– Вы умная.
– Скорее практичная.
Арина подобрала с земли раскрытую шишку, протянула Бабаю. Он не взял, но кивнул с благодарностью:
– Я сам, спасибо.
Он набил шишками пластиковый пакет и карманы брюк, выглядел он при этом почти счастливым.
– Хорошо, что я вас не убил.
– Да, я вам за это очень признательна. – В ее голосе не было и тени сарказма. Она знала, что у Бабая были для этого и возможность, и желание.
– Но гарантий никаких нет. Вы ведь понимаете? – С сухим треском он отломал от шишки первую чешуйку.
– Я понимаю.
– Я буду стараться. Пока мне удается себя контролировать, но этот зуд… Временами он становится невыносимым. Особенно когда перебирается в мозг. Мозг, знаете ли, не почешешь.
Он говорил об этом спокойно, как о чем-то обыденном.
– Если вы почувствуете, а я знаю, что вы почувствуете, что я теряю контроль, бегите. Или… – Он резко обернулся, в руке его блеснул нож.
Арина отпрянула.
Он положил нож на землю между собой и Ариной и сказал:
– Или если поймете, что не сможете убежать, то вот… возьмите.
Нож поблескивал в лунном свете остро заточенным лезвием и изящной вязью на металлической рукояти.
– Зачем?..
– Возможно, вам удастся меня убить. Я бы на это не слишком рассчитывал, но вы ведь ведьма, а у ведьм совсем другой запас прочности.
…Это не помешало ему убить одну из ведьм.
– Я не хочу вас убивать, Альберт.
– Я вас тоже. Пока. Поэтому возьмите, пожалуйста, нож. Он складной, легко помещается в кармане.
Арина вздохнула. Она сбежала из сумасшедшего дома, но, похоже, весь мир сошел с ума.
– Берите! – велел Бабай и хрустнул шишкой.
Арина сунула нож в карман джинсов. В отличие от веретена он ее совсем не успокаивал.
– Что было дальше? – спросила она, потому что молчание, нарушаемое хрустом сосновой шишки, нервировало едва ли не сильнее подаренного Бабаем ножа.
– Старуха поила вас своими отварами. Один раз даже купала в какой-то гадости, но это не помогало. Вам становилось все хуже, и тогда она позвонила вашей подруге.
– Ирке?
– Ей.
Ирка и Анук объединили свои усилия, чтобы спасти ее. На сердце потеплело.
– Ваша подруга забрала вас в больницу, в ту, в которой работала. Там вас почти две недели продержали в реанимации. А потом она приехала к старухе вся в слезах, сказала, что диагноз вам установлен, и это психиатрический диагноз, что вам нужен специальный уход и она договорилась насчет госпитализации. Не надолго, до тех пор, пока вы не придете в себя. В то время она еще верила, что это лечится и вы быстро поправитесь.
– И они с Анук выбрали «Дубки»?
– Нет. – Бабай мотнул головой. – Они выбрали государственную больницу, оплатили сервисную палату и услуги сиделки, навещали вас два раза в неделю. Когда поодиночке, когда вместе.
– Не понимаю, как же я тогда очутилась в «Дубках»? – Все-таки кое-что Арина начала понимать, но полностью картинка еще не сложилась.
– Вы провели в клинике пару недель перед тем, как исчезнуть. Старуха и ваша подруга приехали вас навестить и узнали, что по распоряжению вашего опекуна вас забрали из больницы. До той поры никто и знать не знал, что у вас есть опекун. Вот ведь чудеса! – Хрустнула шишка. Арину передернуло. – Ваша подруга устроила скандал, требовала назвать его имя, но ей сказали, что информация конфиденциальная и разглашению не подлежит.
Арина не стала спрашивать, как такое могло случиться. Зная, какой человек стал ее опекуном, можно не сомневаться, что ему по силам и не такое. А в вопросах, касающихся ее персоны, мелочиться он точно не стал бы, наверняка добился лояльности персонала где подачками, а где и угрозами. Возможно, оказал больнице щедрую спонсорскую помощь. В благотворительности он знал толк. Вот только представление о благе у него было несколько извращенным.
– Место вашего нового пребывания им не назвали. Скорее всего, просто не знали. Старуха тоже ничего не смогла сделать. Я знаю, что она Чующая, но вас она не чуяла. Даже когда находилась рядом с вашим телом. Говорила, что настоящая вы сейчас очень далеко, и пока не решите вернуться обратно в этот мир, она не сможет вас отыскать.
Вот теперь все понятно. Все стало на свои места, от сердца окончательно отлегло. Близкие люди не бросили ее на произвол судьбы, просто не могли найти.
– Она даже пса вашего больше не чуяла. Но в этом нет ничего удивительного, призраки могут переходить на иной уровень бытия, не оставляя следов в этом мире. Вы думаете, старуха сдалась? – Бабай отшвырнул измочаленную шишку.
– Анук не из тех, кто так просто сдается. И Ирка тоже. – Арина улыбнулась.
– Ваша подруга предложила нанять частного детектива. У нее был один на примете…
– Волков, я знаю.
– Парень с ножом в сердце. – Бабай кивнул. – К тому времени он уже почти оправился от ранения. Из больницы точно выписался. Но старуха не позволила.
– Почему?
В самом деле, почему? Почему Волков ее не искал? Почему сейчас делает вид, будто ее никогда не существовало? Почему Анук не пожелала воспользоваться его помощью?
– Старуха сказала, что он все забыл. Сказала, что когда замыкается теневой круг, простые люди, оказавшиеся в зоне его действия, забывают все, что было с ним связано. Все и всех, так она сказала.
– Но ведь вы не забыли!
– Я ей тоже об этом напомнил. – Бабай достал из пакета очередную шишку. – Знаете, что она мне ответила?
– Что?
– Что я переступил черту и теневой мир давно знал о моем существовании, поэтому я ничего не забыл. Не могу сказать, хорошо это или плохо. Иногда мне кажется, что беспамятство – это благо, а память – наказание.
– И он не вспомнит?..
Сильные женщины, а уж тем более сильные ведьмы никогда не плачут, а Арине захотелось не просто плакать – выть в голос, рвать на себе волосы. Она сжала в кулаке сосновую шишку, твердые чешуйки впились в кожу, болью физической пытаясь заглушить боль душевную. Помогло не слишком, и тогда она принялась обламывать чешуйки. С остервенением. Совсем как Бабай…
– Старуха сказала, что он будет пытаться вспомнить. Все пытаются, потому что украденные воспоминания оставляют после себя рану в душе. А жить с раной в душе очень тяжело. Но она не уверена, что он когда-нибудь вспомнит.
– Он вспомнит, – пообещала сама себе Арина, и Бабай ничего не ответил.
Какое-то время шли молча. Луна спряталась за облако, и Бабай подсвечивал себе дорогу фонариком. Арина так привыкла к тишине, что, когда он снова заговорил, вздрогнула.
– Старуха больше переживала из-за вас, чем из-за того парня. – Он по-прежнему отказывался называть Волкова по имени. – Теневой мир разъедает душу. Так она говорила. И с каждым днем вырваться из него все труднее и труднее. А потом она вдруг решила ехать к вашей подруге, наверняка что-то придумала, но мне не сказала. – В голосе Бабая не было обиды, только лишь констатация фактов. – К тому времени она уже справила мне новые документы, а моя внешность изменилась достаточно, чтобы я с определенной долей осторожности мог появляться на улице. Но она не позволила, сказала, что не настолько стара, чтобы развалиться, проведя за рулем пару сотен километров, а потом подарила мне альт. – В темноте Арина не могла видеть его лица, но была уверена – он улыбается. – Не знаю, где она его взяла, но это был один из лучших подарков в моей жизни. Я истосковался по музыке, – добавил он очень серьезно. – Верите?
Арина верила, а Бабай вдруг спросил:
– Черная кровь – это и в самом деле так серьезно?
– Я не знаю. – Арина пожала плечами. – Почему вы спрашиваете?
– Потому что старуха сказала, что уповать остается только на вашу черную кровь и на того человека – или не человека? – который сделал вас такой.
– Этот человек мертв.
– Вам ли не знать, что мертвые тоже могут говорить.
– И Анук с ним… поговорила? – Волосы на загривке встали дыбом от осознания того, что сделала ради нее Анук.
– Поговорила, и теперь она в самом деле развалина, постарела лет на десять. Держится по-прежнему бодро: пьет литрами кофе, курит, как и курила, раздает команды, но я вижу – она заплатила очень высокую цену.
– Мне жаль. – Банально, но что еще можно сказать?
– Она не нуждается в вашей жалости. Мне кажется, несмотря на свое физическое состояние, она вернулась удовлетворенной. Проспала почти сутки, я уже начал тревожиться, а потом достала ваше веретено.
– Сказочник вытолкнул меня из теневого мира, и Анук смогла меня почуять.
– Я могу лишь догадываться, кто такой Сказочник, но она в самом деле почуяла вас сразу, как только взяла в руку веретено. «Мы нашли ее, – сказала она и улыбнулась, – у старой Анук есть еще порох в пороховницах». Как же долго мы ехали! – Бабай хмыкнул. – Она не пустила меня за руль и всю дорогу принюхивалась, как взявшая след гончая, останавливалась, выходила из машины, начинала вертеться волчком или просто садилась на обочине и закрывала глаза. Последний раз она просидела так больше часа, а еще через два мы выехали к клинике. «Наша девочка там, – сказала она, – мы ее нашли». И знаете, я испугался. Подобные заведения мне не по сердцу, но старуха снова завела речь про хороших людей и про то светлое, что еще осталось в моей душе. – Он усмехнулся, хрустнул шишкой. – Она верит, что во мне есть свет. Старая, но наивная. Как будто такое вообще возможно после того, что я сделал.
– Анук видит и знает больше обычных людей. – Арине вдруг захотелось его подбодрить, хоть и было совершенно очевидно, что в поддержке он не нуждается.
– Моя сестра тоже видела… и тоже говорила, что для меня еще не все потеряно. Но я знаю правду: они обе меня жалели. Глупо, правда? Жалеть такое чудовище, как я!..
Арина не ответила. Не было у нее однозначного ответа на такой неоднозначный вопрос.
– Но мы же сейчас не об этом. Старуха сказала, что меня возьмут на работу в клинику, и меня взяли подсобным рабочим. Мои фальшивые документы всех устроили, а рекомендаций для такой работы не нужно. Мне осталось только найти вас, убедиться, что вы в порядке, и сразу же позвонить старухе.