войн, поэтому она останется вдовой и станет растить детей. Теперь она жила одна, её младшая дочь совсем недавно вышла замуж и уехала в Мач-Бэнем. Но, кажется, одиночество не тяготило миссис Перегрин. Она с удовольствием принимала у себя местное общество, общалась с подругами, сама ходила в гости. Одним словом, вела жизнь достаточно активную, хотя и не пыталась заработать, так сказать, формальный авторитет, например, официально занимаясь делами прихода.
Я решительно постучалась в дверь. Долли ёжилась у меня за спиной, очень уставшая, но до крайности заинтересованная.
* * *
Вскоре дверь распахнулась, и на пороге воздвиглась миссис Перегрин с лампой в руке.
— Мисс Фрэнсис Марш, — констатировала она, — и мисс Дороти Рубенс. Проходите, дамы. Что привело вас ко мне в столь поздний час?
Мы вошли внутрь, и оказалось, что мисс Перегрин была не одна. В кресле у камина, благостная и, по своему обыкновению, с вязанием в руках сидела мисс Марпл. Увидев нас, она встревожилась.
— Что-то случилось?
— Да, — выпалила я, — я поняла, что стряслось с Мирандой Хопкинс!
— Вот что, — сказала миссис Перегрин, — я сейчас принесу чаю с печеньем, а вы садитесь, где вам будет удобнее. И не шумите слишком, Руби, моя горничная, только недавно легла спать.
Мы расселись, а я всё никак не могла понять, как не навредить Долли моим рассказом. Ведь если я права, это означает, что она может сотворить с собой то же, а это ужасно.
У Миранды Хопкинс были два брата и старшая сестра, любящие родители и жених. Я помнила её хохотушкой, любительницей рискованных затей и вообще довольно отважной девушкой. Долли отличалась от неё, как день от ночи: скромная, начитанная, очень вежливая, она редко делилась с кем-то сокровенным и никогда не принимала участия в шалостях. Если Миранда, которая так любила жизнь и смеялась над теми, кто её осуждал, поступила так, что же будет с Долли?
Но как умолчать о подробностях, я не представляла, так что положилась на провидение и, когда миссис Перегрин вернулась с чаем, начала рассказывать. Меня слушали внимательно, хотя мне казалось, что я говорю так путано, что смысл моих слов ото всех ускользает.
— …А потом я увидела на берегу этого крохотного озерца тростник и всё поняла, — бормотала я, проклиная своё косноязычие. — Понимаете, там были не заросли тростника, а буквально несколько стеблей, неожиданно высоких, и я вспомнила Сирингу и поняла, куда делась напея. За ней гнались, и она просто превратилась в тростник, понимаете? Поэтому не появилась новая: она ведь не умерла, она всё там же, на месте, на своём лугу. Но наяву мы — отображение себя ночных, то есть та напея наяву, наверное, похожа на Миранду. Растение, понимаете?
Какое-то время все молчали. Потом Долли медленно произнесла:
— Но мы ведь не можем управлять своими снами.
— Вздор, — немедля отозвалась миссис Перегрин. — Мисс Марш только что рассказала, как решила выйти из леса и пойти искать дорогу — и так и сделала.
— Бедная девушка, — вздохнула мисс Марпл, переворачивая вязание. — Ей не удалось защитить себя. Ну уж нет, больше такого допустить нельзя. Это чудовищно. Если вы правы, мисс Марш, то во снах кто-то перешёл границу дозволенного. Мы положим этому конец.
— Как же чертовски жаль, что о подобных безобразиях нельзя просто донести в полицию! — миссис Перегрин стукнула кулаком по столу; мы с Долли подпрыгнули. — Или хотя бы рассказать кому-нибудь. Ишь, придумали: неприлично, неприлично!
— Марта, — успокаивающе сказала мисс Марпл, — не шуми. Тут наяву муж жену душит каждый вечер, а она молчит, а ты хочешь, чтобы о снах рассказывали. Мисс Марш, спасибо вам большое, что пришли. Это действительно важно.
Миссис Перегрин решительно кивнула.
— Среди мёртвых её нет, — сказала она, — так что ваша теория, мисс Марш, очень похожа на правду.
— А вы откуда?.. — Я прикусила язык.
— Оттуда, — мрачно отозвалась она. — Я лампада.
Мне стало неловко. Спрашивать об этом миссис Перегрин казалось чем-то совершенно немыслимым. Но её ответ расставил всё по местам. Лампады, нимфы Аида, видели тех, кто уходил в мир теней. И если лампада утверждает, что Миранда Хопкинс не пересекала Лету, значит, так и есть. В конце концов, о тех, кого не видела сама, она, наверное, может спросить, как я расспросила потамию.
— Думаете, Миранда и есть та напея? — жалобно спросила Долли.
— Нужно всё выяснить. — Мисс Марпл закончила ряд и снова перевернула вязание. — У меня был довольно странный разговор с инспектором Слэком днём… Он, разумеется, не спешит делиться со мной информацией, он ведь и не должен этого делать, но у меня создалось такое впечатление, что наш случай не единственный. Я так поняла, что у нашего инспектора затребовали подробнейшего отчёта едва ли не из Скотланд-Ярда. Так что не будем спешить с выводами.