– Я не смогу тебя отпустить!
– Никогда! – сказала она тихо, глядя на него потусторонними, невероятными, счастливыми и немного грустными серо-голубыми глазищами. – Никогда не смей отпускать меня! Никогда!
Генералов застонал от чувства освобождения, любви, радости, от того, что исполнились самые смелые и невозможные обещания, – прижал ее еще крепче, вернулся в поцелуй…
И, не осознавая ничего вокруг, как-то умудрился зайти с Аглаей в дом, на дальнейшее продвижение не было ни сил, ни необходимости, и они оказались на полу и срывали друг с друга одежду, ничего не говоря, не прерывая поцелуев…
И он, уже теряя рассудок, готов был войти в нее, но в самый последний миллиметр, в предвещающую долю секунды она вдруг распахнула глаза и потребовала странным, каким-то низким голосом:
– Подожди!
Он остановился! Он был уже у ворот их одного на двоих рая, их первого, самого прекрасного соединения, но смог остановиться, только застонал болезненно, уперся лбом в ее лоб и натужно спросил:
– Ты смерти моей хочешь?
– Нет! – как-то слишком серьезно ответила она.
Взяла его обеими ладошками за голову, отодвинула от себя, заглянула в глаза так, что они слились взглядом, и сказала тоном, голосом откуда-то оттуда, где начинается и закачивается Бог:
– Я люблю тебя.
Генералов прорычал что-то горлом, сердцем и, не разрывая этот их взгляд глаза в глаза, вошел в нее!
И очутился в своем индивидуальном, личном раю!
Он не помнил весь процесс, его выкинуло, выдернуло, в тот момент, когда они оба одновременно достигли одной на двоих вершины и орали во все горло вдвоем! И куда-то летели…
И только краем сознания он скорее почувствовал, чем услышал свою последнюю мысль: «Благодарю тебя, Боже!»
Наперекор утверждениям всех ученых – медиков, химиков, психиатров и остальной заумной братии, Генералов пришел в себя первым.
Он посмотрел на Аглаю, лежавшую абсолютно расслабленно в его объятиях в полубессознательном состоянии, с божественной улыбкой на губах, и совершенно счастливо подумал: «У нас так будет всегда!»
И принялся целовать ее лицо благодарными маленькими поцелуями, пока не осознал, что лежат они на полу в прихожей. И страшно расстроился – первое соединение с любимой женщиной, и на полу!
Глеб грациозным, неуловимым движением, чувствуя себя совершенно молодым, поднялся, взял ее на руки и, не отрываясь глядя на ее счастливое лицо, перенес Аглаю на диван в гостиной.
– Почему ты решил, что Коля мой жених? – не открывая глаз, спросила она.
– Я не решил, я знал, – ответил непонятно Генералов.
Глашка открыла глаза, присмотрелась к выражению его лица и спросила:
– Откуда?
– От вашей соседки, – печально улыбнулся Глеб, не удержался, наклонился и поцеловал ее легко в губы и объяснил: – Тогда, после Египта, через полгода я пришел к тебе домой, а соседка объяснила мне, что ты с Колей и он твой жених.
– Да она дура бесконечная и сплетница! – возмутилась Глашка тому, что разлучило их на года. – Даже описать тебя не смогла, сказала, что приходил какой-то мужчина. Я и подумала, что это кто-то из спортивных чиновников!
– Ничего, – успокоил ее Глеб и поцеловал нежно, коротко в губы. – Мы же нашлись, и все теперь хорошо!
Глашка смотрела на него и чувствовала такую непривычную, странную, радостную полноту жизни! Ей казалось, что она на облаке и это облако – в раю!
– А почему ты приехала к Коле сейчас? – разделяя с ней все, даже эти ее чувства, спросил Генералов, чтобы немножко притушить их высоту обычным разговором.
– Сбежала из-под венца, – весело призналась Глашка.
– О как! – ощутимо подобрался Генералов и спросил вполне серьезно: – Я должен нервничать?
– Ну, хочешь, понервничай, – выстрелив веселыми чертиками в глазах, предложила Аглая, но тут же призналась: – Правда, повода нет как такового. Некий господин Горбонос Андрей Максимович, серьезный господин, между прочим, заместитель министра, помощник наипервейший, решил, что я подхожу ему в жены. Мои отказы игнорировал напрочь, без моего участия подал заявление в загс, все спланировал, серьезных людей на мероприятие пригласил, а невеста сбежала. – И честно покаялась: – Я сама виновата, повелась на вип-мероприятия: выставки художественные, закрытые премьеры, знакомства с интересными людьми – и как-то не заметила, что свадьба вот она. Сообразила только, когда меня его шофер привез на примерку платья. Наплела Горбоносу с три короба про благородную нищету, не соответствующую его статусу, и мотанула, пока он и его охрана не очухались, сюда, к Алтаю!
И вдруг подскочила с дивана, как реактивный снаряд:
– О господи! Алтай!
– Что случилось? – сразу сконцентрировавшись, спросил спокойно Глеб.
– Да обед же! – простонала виновато Аглая и суматошно принялась носиться вокруг в поисках своих вещей. – У меня же пирог в духовке стоит! А Коля котлеты из лося жарит и салаты готовит!
Глеб расслабился, откинулся на диванные подушки, смотрел с улыбкой на ее суматошные сборы и напомнил, усмехаясь:
– Как я понимаю, я самый важный гость на этом мероприятии?
– Ну да! – подтвердила Глашка, застегивая обнаруженный бюстгальтер. – Но пирогу глубоко безразлично, кто там главный! Его нельзя передержать в духовке!
На миг Глаша прекратила свое суматошное одевание и поиск разбросанных частей одежды и строго спросила:
– А ты идешь?
Генералов поднялся с дивана, подошел и обнял ее, легонько поцеловал в губы, не удержался и поцеловал в носик, в обиженный синюшный лоб, в веко и в синяк под глазом.
– Я попозже приду, у меня еще дела есть, – не то извинился, не то уведомил он. – Скажи мне номер сотового, я наберу, и ты запишешь мой номер.
Аглая раздобыла из кармана шортов свой телефон, сказал Генералову номер, дождалась его звонка, занесла в память и уточнила:
– Когда ты освободишься?
– Давай так, – предложил он разумный план. – Вы стол накроете и позвоните мне. Идти до вас семь минут. Так и сориентируемся, идет?
– Идет! – кивнула Аглая уже почти на бегу. – Все, все! – поцеловав его последним поцелуем, вырвалась из объятий Генералова. – Пирог же!
И убежала, он еле успел проводить ее до калитки, так стремительно девушка ломанулась спасать пирог! Генералов глупо улыбался, глядя, как его женщина бежит вниз по улице, торопясь готовить для него торжественный обед.
Ладно, час-полтора, как он понимает, у него есть. Глеб вернулся в кабинет, сел за стол, посмотрел на мониторы своих компьютеров.
Итак! Горбонос Андрей Максимович! Ну и что замминистра у нас имеет?
– Алтай! – проорала Глашка, врываясь в калитку.
– Что ты орешь? – спокойненько поинтересовался Коля, выходя на крыльцо веранды.
– Пирог! – пояснила Глашка предмет своих сильных волнений.
– Да слежу я за твоим пирогом и газ убавил, что нервничать? – успокоил подругу Алтай и с намеком как-то поинтересовался: – Я так понимаю, Глеб Егорович принял наше приглашение?
– Принял, – кивнула Глашка. – А ты котлеты пожарил?
– Обижаешь, – картинно изобразил обиду Коля. – Пацан сказал, пацан сделал! В процессе.
– Ты лучший в мире! – от полноты распирающих ее чувств объявила Аглая, поднимаясь к нему на веранду.
– А я подумал, что для тебя лучший Генерал, – усомнился Алтай.
– Коля, прости, – удрученно уведомила Аглая, – но он вне конкуренции!
– Слава те, Господи! – возликовал Алтай. – Договорились, значит!
– А ты откуда знаешь? – с большим подозрением посмотрела на него Глашка.
– Так я в бинокль подсматривал со второго этажа, как там у вас и что сладится, – на голубом глазу признался Алтай без намека на оправдание. – Дождался поцелуя и успокоился.
– Алта-а-ай! – сурово попеняла Глашка.
– А что Алтай! – возмутился ответно он. – Знаю я тебя, глаз да глаз нужен! А то запросто единственного правильного мужика до инфаркта доведешь! Я, Аглая, тебя только Генералу со спокойной душой и могу доверить! Как-то рядом других достойных не наблюдалось! А ты барышня сложная, вдруг бы взбрыкнула, вот и смотрел, мало ли, помощь понадобится вас свести! Смотрю, целуются и в дом переместились, я и порадовался, сложилось, значит!
– Сводник предательский! – обозвала Глашка.
– А ты чем-то недовольна? – ехидно поинтересовался Алтай.
– Пошли обед готовить, – вздохнула удрученно Глашка и не удержалась, кинулась другу на шею обниматься и призналась: – Я счастлива, Коль! Я так счастлива!
– Я тоже, – погладил ее по голове Алтай. – Очень счастлив за тебя, Стрелка!
Аглая заканчивала красиво и изысканно сервировать стол в летней беседке, с удовольствием разглядывая результаты своих трудов. Надо признать, с Алтаем они несколько даже переусердствовали – помимо пирога, доходившего на самом малом огне в духовке, совершенно потрясающих котлеток из лося, приготовленных Колей и втихаря от него уже попробованных Глашкой, они нарезали пару салатов невероятной вкусности, разложили на большом блюде овощи, Аглая расстаралась десертом, ждавшим своей очереди в холодильнике. И только тогда с сомнением поинтересовалась:
– Коль, а мы не перестарались?
– Нет, – заверил Алтай и загадочно проинформировал: – Будет еще один гость, вернее, гостья.
Аглая присмотрелась к выражению его лица и вопросительно-удивленно приподняла брови.
– Ну, вот я тебя с ней и познакомлю! – ответил на не озвученный ею вопрос Коля.
– Это что, серьезно? – забеспокоилась о друге Аглая.
– Вряд ли, но пока не знаю.
И в этот момент, когда все было готово и, что называется, «под парами», в калитку громко и настойчиво постучали. Гораций зашелся в лае…
А Аглая вдруг испугалась, почувствовав в позвоночнике предупреждающий холодок, и, ухватив Алтая за руку, прошептала:
– Не открывай! Спусти Горация с цепи!
– Стрелка, ты чего? – удивился ее испугу Коля.
– Не открывай! – уговаривала Глашка.
Алтай присмотрелся к ней внимательней. Он привык доверять предчувствиям Глаши, по опыту зная, что она практически никогда не ошибается. В калитку уже молотили основательно, и кто-то, издавая много шума, пытался ее перелезть.