Она грозит мне пальцем:
– До семи направь свою энергию на что-нибудь еще.
– Айза, у нас бизнес, – объясняю я. – Раз мы собрались расширяться, значит, надо работать.
Она изумленно моргает:
– Кто ты такой и куда ты дел моего кузена Вика?
– Очень смешно.
– Откуда в тебе вдруг взялась целеустремленность? – спрашивает Айза, но тут же начинает медленно кивать, будто ее осенило. – Это из-за Моники, да?
– Понятия не имею, о чем ты.
– Сделаю вид, что поверила, – говорит Айза. – В последнее время мне приходится часто притворяться. – Она собирается вернуться в квартиру. – Хочешь кофе?
– Не-а. – Я вытираю руки. – Я собираюсь поговорить с тренером Дитером. И кое с кем еще.
– Ясно. Ну, я пошла спать.
– Лучше вставай. Позаботься о том, чтобы мастерская процветала.
– К черту все! Мне нужно поспать.
Перед тем как войти в квартиру, Айза оборачивается:
– Честно говоря, я рада, что ты наконец вышел из этого своего адского ступора, в котором жил.
– Да. Я тоже.
Побег из Фремонта после смерти Трея никому ничего не дал, в том числе и мне самому. Пора со всем разобраться, даже если для этого потребуется принять вид побитой собаки. Прежде чем разобраться с Моникой, мне нужно разобраться с самим собой. А сделать это можно, лишь вернувшись домой.
В шесть часов я, словно чужой, подхожу к старшей школе Фремонта. Не был здесь несколько недель, но кажется, что целую вечность. При взгляде на футбольное поле меня охватывает жгучее желание натянуть экипировку и поиграть. Я знаю, что Дитер всегда приходит рано.
– Здорово, тренер, – постучавшись в открытую дверь кабинета, говорю я.
Отложив бумаги, Дитер смотрит на меня так, будто увидел привидение. Он молчит, я вхожу в кабинет.
– Я хотел поговорить с вами. – Мыслями я возвращаюсь в тот день на поле, день смерти моего лучшего друга. – Я… э-э…
На глаза наворачиваются слезы. Вот черт! Я вытираю глаза тыльной стороной ладони.
– Садись, Вик. – Тренер встает и закрывает дверь.
Когда он снова садится, я говорю то, что пришел сказать. Слова даются с трудом.
– Извините меня за то, что я сделал с Треем. Я очень сожалею. Я… я… Тренер, я не хотел вас подводить. Если бы не атаковал его с такой силой, он был бы жив. Я лажанулся и развалил команду.
Слезы уже текут рекой. Мне их не остановить. Этот человек мне больше отец, чем мой родной папа. Мне была нужна суровая любовь, и этот мужчина больше трех лет дарил мне ее, не оскорбляя и не поливая грязью.
– Виктор, посмотри на меня.
Я поднимаю глаза. Я сделаю все для этого человека, потому что он отдает всю свою жизнь команде.
– Ты тут ни при чем, – мягко говорит Дитер. – Трей умер от сердечного приступа.
– Если бы я не набросился на него…
Мой голос затихает – я не хочу произносить это вслух.
– Вик, слушай меня, и слушай внимательно, я повторять не буду. Трей умер из-за сделанного им выбора. Неправильного выбора. Не могу раскрыть деталей, так как информация конфиденциальная, а Трей был несовершеннолетним. – Он смотрит на меня, его лицо серьезно. – Но он бы умер независимо от того, атаковал ты его или нет. Понимаешь, что я говорю, сынок?
До меня доходит смысл его слов. Трей принимал какие-то наркотики, и его организм не выдержал. Я слышал, как об этом говорят ребята из других школ, но никогда не верил в то, что мой лучший друг подсядет на наркоту. Моника была права: у Трея были секреты даже от меня.
– Да, сэр. Я понимаю, – киваю я.
Из-за стены доносится шум: в раздевалку пришли игроки.
– Мне нужно на тренировку. – Дитер протягивает мне руку. – Рад был тебя снова увидеть, Виктор. Очень рад, что ты пришел, и, если тебе что-нибудь нужно, я всегда готов помочь. Не пропадай.
Он меня прогоняет.
– Я возвращаюсь в школу, – говорю я.
– Хорошая новость. Рад слышать.
Дитер стоит с протянутой ладонью, ждет, чтобы я пожал ему руку. Я этого не делаю.
– Тренер, я хочу снова играть. Хочу доказать вам и команде, что я их не бросил.
Он трет подбородок:
– Ты отстал в школе, Вик. Не знаю, разрешит ли тебе играть администрация. Кроме того, сейчас у нас длинная череда проигрышей. Ты, возможно, не захочешь больше со мной играть.
Я встаю, как будто пришло второе дыхание:
– С вами, тренер, я буду играть, даже если для этого мне придется выбить дурь из всех до единого администраторов.
Дитер поднимает бровь.
– Шучу, – быстро добавляю я. – Обязательно добьюсь разрешения. Обещаю. Мы выиграем чемпионат штата, тренер, слово даю. Я принесу команде пользу. Точно знаю.
Глядя на победную улыбку на его лице, я решительно пожимаю руку Дитера.
– С возвращением, Салазар.
Глава пятьдесят втораяМоника
ВИК ГОВОРИТ, ЧТО у меня слишком много секретов. Я прячу себя настоящую от всех, даже от лучших друзей.
Лежу без сна, глядя в полоток своей комнаты, и размышляю о том, много ли еще подростков вроде меня. Таких, которые не рассказывают ничего, чтобы защитить себя. Больше я прятаться не желаю. Может быть, мне нужно стремиться к уязвимости? Именно так я чувствовала себя той ночью с Виком. Моя уязвимость заставила меня раскрыться, стать собой. Больше не хочу прятаться за секретами, будь то секреты Трея, мои собственные или Вика.
Вдохнув поглубже, я сажусь напротив компьютера и включаю камеру на запись.
– Привет. Меня зовут Моника, и у меня ювенильный артрит.
Я не собираюсь делать вид, будто болезнь мне не мешает или не оказывает влияния на мою жизнь. Буду настоящей и уязвимой, больше никакого самообмана. Поэтому, медленно выдохнув, я продолжаю.
– Почти каждый день у меня болят запястья и колени, – говорю я в камеру. – Иногда боль в спине такая сильная, что мне приходится лежать, пока она не пройдет. Чувствую себя старухой, хотя мне только восемнадцать. Друзьям я об этом не говорила, потому что не хотела, чтобы меня считали не такой, как все. Я морщусь при слове инвалид. Не хочу, чтобы окружающие считали, что я чего-то не могу, и оставляли меня в стороне, поэтому и стала чирлидером. Я жила на пределе возможностей в надежде скрыть внутреннюю боль. Но она не исчезла оттого, что я ее прятала. Я боялась, что все будут считать меня инвалидом, если узнают о моей болезни, поэтому держала артрит в тайне. Но недавно человек, в которого я влюблена, сказал, чтобы я не пряталась и стала самой собой. Он прав. Пришло время прекратить притворяться и рассказать о себе. Не знаю, поможет ли это людям, страдающим юношеским артритом, изменит ли отношение общества к этой болезни. Но это и есть моя жизнь.
На глаза наворачиваются слезы. Утерев их, я рассказываю о себе дальше, а потом выкладываю видео в сеть, чтобы его увидели. Затем пишу Вику: «Хочу тебе кое-что показать».
Отправляю ему ссылку на видео. И, глядя на сообщения в ожидании ответа, засыпаю.
Глава пятьдесят третьяВиктор
СЕМЬЯ. FAMILIA. РАНЬШЕ это слово вызывало во мне только неприятные чувства. Я терпеть его не мог. Семья – это связь с людьми независимо от того, нравятся они тебе или нет. Семья – это попытки доказать, что я чего-то стою, даже если получал взамен лишь пощечины и оскорбления, от которых было еще больнее.
Я никогда не считал друзей частью своей семьи. Друзья – это люди, которые принимают меня и которым не важно, на футбольном поле я или вне его, умный или глупый, совершаю ли дурацкие поступки, ведущие к неприятностям. Они принимают меня безоговорочно. Но после школы я все же отправляюсь домой. Марисса бросается мне в объятия, как будто домой вернулся пропавший пес. Кстати, это недалеко от истины.
– Как я рада, что ты вернулся! – восклицает Марисса. – Или ты пришел, чтобы снова исчезнуть?
– Нет, я вернулся насовсем, – говорю я.
– А как же папа? Что, если он не разрешит тебе вернуться?
– Давай с папой я сам разберусь. Об этом не переживай.
Дани закатывает глаза. Сидя на диване, она по телику смотрит передачу о ювелирных украшениях.
– Если честно, Вик, без тебя все было супер. Папе плевать, чем мы занимаемся, и это нам вполне подходит. Возвращайся туда, откуда пришел.
– Не слушай ее, это не всерьез, – говорит Марисса.
– Всерьез-всерьез, – возражает Дани.
Теперь я понял. Дани – это я в женском обличье. Бунтарка. Она еще задаст жару, если я не вмешаюсь. Ей приходит сообщение.
– Я пошла, – объявляет она.
– И куда это мы собрались? – спрашиваю я.
– Мы никуда не собрались. – Схватив сумочку, она идет к двери. – Я иду на свидание.
– С Бонком?
– Ага. Ах да, тебя же не было, и ты не в курсе последних новостей. Мэттью Бонк теперь официально мой парень.
Черт! Меня не было несколько недель, а теперь, когда я вернулся, сестра встречается с Сатаной. Она выскальзывает за дверь, но я успеваю выйти следом и плюхнуться на заднее сиденье машины Бонка, пока Дани усаживается впереди.
– Какого черта тебе надо в моей машине, чувак? – говорит Бонк. – Я думал, ты умер. Можно сказать, надеялся на это.
Я расцветаю в циничной улыбке:
– Я вернулся. И не думай, что будешь проводить время наедине с моей сестрой. Не выйдет. Я буду ее компаньонкой.
Резко повернувшись, Дани буравит меня взглядом:
– Вик, выйди из машины. Сейчас же!
– Не-а. – Подавшись вперед, я обхватываю руками оба передних сиденья. – Я брат Дани. Хочешь с ней встречаться, дружище, – смирись с тем, что я буду постоянно стоять у тебя над душой.
– Ты ненормальный, – говорит Бонк. – Слушай, чувак. Мне твоя сестра нравится. Даже очень.
Дани улыбается ему, причем искренне, и выражение ее лица смягчается.
– Ты мне тоже очень нравишься.
Что за чертовщина!
– Похоже, нам предстоит проводить много времени вместе. – Я откидываюсь назад. – Где будем ужинать? И Мариссу тоже позови. Будет семейный выход.
– Черт! – говорит Бонк.
Вот именно.