– Спасибо, – сухим горлом поблагодарил Генералов и заторопился уйти.
– Подожди! – попыталась остановить его соседка. – Ты чего хотел-то? Что Аглае-то передать?
– Ничего, – быстро спускаясь по лестнице, уверил Глеб. – Я ей позвоню.
Много чего, как оказалось, не знал Глеб Генералов, пока не столкнулся с настоящим чувством. Не знал, что может быть так больно, и что накрывает глухая темная тоска ночами, и что иногда выть хочется! И смотрят, смотрят на тебя из прошлого, из несбывшегося и придуманного настоящего печальные серо-голубые глаза, полные грусти.
Он много чего умел, пришлось научиться еще кое-чему – без претензий и обид отпускать несбывшиеся желания, мечты, надежды и женщину, которую полюбил. Жить и идти дальше.
Глеб много работал, много ездил, заводил романы с женщинами – жизнь катилась своим чередом, один раз даже подумывал жениться.
Девушка Марина была молодой, амбициозной, с большими планами на будущее, в которые помимо карьеры входили еще и дети в количестве не менее трех. О чем она Глебу и сообщила в информативном порядке. А Генералов вдруг подумал, что дети – это хорошо, что он об этой стороне жизни не задумывался раньше, все ему казалось, что молодой и семья, отпрыски еще впереди. А тут осмыслилось как-то в один момент, что вроде и молодой, но возраст-то уже не юношеский.
И рискнул еще раз попробовать жить вместе, и у них получалось сначала, и даже неплохо! Но вскоре выяснилось, что у девушки Марины помимо серьезных жизненных планов имеется склонность ревновать болезненно, шизофренично, следствием чего стала привычка следить, проверять, подсматривать, подслушивать, контролировать, устраивать допросы.
Увы, придется девушке Марине заводить троих детей с каким-то иным мужчиной.
И почему-то после непростого бурного расставания с ней Глеб однажды почувствовал, что устал. Не физически, а душевно, морально.
Однажды лежал ночью и никак не мог заснуть, все крутилось что-то в голове, не успокаивалось, и неожиданно ясная мысль словно ударила в сознание! Он понял, что устал от жарких стран, от песков и пальм, от слепящего солнца, от бесконечной ответственности и постоянной настороженности, от жизни в режиме готовности к любой опасности и подставам, от людской жадности, расчетливости, от арабского менталитета.
Он тяжело пережил смерть деда год назад. Семен Корнеевич был для Глеба не просто дедушкой, наставником, учителем – он являлся его другом. Они дружили с младенчества Глеба основательно, по-мужски. Глеб вспоминал себя маленького, лет трех, наверное, когда он приходил к деду в кабинет, пыхтя от усердия, забирался на высокий стул возле его письменного стола, устраивался, поерзав, поудобней и старательно повторял жест Семена Корнеевича, сопровождавший раздумье, – пальцы одной руки упираются в пальцы другой.
Дед не посмеивался над ним, а серьезно кивал и, отодвигая все важные дела, читал ему сказки. У Глеба с дедом была глубокая духовная близость и привязанность, пожалуй, даже больше, чем с отцом.
Семен Корнеевич умер во сне, не дожив до своего девяностолетия два года, ничем серьезно не болея, так, сердчишко пошаливало. И решило остановиться.
Когда мы теряем родных, любимых и близких, мы плачем о себе. Как же мы теперь без них? И чувствуем себя брошенными и беззащитными без их любви.
Генералов не плакал, но потерю деда переживал болезненно и тяжело.
И еще, прикинув, посчитав, понял, что не отдыхал от дел и работы больше десяти лет.
И, как бывает, непонятным чудесным образом пришли перемены, еще не званные и не обдуманные до конца.
Буквально через пару месяцев после его ночных размышлений родителей пригласили на золотую свадьбу их давние друзья. А отмечали они это событие где-то в Предуралье, в каком-то поселке, в котором жили их родственники.
– Зачем так сложно, – спросил он тогда у отца. – Черт-те где, да еще и у родственников?
– Они утверждают, что это уникальные места, совершенно потрясающей красоты и энергетики. Поедем, посмотрим? – предложил отец.
И почему-то Глеб согласился.
Он влюбился в эту Метель сразу и сразу понял, что будет здесь жить и это именно то место, с которым он почувствовал внутреннее созвучие. А работать можно и здесь. Интернет тут функционировал, пожалуй, что и лучше, чем в Москве, и «тарелки» телевизионные ловили каналы без помех.
Принимать заказы и проводить предварительную вычитку документов можно где угодно, а для встреч о проработке деталей – двенадцать часов за рулем на хорошей скорости, и ты в Москве.
К тому же Глеб подумывал существенно уменьшить объем своей работы и браться только за действительно интересные и большие проекты. Ну и государственные «просьбы», само собой. А это возможность несколько месяцев никуда не ездить, не мчаться из одного аэропорта в другой, не засыпать в Алжире, а просыпаться в Саудовской Аравии.
А небывальщина чудесная не закончилась!
Приглянулся, видимо, Метели Глеб Генералов, решила она его своим сделать! Тут же на праздновании свадьбы выяснилось, что хозяева собираются дом с участком продавать, при этом ужасно сетуя по этому поводу. Но причины такого решения имелись веские – серьезно заболела дочь, требовались большие деньги на операцию и лечение.
Генералов принял решение в один момент и буквально через неделю купил у них это хозяйство. И ни на минуту не пожалел! И жил теперь здесь и с любовью, вдумчиво, даже с нежностью какой-то обустраивал, улучшал и дом, и участок, и баньку – прилаживая, выстраивая под себя быт и хозяйство.
Он совсем по-иному себя почувствовал в этих краях, другим, спокойным, ровным, словно всегда здесь жил и обрел наконец и свое место в мире, и гармонию внутреннюю – тишину, несуетность. И теперь спешил из командировок вернуться домой. В свой дом.
До сегодняшнего дня Глеб Генералов считал, что обрел спокойную радость жизни.
Он пошел поплавать на местный пляж. Они их так делили: «местный» и «приезжий». Приезжий, понятное дело, для приезжающих отдохнуть, гораздо больший, ухоженный, обустроенный, а местный у дальнего поворота реки, маленький, там ближе к воде деревья и кустарники подступали, поэтому и пляжик поменьше, да и течение посильней, не для детей.
Глеб порадовался, что никого нет и он один, почему-то не хотелось никакого общения, настроение такое, уединенности хотелось. Генералов проплыл без остановки на отдых до противоположного берега, затем обратно и снова туда, выбрался на той стороне и сел отдышаться.
Он увидел, что на пляж пришли женщина с мужчиной, но речка их немаленькая – широкая, глубокая, и отсюда не разглядишь, кто это. Они вошли вдвоем в воду, мужчина, поплавав недолго, вышел, а женщина поплыла неспешно дальше вверх по реке, против течения и все крутила головой по сторонам, явно любуясь открывающимися с реки видами.
Услышав треск мотора скутера, двигающегося на большой скорости, Глеб встал, всмотрелся в начало речного поворота. Скутер вылетел, заложив крутой вираж, выровнялся, наклонился на другой бок и стал заходить в следующий поворот.
Генералов мгновенно прикинул траекторию его движения и отчетливо понял, что лихач несется прямиком на женщину в реке. Кричать бесполезно – Глеб нырнул и поплыл с максимальной скоростью, на которую был способен. Он видел, как она повернулась на звук, как успела уйти под воду, и отчетливо услышал приглушенный водой удар. Скутерист, не успевший уклониться от столкновения, почувствовал и понял, что задел человека в воде, не остановился, а, прибавив оборотов, умчался вверх по реке.
Глеб всматривался, но на поверхности воды голова женщины не показывалась, он почти доплыл до того места, где она попала под удар, и нырнул в глубину. Генералов увидел ее сразу, она пыталась выплыть, ей оставалось совсем немного, с полметра, но сил не хватило, движения замедлились, и она безвольной куклой стала опускаться на дно. Он подхватил ее за талию и с силой вытолкнул. Она пробкой выскочила из воды, хрипло, через силу, надсадно вдохнула и потеряла сознание.
Генералов перехватил девушку поудобнее, перевернул так, чтобы голова не запрокидывалась, и поплыл к берегу. Навстречу с совершенно белым перепуганным лицом подплывал Коля Алтай. Не говоря ни слова, они подхватили пострадавшую вдвоем и мощно, быстро поплыли к берегу.
– Коля! – распоряжался Генералов, когда они вытаскивали девушку на берег. – Я массаж, ты дыхание!
Алтай кивнул, у него дрожали руки, и он смотрел на девушку так, словно это он сейчас умирал вместе с ней, но спокойно и сосредоточенно, грамотно делал искусственное дыхание. Они долго приводили ее в сознание, чувствуя подступающее отчаяние.
Девочка закашлялась сипло, надрывно, из легких полилась вода, Генералов быстро перевернул пострадавшую на бок, придерживая руками, и радостно подбодрил Алтая, от облегчения бессильно севшего рядом на песок.
– Нормально! Живая! – и, протянув свободную руку, подбадривающе похлопал Колю по плечу.
Вода из нее лилась и лилась, она никак не могла сделать первый вдох, все кашляла, кашляла, Глеб чуть надавил ладонью ей на живот, и она сразу вдохнула. Наверное, ощущения у девушки были ужасными – она хрипела, кашляла, задыхалась, и лицо исказилось от сильной боли.
Вот только сейчас Глеб и посмотрел на ее лицо, и что-то словно екнуло в груди. Она показалась знакомой, вызывая какие-то смутные ассоциации. Он перевернул девушку назад на спину, Коля положил свернутую комом какую-то одежду, чтобы приподнять голову повыше. Девушка открыла и сразу закрыла глаза, еще раз открыла и закрыла. Спасатели на ее попытки рассмотреть мир вокруг себя не обращали внимания, укрывая полотенцами, устраивая поудобней, стараясь особенно не шевелить – мало ли что у нее повреждено!
Глеб посмотрел ей в лицо именно в тот момент, когда она в третий раз открыла глаза, и его как ударили кулаком в грудь – он узнал ее! Наклонился к ней поближе, она смотрела тревожным взглядом и спросила:
– Мы не успели, да? Я не успела?
Она узнала его и говорила о прошлом. Он догадался. И болезненная нежность затопила Генералова волной.