– Красивый дом, – улыбнулась Галя.
На первом этаже разместились общая с кухней гостиная и ванная комната для гостей, на втором этаже находились их с Бруно спальня, детская и ещё одна ванная.
«Две ванные комнаты! Мне бы хоть одну, но свою… Как же хочется своё гнездо, пусть маленькое, но своё», – крутилось в голове у Гали.
Всё в доме было обставлено со вкусом. Аппетитно пахло едой. В животе у Гали заурчало.
Анита порхала по кухне, рассказывала, как они всё обустроили, как она уговорила мужа поставить в одной из ванных комнат не душ, а ванну, как ей здесь нравится и какой в Брианце чистый воздух.
За окнами кухни зеленел уютный садик. Вечнозелёный жасмин, вспомнив, что нынче осень, выкрасил в бордовый пару листочков.
Дети остались на застеклённой веранде и начали дружно строить кукольный город: девочки командовали, а Миша подвозил на грузовике кубики.
Анита заварила чай, открыла шоколадку, поставила на стол клубничное варенье. Потом вспомнила, как тётя Маша накладывала варенье в нарядные вазочки, взяла мисочку, расписанную сицилийскими узорами, и выложила туда варенье.
– Давно ты здесь? – Анита добавила Гале сахар. – Ты ведь сладкий пьёшь?
– Да-да. – Галя смотрела на коричневый сахар, больше похожий на пудру. Странный какой.
В кухне повисла тишина.
– Ты где работаешь? – спросила наконец Галя.
– Я переводчик и типа офис-менеджер в одной компании. Ты давно в Италии?
– Лет семь… – Галя поджала губы и смущённо посмотрела на Аниту, по привычке убрала волосы со лба, хотя их там не было.
Анита молча разглядывала Галю. Семь лет. Тогда почему так плохо говорит по-итальянски?
– Мой муж родом с Сицилии. – Анита пристально посмотрела на Галю. Та ещё больше поджала губы.
Галя взяла печенье и обмакнула его в чай. Смущённо посмотрела на Аниту:
– С детства так люблю… Я в Милане недавно. Сейчас живу в одном месте, это не моя квартира, мы там временно.
Анита не стала расспрашивать дальше, она чувствовала, что Гале нужно время.
К столу прискакала Беатриче:
– Мамочка, а можно мне пИчИнюшкА?
– Конечно, малышка, но ешь здесь, над столом, не кроши на веранде, – погладила Галя Беатриче по голове.
Анита поманила Беатриче, протянула ей целый пакет с печеньем:
– Вот, бери, покорми компанию.
Беатриче охнула:
– О, это всё нам?
Пропищала «спасибо» и убежала играть.
Анита достала из верхнего шкафчика коробку зефира, открыла крышку и поставила на стол.
Галя с удовольствием откусила кусочек зефира, наслаждаясь тем, как треснула шоколадная поверхность. Зубы утонули в любимой с детства розовой мякоти.
– Как вкусно! – Галя запила чаем.
– Скучаешь по дому? – Анита разломала зефир, шоколадные крошки упали на стол, она собрала их указательным пальцем.
Галя держала чашку двумя руками, словно хотела согреться. Вздохнула. Пожала плечами:
– Когда-то моя знакомая вышла замуж за американца. Помню, я ещё подумала тогда, что в жизни не выйду за того, кто не знает, кто такой Чебурашка, – засмеялась Анита.
Галя пропела детским голосом:
– Я был когда-то странной игрушкой безымянной…
Галя смущённо откашлялась и поджала губы. Зачем она поёт? Сейчас Анита подумает, что она полная идиотка.
– Жалеешь? – вырвалось у Аниты.
Галя поджала губы ещё сильней.
– А ты? – перебросила она вопрос обратно, словно мячик.
Анита встала, подлила себе чаю и посмотрела на играющих детей.
– Скорее нет, всё-таки у меня здесь семья, детишки любимые… да и работа хорошая, просто иногда…
Галя приклеивала свои зефирные крошки к пальцу.
– …тоска накрывает, да? – закончила фразу Галя и посмотрела на Аниту своими добрыми серыми глазами.
Аниту этот ласковый, знакомый с детства взгляд погружал в медитативное состояние… Тётя Маша. Они с братом сидят на диване, облепили тётю Машу с двух сторон, оба дрожат, оба испуганы, и она, знакомая с детства, как островок спокойствия.
Десять лет. Столько Анита прожила у тёти Маши, пока в семнадцать не выпорхнула в институтское общежитие. Внутри что-то больно заныло. Как давно Анита не ездила в свой город? Как переехала в Италию, так и перестала. Летом у Бруно всегда в программе Сицилия. И ни о каком другом месте он слышать не хочет.
Анита очнулась:
– Да, бывает грустно. А тебе?
– Беатриче, – Галя выдавила грустную улыбку, – единственное, что радует, а так… там врачом-стоматологом работала, а здесь что… – Галя мученически вздохнула: – Здесь ничего. – Она протянула руку к коробке с зефиром: – Можно?
– Да, конечно, ешь на здоровье, я и на дорожку тебе дам, Беатриче будет рада… Ой, – вскрикнула Анита, – как ты там оказалась?
В пиале с вареньем сидела муха. Опираясь передними лапками на стенку посуды, она пыталась выбраться из затянувшего её липкого моря.
– Не выползет, если кто-то ей не поможет, – грустно произнесла Галя. – Только не убивай её – жалко.
Анита быстро схватила ложку, достала муху и открыла окно, вытряхнув наружу.
– Полетела! – радостно заявила Анита и вернулась за стол.
– Слушай, – прокашлялась она, – а ты говорила, что тебе работа ещё нужна. Помнишь моих подружек, ну, мы в кафе встречаемся, где ты работаешь?
Галя кивнула.
– Кристине надо точно по дому помогать, Снежана пошла на курсы какие-то и раз в неделю ей надо помочь детей из школы забирать. Я спрошу. Контракты они тебе вряд ли сделают, но хоть подработка.
Аните было неловко предлагать ей уборку: с чего она вообще взяла, что Галя захочет приходить убираться у Кристины?
– Спасибо тебе, – прошептала Галя.
Анита равнодушно пожала плечами, словно ничего особого не сделала. На самом деле ей было приятно думать, что она может хоть как-то Гале помочь. Дело было не только в том, что Галя напоминала тётю Машу. Галя напоминала ей себя. Анита тоже нашла работу не сразу, несмотря на свободное владение итальянским. И если бы не случайное знакомство с Кристиной, которая и помогла Аните устроиться, кто знает, на какую работу она могла бы претендовать.
– Гугл, включи свет!
Галя чуть не поперхнулась от неожиданности. На кухню вплыл Бруно:
– Чё это вы в темноте сидите?
По велению Бруно зажглись торшеры и лампочки, свисавшие на толстых верёвках с балочных потолков.
– Аморе, – пропела Анита мелодичным голосом, – познакомься, это Галя, она работает в моём любимом баре.
Муж кивнул и пробасил: «Буонасера».
– Бруно наладил нам умный дом, – улыбнулась Анита, обратившись к Гале.
– А мы есть когда будем? – Бруно окинул взглядом кухню.
Галя тихо сказала Аните на русском:
– Я, наверное, поеду, ладно?
– Да ну, перестань, – успокоила её Анита.
– А по-итальянски можно? – поинтересовался Бруно.
Галя замерла, положила печенье обратно в вазочку, стряхнула с поверхности стола крошки.
– Аморе, сейчас шесть, когда это мы ужинали так рано? Мы же раньше восьми не садимся. Я скоро отвезу Галю домой, потом приеду и приготовлю, – весело ответила Анита.
– Ты детей с собой возьмёшь? – спросил он.
– Нет, конечно. – Анита повернулась к Гале: – Хочешь ещё чаю? – спросила она на русском.
Галя замахала рукой и ответила на итальянском, чтобы Бруно точно понял:
– Спасибо, мы уже поедем.
К Бруно подбежал Миша и со всего размаху врезался ему в живот:
– Папино-о-о!
– Сколько раз говорил, не врезайся так в меня, – шикнул Бруно.
Миша показал ему язык и хлопнул отца по ягодицам. Бруно выставил вперёд указательный палец:
– Оу, допрыгаешься у меня!
Домой ехали молча, только Беатриче время от времени вела диалоги со своими куколками на русском языке.
– Мой бывший тоже не хотел, чтобы я говорила с дочкой на русском. Боялся, что мы говорим о нём плохо, – прервала молчание Галя.
– Почему ты от него ушла? – не сдержалась Анита.
В машине повисла неловкая тишина.
– Мой папа побил маму. И нас поселили в чужой дом, где мы играем с мамой в разведчиков. В комнате мы говорим по-русски, а при тёте – на итальянском, чтобы она не поняла, что мы шпионы.
Галя тяжело вздохнула.
– Но всё равно я скучаю по нашему дому, – продолжила Беатриче, – там осталась Стеша, наша собака, я её очень люблю. А ещё у меня там дом Барби.
Всю оставшуюся дорогу они ехали молча.
Фрагмент из дневника Гали:
Глаза её мужа меня испугали. Такие же, как у Адольфо. Никогда не забуду, как он орал и стучал кулаками по столу, и вдруг в глазах вспыхивала ярость, они наливались кровью…
Каждый раз, когда я говорила, что хочу пойти работать или научиться водить машину, он сжимал челюсти и говорил, чтобы я его не злила. А однажды он так стукнул по столу кулаком, что на пол упали все тарелки и бокалы, разлилось вино, и мне пришлось оттирать его полчаса, не меньше. Беатриче тогда очень испугалась. На следующий день он просил прощения и подарил мне цветы. Я поверила, что всё наладится, а через полгода он ударил меня по-настоящему.
Иногда я думаю, что ведь он ударил меня сильно всего один раз, может, больше не будет. И эти мысли меня пугают. Страшно, что я всё ещё допускаю, будто он может исправиться.
15
Бруно ввалился на кухню, наступив на розовую свинку, та жалобно присвистнула.
– Папа, папа, ты придушил мою Пинки. – Катя подобрала свинку и прижала её к груди. – Бедненькая, я сейчас буду тебя жалеть, иди ко мне.
– Нефиг игрушки разбрасывать где попало, у вас полно места в детской. Я вообще всё на хер выброшу, – буркнул Бруно и шмякнулся на диван.
Анита нарезала цукини к ризотто.
– Ты мог бы помягче выражаться, всё-таки здесь дети, – сказала Анита как можно более нежным голосом. Хотя в этот раз нежный голос дался ей с трудом.
Миша подлетел к папе с игрушечной саблей и со всего разбегу бросился к нему на живот:
– Папино-о-о!
Бруно вскрикнул от боли: сын попал саблей ниже пояса.