От прикосновения Германа как током ударило, резко, до мерцающих звездочек в глазах. Невозможно было понять, чего в этой мешанине эмоций больше – страха, отчаяния или желания добиться своего. Он резко отдернул руку, стискивая виски, и рухнул обратно в кресло. Насколько сильно стремление Стефании, если он получил откат такой невероятной силы?
Когда Герман сумел наконец открыть глаза, актовый зал почти опустел.
– Ты! Ты! Это все из-за тебя! – орал Ролан, брызжа слюной. – Ты обещала, что возьмешь вину на себя! Да я тебя в порошок сотру! Ты не знаешь, с кем связалась!
– Ну и ну, – присвистнул с другого бока Рене, и его голос словно пробился сквозь толстый слой ваты.
Стефания была уже на пределе. От того, чтобы вцепиться Ролану в лицо, ее удерживала лишь Ситри, перехватившая ее за пояс.
– Пусти! Я убью этого гада! – шипела она. – Ты заставил меня лгать!
Ролана никто не держал, и он размахнулся для удара. Герман сам не понял, как оказался рядом и перехватил его руку.
– Не прикасайся к ней, – сказал он твердо, хотя в голове еще звенело, и обратился к Стефании: – А ты успокойся. Хочешь, чтобы и тебя отчислили вместе с ним?
– Ге-е-ерман! – громко взвыл на полу Альберт, и все удивленно уставились на него. – Давайте не будем ругаться? Мы же все друзья.
И растянул губы в широкой улыбке, хотя глаза были на мокром месте.
Ситри громко фыркнула и выпустила успокоившуюся подругу из крепкого захвата, та деловито отряхнулась и скрестила руки на груди:
– Тебя вообще никто не просил вмешиваться.
Ролан попятился к выходу.
– Да чтоб вы сдохли! Спелись два монстра!
Он развернулся и выбежал вон. Герман помассировал виски, вздохнул и спросил устало:
– А теперь объясните с самого начала, что происходит?
– Просто у нас големы из строя вышли, – пояснила Ситри, игнорируя сердитые взгляды Стефании. – А этот придурок никого не хотел слушать, чуть все не полегли.
– Вот, а я вам о чем говорил! – возликовал Рене.
– А ты дала ему слово, что возьмешь вину на себя? Но почему?
– Я была ему должна, – сухо ответила Стефания и больше не проронила ни слова. Герман с Альбертом удивленно переглянулись, и Герман скомандовал:
– Ладно, идемте в комнату, есть разговор.
В блоке все собрались вокруг центрального стола, даже Стефания пристроилась с краю.
– И все же хотелось бы знать, зачем ты лгала учителю Эрно? – спросил Герман у Стефании, но вместо нее ответила Ситри:
– Потому что она дала слово подчиняться Грэму в обмен на мое спасение, – и коротко пояснила: – Угодила в трясину.
– Мы за этим собрались? – недовольно перебила Стефания, а Герман подумал, что в ней оказалось куда больше благородства, чем он ожидал. – Если я правильно понимаю, мы о практике говорить будем?
Она была права. Эта тема Германа очень интересовала.
– Я еще специально у ребят по комнате спрашивал, – Рене плюхнулся прямо поверх чьих-то конспектов, отчего столешница под ними надсадно скрипнула, – у них все было в порядке. Свитки в животе, достал, полоснул и – гуляй, солдат, собирай шишки.
Герман спихнул его со стола и потер переносицу. После возвращения он тоже прислушивался к разговорам курсантов. Сперва напуганные, а после довольные первой в жизни боевой практикой, они демонстрировали друг другу следы боевых ранений и пересказывали изрядно приукрашенные подвиги. Сначала Герман думал, что «сбой» произошел только у его команды.
– Кому-нибудь еще рассказывали об этом?
Девушки отрицательно покачали головами.
– Разве что Ролан со своим белокурым дружком растрепали, но и то вряд ли, – встряла Ситри. Она казалась спокойной в отличие от своей подруги.
– Учитель Эрно в курсе всего, что происходило, – уверенно заявил Герман спустя минуту напряженного молчания. – Иначе откуда он мог знать о самоназначении Ролана и об остальных деталях практики? И раз он молчит, значит, на это есть какие-то причины.
– Проверка? – предположил Рене.
– Возможно.
– Но это подло, – возмутился Альберт. – Почему для кого-то практика должна проходить по инструкции, а для кого-то нет? И зачем нас проверять?
– Если это не проверка, нам лучше молчать. В ближайшее время нас, скорей всего, по одному вызовут в деканат. До того, как мы натворим дел. – Последние слова Герман адресовал Стефании. Девушка исподтишка показала язык и сжала руку Берта так, что тот не сдержал вскрика.
– Вы просто ничего не понимаете, – ядовито заявила она, и Рене вызывающе хмыкнул:
– Ну так объясни нам, раз такая умная.
Стефания резко побледнела, дернулась к обидчику, но Альберт вдруг проявил твердость и силой усадил девушку себе на колени. Причем, судя по ошарашенному лицу, добивался он чего-то другого.
Совещание стремительно превращалось в балаган.
– Нужно решить, что мы будем говорить в случае допроса, – повысил голос Герман, без особой надежды взывая к здравому смыслу товарищей. Но Стефания подхватила Ситри под руку и потащила к выходу.
– Без вас разберемся, – заявила она, и Герман не стал ее останавливать.
Урок 10Распутывать интриги почти то же самое, что плести их, только наоборот
Поведение Стефании ставило Германа в тупик. Ее чувства и ее слова настолько разнились порой, что голова начинала трещать. Как эмпат он замечал такое за многими представительницами прекрасного пола, но случай со Стефанией – особенный. Ее эмоции все сильнее били по чувствительным сенсорам, и только в своей комнате Герман был в относительной безопасности. И тогда, когда рядом оказывался Берт, своей яркой энергетикой легко перебивающий все остальное. Вальтер Гротт советовал периодически «чистить» блокатор и даже был настолько любезен, чтобы предложить свою помощь. Поначалу Герман решил с ним не связываться без лишней необходимости, но с такими соседями эта необходимость грозила вот-вот наступить.
По Герману никто и ни за что не догадался бы, что он зол. Но он был чертовски зол, практически в ярости. Это было несложно проследить по его конспектам – в таком настроении он писал особенно аккуратно и убористо и с очень сильным нажимом. Берт сразу заметил, потому как списывать стало ну совершенно неудобно.
– Что случилось-то? – капризно протянул он, и Герман прикрыл глаза. Что ж, расспросов все равно не избежать, после занятия с Марком только ленивый бы не мусолил их со Стефанией «поцелуй». Еще бы, такая пара – чудовище без родословной и недотрога с секирой. Будто созданы друг для друга.
– Ничего.
Берт разразился целым цунами из жалости и любопытства, редкостная смесь.
– Хочешь, я с ней поговорю? Надо же вас мирить как-то.
Под взглядом учителя он смолк и пригнулся к парте, будто это могло его спасти. Учитель, даром что женщина, внушала почтение даже таким отчаянным любителям поболтать на уроках, как Рене, который, кстати, занимался тем, что опять строил кому-то глазки. Герман уловил отголосок ответной заинтересованности и благосклонности, похоже, сегодня соблазнителю наконец улыбнулась удача.
На вопросительный взгляд Германа он поднял вверх большой палец, значит, со своей частью работы он уже справился.
Альберт до конца занятия вел себя тихо, а после сигнала сцапал Германа за рукав и так посмотрел, что дрогнуло бы и сердце Стефании. Хорошо, что и для него у Германа нашлось подходящее задание.
Разделавшись с невольными подельниками, Герман наконец почувствовал себя свободным. Необходимость целый день вертеться в толпе и, фигурально выражаясь, хлебать отвратительное месиво из не самых порой приятных эмоций отпала. Можно просто посидеть где-нибудь в тишине и подумать, как быть дальше. Герман отделился от общего потока и обошел здание вокруг. С задней стороны прятался вход в библиотеку, точнее, в целый библиотечный комплекс, укомплектованный в одну из дальних частей учебного корпуса «Д». Само собой такая странная удаленность нисколько не смутила Германа, и он еще в первые несколько дней пребывания в училище отыскал нужную дорожку.
На первый взгляд – обычная библиотека, в ближайшем от родной деревни городе была такая, Герман брал там рыцарские баллады и заучивал наизусть. Маме говорил, что тренирует память, но на самом деле просто их очень любил. Тут тоже стояла конторка с чуть скрипящим стулом библиотекаря, стопка формуляров и вечно не пишущая ручка. Справа дверь в читальный зал, мрачноватый, с рядами столов и стульев и воздухом, пропитанным книжной пылью. Днем в читальном зале обретались в основном старшекурсники с первого потока и медмаги со второго, хотя у последних была и своя библиотека, поменьше, в медицинском крыле. А еще дальше, за следующей дверью, скрывалось то, с чем Герман пока при всей своей смекалке справиться не мог.
– Со… – Он не обнаружил библиотекаря ни на рабочем месте, ни на подоконнике, где тот любил сидеть, наплевав на приличия. Хотел позвать, но знакомый красный наряд обнаружился у дальней стены на фоне окна. И библиотекарь был не один.
Холод достиг Германа в считаные секунды. Его источник что-то яростно доказывала своему молчаливому собеседнику, тыкая пальцем почти в самую его грудь. Герман привалился к косяку, не пытаясь прислушаться, но с любопытством впитывая отголоски эмоций. Вот Стефания разразилась гневной волной, ей в ответ полилось прохладное, отдающее весенней свежестью спокойствие. Стефания прицельно выстрелила ядовито-острым чувством превосходства. В ответ все то же спокойствие. Герман восхищенно покачал головой – вот это выдержка.
Девушка гордо выпрямилась, вскинула голову и, не прощаясь, строевым шагом направилась прочь. Проходя мимо Германа, она даже не удостоила его взглядом, только обожгла ледяной яростью.
– Что случилось? – Герман подошел к окну и кивнул на хлопнувшую дверь.
– Кто поймет настроение женщины, тот постигнет всю мудрость мира, – философски ответил библиотекарь и пожал узкими плечиками.
Герман с ним был совершенно согласен.
– Мне нужна твоя помощь, Сорамару, – сказал он, радуясь, что загодя припрятал в сумке подарок для библиотекаря, обожающего сладости. – Эта девушка – моя соседка и однокурсница, и она может влезть в большие неприятности.