– Под свитой ты имеешь в виду Севу с Фельдманом?
– Ну а кого еще – да, этих двоих.
– Вот о Фельдмане я и хотела тебе рассказать. И заключить сделку, что ли…
Егор опустился на парту напротив меня и склонил голову набок, выражая отнюдь не вежливый интерес.
– Несколько дней назад он накинулся на меня и хотел сожрать. Именно сожрать – ты же знаешь, он не был моим охотником. Мне удалось вырваться и сбежать… Но знаешь, что странно? Рита никак не проявилась, не показалась, не отреагировала…
– Ты почувствовала себя уязвимой? Беспомощной? – он потянулся ко мне и взял мою руку в свою. – Ты просишь меня о помощи?
Я наклонила голову, чтобы скрыть победную улыбку. Он был глупым мужчиной и превратился в глупого вампира. Хотя и весьма смазливого.
– Да… Я хочу сказать… Я никогда не думала всерьез, кем была бы среди вас, но я совершенно точно знаю, что меньше всего на свете хочу быть бездарно выпитой голодным псом.
– Что ты мне предлагаешь? Себя?
– Я дам тебе своей крови. Я хочу, чтобы твой запах перекрыл его. Я хочу, чтобы от меня несло тобой на километры. Потому что Рите плевать… А твой запах будет держать подальше от меня таких, как Фельдман.
Егор очень хотел меня. Пьяный от запаха моей крови, он бы поверил во что угодно. Он развернул мою руку запястьем к себе, поднес к губам и долго-долго целовал ее до сгиба локтя, обратно к запястью и снова, поднимаясь наверх, к предплечью. В конце концов, устав играть с собой, он осторожно прокусил кожу и принялся пить меня – медленно, по капле, стараясь не причинить боль. Он взял у меня совсем немного крови, и я была ему благодарна за это. Впрочем, я испытывала сейчас множество чувств, благодарность была лишь проявлением… Я чувствовала и не верила одновременно. Нельзя было подчиняться этой чертовой любви к нему, этому яду – готовности отдать ему все… Сопротивляться вампиру трудно. Лучше бы мы дрались, чем так. Оторвавшись от моей руки, он достал из кармана платок и аккуратно замотал рану. Затем поднес руку к моему лицу, провел пальцами по скуле и, приподняв за подбородок, поцеловал – долгим нежным поцелуем. Так умеют целовать только вампиры, когда охотятся за твоей душой.
– Любовь моя, если бы ты только попробовала моей крови, ты бы поняла, как много я могу тебе дать.
– Ты пытаешься использовать обстоятельства? То, что я напугана? Это даже хуже, чем заставлять людей обращаться, – я смотрела на него испуганными глазами, но старалась, чтобы он понял – я доверяю ему.
– Нет. Я подожду. Я умею ждать, вот увидишь.
Он поднялся с парты, провел рукой по моим волосам и тихо вышел из кабинета. «Как долго я тебя ждала. Как долго я тебя ждала», – корчась от смеха, истошно кричала в моей голове героиня фильма «Москва слезам не верит».
Эта партия была разыграна. Следующий ход был за Валькой.
Когда я вышла из школы, было уже темно. Я устала, но, чтобы не рисковать, устремилась бегом, перелеском, в обход жилого массива к реке. Мне хотелось быстрее оказаться как можно дальше отсюда, я хотела в Сокольники. Там, среди диких животных, в знакомом мне до боли лесу я найду себе убежище и переночую. Может быть, хижина за парком аттракционов свободна – там я позволю себе задержаться подольше.
Лишь на рассвете я добралась до канала Яузы, от которого путь к Сокольникам занимал не более 20 минут. Шагая по растрескавшемуся тротуару, я слушала пение птиц, радующихся весне, и чувствовала себя так, будто возвращаюсь домой. Вот поворот на одну из лучевых просек – когда-то здесь ездили машины, а для меня это был любимый отрезок маршрута для утренней пробежки. «Тридцать лет прошло, а так и бегаю», – грустно подумала я. Свернув налево, углубилась в чащу леса, по направлению к хижине, которая на мое счастье оказалась пустой. Здесь пахло пылью, сырой древесиной, прогорклым маслом, с помощью которого можно было зажечь самодельную лампу. В углу сиротливо громоздилось подобие камина. Сбоку кто-то из людей заботливо сложил сухие дрова. Повозившись и раздраженно кряхтя, я все же смогла развести огонь и, глядя, как лижет пламя серый камень, позавтракала из собственных припасов. Потом тщательно забаррикадировав дверь, не столько от вампиров и людей, сколько от хищников, я зарылась в старое тряпье и решила на этот раз проспать часов пять.
Видимо, укусы двух вампиров за один краткий период времени не прошли бесследно – ни для моего организма, ни для сознания. Долгие часы я провела, метаясь в бреду, между сном и явью. Вся в поту, выныривая из очередного кошмара, я снова летела в пропасть воспоминаний – кошмарных воспоминаний. Память проделывала со мной невообразимые штуки: снова и снова прошлое изменяло форму и суть, выдуманные события подменяли реальные, но в конце концов мне приснилось единственно логическое завершение: я нашла своего мужа.
Минатом
Это произошло в те дни, когда мир уже очевидно сползал в пропасть, когда люди стали бояться выходить на улицы, электроэнергию, интернет и телефонию беспорядочно отключали, а Москву то и дело оглашал вой сирен, напоминающий о том, что в городе никто не спит. Я осталась дома одна и судорожно скачивала из интернета карты подземных туннелей города и метро. Тогда мне уже было понятно, что нам придется капитулировать, но я наивно полагала, что людям будет комфортно под землей. Последним открытием о вампирах на тот момент стал факт, что они избегают воды, обсудив его с Лобовским, мы принялись придумывать план спасения, основываясь на этом факте и уповая на подземные реки города. Мы надеялись обнаружить тайные подземные переходы, катакомбы, по следам диггеров сориентироваться в сети подземных каналов и создать на подходящих площадках подобие лагерей.
Вальку я оставила с соседскими мальчиками, а муж вышел из дома раздобыть каких-нибудь продуктов. По крайне мере, я так думала. Внезапно, я услышала, как в замке поворачивается ключ, хлопнула дверь, и на пороге кабинета возник Лев – запыхавшийся, в распахнутой куртке, с раскрасневшимися щеками. Он задыхался, и, протягивая мне какие-то бумаги, никак не мог связано объяснить, что это. Затем отдышался, сглотнул, и выпалил:
– Я достал билеты на корабль, который отплывает из Питера. Собирайся, мне нужно бежать на вокзал, купить билеты на поезд. Не получится – мы попробуем уехать на машине, хотя пробки на выезд из города не трогаются с места сутками. Говорят, по ночам там творится ад.
– Ты с ума сошел? Какая разница, где нам предстоит столкнуться со всем этим ужасом? Здесь мы хотя бы находимся на своей территории…
– Чушь! Чушь! Ты сама говорила мне о воде и вампирах! Путь по морю самый безопасный. Мы можем найти остров, куда не добрались эти ублюдки! А потом… пойми, скоро отключат отопление, воду, свет. Да, ты права – это конец всему… Но не все равно, в каком климате встретить апокалипсис. Так что собирай ваши с Валькой вещи, мы уезжаем.
– Я не могу! Как я объясню всем нашим, что решила сбежать? Через пару часов мне нужно в Минатом – у нас собрание! Мы пытаемся выжить, они верят в то, что мы выживем! Они не могут бежать – там старики, дети…
– Вот и отлично – пойдешь к ним и скажешь о нашем решении. В такое время каждый человек, каждая семья… Мы должны лишь самим себе – выжить. Зачем ты спасаешь этих стариков? Они же между собой никогда не умели договориться, как им жить, а ты хочешь, чтобы они стали солидарны в выживании? Помнишь, как в том фильме: «И это народ?! Нет, хуже – это лучшие люди города». Бежим от этих лучших людей города, бежим, потому что скоро не будет ни города, ни людей – ничего не будет!
Я не могла поверить, что это говорит мой муж. Но, что еще хуже, мой разум признавал его правоту. Но сердце разрывалось на части. Сердце хотело остаться дома, каким бы адом ему ни предстояло для меня обернуться.
– Итак, я жду тебя на вокзале. Самое необходимое я давно собрал, чтобы тебе не было тяжело, я возьму эти два чемодана из прихожей. Захвати только самое необходимое и легкое из ваших вещей. Что-нибудь из одежды, наверное. Я жду тебя там, потому что каждое такое путешествие по городу… Сама знаешь. И посмотри на меня… Посмотри на меня, Соня! Ты никого не должна спасти, кроме нас с тобой!
Он вложил мне в руку билеты, схватил приготовленные чемоданы и выскочил за дверь, хлопнув ею за собой и не закрыв на ключ. Я опустила голову на руки и, еле сдерживая слезы, уставилась в окно, за которым был виден мой любимый сквер, библиотека, вымощенная кирпичная мостовая Большого Толмачевского переулка. Все, что было мне так бесконечно дорого, и все то, что у меня так или иначе кто-нибудь когда-нибудь да отнял бы. Наверное, я бы еще долго сидела – безвольная, аморфная, не способная выбрать между собой и собой, как в квартиру влетел Валька, а за ним, держась за сердце, буквально ввалилась наша 80-летняя соседка Ида.
– Соня, Соня, они их всех, они их всех…
Валькины глаза были широко раскрыты от ужаса, вены на худой вытянутой шее вздулись от напряжения, как жгуты, мокрые волосы всклокочены. Он схватил меня своими тощими ручонками и, кажется, впервые в жизни обнял. Я обхватила его руками и почувствовала, что он трясется всем телом. Позади стояла белая, как мел, Ида. Эта женщина пережила в жизни многое, до недавнего времени спасала беженцев, занимаясь вопросами миграции, будучи в здравом уме, имея влияние в обществе, она многого добивалась от властей конференциями, статьями, письмами. Она никого не боялась и всегда оставалась спокойной, но тут, глядя ей в глаза, я впервые испугалась за нее и подумала о сердце, за которое она держалась костлявой рукой. Синими губами она сказала:
– Соня, они убивают детей. Соня, их двое, и они растерзали уже троих. Я успела лишь вывести из той квартиры Вальку! Арсений, Соня, наш Арсений – он где-то там…
– Ида, запритесь здесь с Валей или идите к вам в квартиру, я сейчас!
Я заметалась в поисках какого-нибудь оружия, но не нашла ничего подходящего, кроме бейсбольной биты, которая раньше была припрятана в машине для хулиганов, а сейчас стояла в туннеле между дверьми.