– Кажись, пронеслась лихая беда мимо нас! – с радостью прокричал Антипка, снова лихо присвистнул, хлопнул вожжами. – Вперед, родимые, быстрее! Пущай разбойнички целуют следы ваших копыт! Ну и народец пошел в здешних краях: сами кобели, да еще и собак завели! Ан не на тех грызться кинулись!
– Дьяволы! Миша, погляди – верховые пошли в угон за нами! – неожиданно для всех подал тревожный возглас Семен Хомутов. Высунувшись из оконца возка, он стал смотреть не вперед на дорогу, а назад, словно предчувствуя, что просто так им с разбойниками у моста не разминуться. – Их тут, похоже, не менее полусотни!
Михаил, обернувшись назад, и сам успел приметить, что из леса спешно выехали шестеро верхоконных и по тракту пустились за возком, а прочие, не успев перехватить возок у брода, бежали к двум телегам, которые выехали из укрытия на опушке леса.
– Ну, теперь я вас, иродов, жалеть не буду! Видно, крепко вы решили не дать нам уйти живыми: Бог и судное поле рассудит нас! – со злостью проговорил Михаил, оглядываясь на всадников – до них было чуть больше сотни шагов. – Дядя Семен, готовь пистоли, пальба будет нешуточная! Лушенька, Дуняша, укройте себя подушками от случайной пули спереди, пуховую подушку пуля не пробьет!
– Хорошо, Михась, мы так и сделаем! Да, я вспомнила, что где-то рядом было подворье лесничего. Слева от дороги, в полуверсте! Ежели не погорело за эти смутные годы, там можно укрыться за крепкими стенами из толстых бревен! Мне не раз доводилось с дворовыми девками, выбираясь за грибами, у того лесничего угощаться парным молоком! Надо найти ту дорогу!
– Хорошо, Лушенька, будем смотреть в оба! – отозвался Михаил. «Укроемся, ежели супостаты прежде того нас не настигнут и не подстрелят коней, так что и возок встанет на месте!» – подумал он, то и дело оглядываясь на разбойников и стараясь разглядеть, есть ли у них огнестрельное оружие. – Антипка! – неожиданно для самого себя завопил от радости Михаил. – Вот дорога к лесничему! Живо поворачивай влево!
– Вижу, барин! – только и отозвался парень, сноровисто, на полном скаку, повернул коней на поросшую между колеями проселочную дорогу, почти тут же они увидели невысокую срубовую избу, сарай с крытым навесом до избы, ограду из жердей вокруг, чтобы кони и коровы не уходили ночью от жилья.
– Антипка, ворота в ограде не закрыты! Теперь гони коней во всю мочь! Надо успеть нам заскочить за ограду и затворить ворота, чтоб разбойники с ходу не проскочили к избе! – И Михаил еще раз оглянулся, с радостью отметил про себя, что их кони оказались гораздо выносливее коней под разбойниками – все их попытки сократить расстояние до возка пока не давали заметного успеха, – если и приблизились, то не более чем на двадцать шагов.
«Хорошо, что в Калуге задержались на сутки, подкормили коней, словно Господь надоумил иметь нам резвые конские ноги!» – подумал Михаил, приготовился встать с козлов и прокричал старому сотнику свое решение:
– Дядя Семен! Я в воротах свалюсь закрыть проезд разбойникам, чтобы не влетели наметом! Антипка, ты укроешь коней и возок в сарае, потом уведи княжну и Дуняшу в избу и там ждите нас! – Предложить жене принять бой вместе с ним он не посмел – Луша ждала ребенка, и рисковать ее жизнью он не имел права. Но княжна сама подала голос:
– Я встану в дверях и прикрою вас пистольным боем, если будет вам какая опасность от разбойников.
Едва возок промчался за ограду из жердей в три ряда, как Михаил ловко соскочил на землю, успел задвинуть две длинные жерди на воротах из таких же жердей и тут же выхватил два пистоля: до передних всадников было не более тридцати шагов – видны орущие рты, широко раскрытые от ярости глаза, в руках вскинуты над головами у кого сабля, у кого хвостатое казацкое копье, а у одного – длинные вилы-трезубец.
Затаив дыхание, чтобы не дрогнула рука, Михаил выстрелил в ближнего – целил и попал в грудь коня, и тот вместе с всадником на всем скаку рухнул, взбив копытами черные куски сырой земли. Второй выстрел, почти в упор, и второй конь, громко заржав, взвился на задние ноги и упал на бок, придавив ногу всадника, который закричал от боли так, что у Михаила вновь в душе вспыхнула искра жалости, которую он тут же затушил в себе.
– Я вас сюда не звал! – выкрикнул он и выхватил из-за пояса еще два пистоля. – Наза-ад! Или мы вас всех перестреляем!
Опасаясь с ходу влететь в изгороди и переломать шеи себе и коням, четверо всадников, в том числе и тот, рыжебородый с вилами, успели придержать коней и попарно в обе стороны разъехались вдоль ограды, там соскочили на землю и спешно отбежали шагов на тридцать: к Михаилу, размахивая страшной стрелецкой алебардой, забыв о боли в левой ноге, спешил вылезший из возка дядя Семен.
– Миша, перезаряди свои стреляные пистоли, а я этих пугну как следует! – крикнул старый сотник, ловко пронырнул между жердями, прижал ратовицу алебарды под левой рукой, с двумя пистолями кинулся на разбойников.
– Куда ты один! – крикнул, было, Михаил, сбросил с плеч дорожный плащ, чтобы не стеснял движения рук и, оставшись в драгунском кафтане, бросился следом за Семеном Хомутовым.
«Он прав! Пока не подоспели другие на телегах, надо с этими управиться!» – подумал Михаил, пробежал с десяток шагов и остановился: нападавшие, живо смекнув, что перед ними не трусливые путники, сопровождающие богатых дам в усадьбу, а бывалые ратные люди, проворно кинулись прочь, бросив двоих сотоварищей, искалеченных при падении. Один из них вовсе не подавал признаков жизни, а второй пытался, было, привстать на ноги, да старый сотник угомонил его тупым концом ратовицы по голове так, что он затих – живой или мертвый, Михаил не стал разбираться, потому что от тракта к избе лесничего в двух телегах спешили поотставшие ватажники с атаманом, у которого в руках был мушкет.
– Дьявол бородатый! – ругнул разбойника старый сотник, поспешно оглянулся назад, словно выискивая место для главного сражения. – Надо нам где-то укрыться, а то подстрелит, как тетеревов на открытой полянке!
– Многовато их для рукопашного сражения, окружат и со спины копьями поколют! – с сожалением отметил Михаил. – Ежели не уложим на землю предводителя, трудно будет отбиться… Лесничий в избе?
– Нет его дома, похоже, в объезде своего леса. А пальбу услышит, так и вовсе скроется в чащобе, убоявшись разбойников, – проворчал Семен Хомутов и тут же добавил не без доли вероятности: – Ежели только и сам не с ними: заедино в шайке состоит!
– Стало быть, на его помощь надеяться не приходится, – с досадой выговорил Михаил, перезаряжая пистоли и одновременно пятясь к ограде. У двери избы с пистолями наизготовку стояла княжна Лукерья, а на дощатом крыльце перед ней с тяжелым ослопом в руках стоял Антипка. Коней он успел завести в сарай, вместе с возком, и задвинул засов на двери. – До поместья Мышецких осталось с десяток верст – и на тебе, попали в переделку, как кур в ощип, дай Бог силы нам отбиться и никого не потерять в драке! А потому будем внимательно следить, чтобы кому-нибудь из нас не заскочили за спину!
Ватажники за сотню шагов от изгороди остановили телеги, повылазили и под водительством атамана двинулись гурьбой к избе лесничего, шагах в пятидесяти, опасаясь огненного боя, остановились. Один из них, петляя, словно заяц по лужайке, сбивая лисицу со следа, подбежал к тем, которые вместе с конями лежали неподалеку от изгороди, осмотрел недавних сотоварищей, безнадежно махнул рукой и тем же заячьим манером возвратился к ватаге. Разбойники внимательно смотрели на Михаила и Семена, которые стояли перед домом, один с алебардой и двумя пистолями и при сабле, другой с четырьмя пистолями за поясом, с адамашкой и саблей в руках. Княжна Лукерья, с двумя пистолями в руках и с одним за поясом, встала у раскрытой двери, готовая стрелять, а Антипка отыскал в сарае тяжелые деревянные вилы-трехрожки, какими подают сено на макушку стога, и стоял чуть впереди княжны, обеими руками облокотясь о древко вил. И ослоп рядом прислонен к косяку.
Быстро закончив перезаряжать два использованных пистоля, Михаил осмотрел подворье лесничего, заметил у коновязи – старого сухого дуба – на земле долбленую колоду, из которой поили лошадей, подошел к ней поближе, в двух шагах остановился, внимательно наблюдая за действиями атамана шайки.
– Злодей басурманский, он вновь нацеливает в нас мушкет, – ругнул бородача в черной бараньей шапке Семен Хомутов. – Давай, Миша, отойдем в избу, за стенами укроемся.
– Опасно, дядя Семен, – не согласился с ним Михаил и пояснил: – Офрунтят со всех сторон, соломенную крышу подпалят и выкурят нас, как слепых кротов. Видишь, в избе лесничего только два оконца, а две стены глухие. Оттуда и подойдут к избе безбоязненно. А отсель мы их всех видим… Я удумал главаря ватажников сбить, но для этого нужна хитрость, как у старого лиса…
– Миша, берегись, сей миг пальнет! – громко предупредил племянника бывалый сотник, приметив, что атаман изготовил мушкет, расставил ноги для упора и прислонил голову к прикладу.
– Вижу! – едва успел откликнуться Михаил, как тут же прогремел выстрел, он вскинул левую руку перед собой, словно пытался перехватить летящую в него пулю, и вдруг, будто ему подрезали ноги, рухнул сначала на колени, а потом завалился на левый бок так, что наполовину оказался закрытым колодой от глаз разбойников. За спиной дико закричала княжна Лукерья, ей тут же завторила перепуганная Дуняша, однако их вопли заглушили радостные крики разбойников, которые увидели, что самый опасный противник так удачно сбит пулей из мушкета атамана – теперь-то богатая добыча от них не уйдет, и потеря двух товарищей будет не напрасной! А старый вояка один – какая помеха! Семен Хомутов метнулся к племяннику, решив, что тот, в лучшем случае, ранен и его надо успеть оттащить к избе лесника. Едва он склонился над Михаилом, как тот строго прошептал:
– Делай вид, что я мертв! Отбеги к крыльцу, а я за колодой атамана подкараулю… Живо!
– Ну-у-у, – только и нашелся что выдохнуть в ответ Семен Хомутов, выпрямился у колоды, мазнул ладонью по лицу, вскинул алебарду и погрозил ею разбойникам, которые, все так же, с радостными криками, смело двинулись вслед за атаманом к изгороди, чтобы перебраться на подворье и расправиться со стариком и смешным парнем, который встал у крыльца с выставленными вперед вилами!