и наш завод вместо десяти тонн ГСМ получил замечательнейшее оливковое масло… Думаете, получивший информацию об этом эксцессе управляющий складами принялся решать проблему? Как бы не так. Он записался на прием к управляющему завода и уже там возмущенно вывалил на того «все, шо накипело»… через три дня после происшествия. А в тот момент до открытия завода и запуска станков оставалось чуть больше недели. Нет, если бы не возня с размещением приехавших‑таки трехсот рабочих с Руси, возможно, управляющий и принял бы своего подчиненного в тот же день, когда произошло это недоразумение с маслом… но зачем, вообще, нужно было устраивать эту канитель, если у начальника скалдов достаточно своих полномочий? Собственно, он и нужен для того, чтобы решать проблемы с материалами, запчастями и поставками, а вовсе не для того, чтобы блюсти их сохранность. Этим пусть сторожа занимаются.
- А учет? Я же должен быть уверен, что мои подчиненные не напортачили в книгах. А это значит, ежедневные проверки наличия материалов и деталей на складе, сверка с журналами учета по количеству и номенклатуре… - возмутился тот, когда я высказал ему в лицо, что именно думаю о его выкрутасах.
- Это значит только одно, господин Роттнер, что вы несостоятельны в роли начальника, - рыкнул я. Ну достали меня здесь педантичные идиоты, ставящие делопроизводство выше реальной работы.
- Кха… как?! - Побледнел хозяин складов.
- Вот так. Если начальник вынужден проверять работу набранных им же подчиненных, значит это никудышный начальник. Ваша задача - организовать дело так, чтобы складское хозяйство можно было принять за механизм моих «Брюнно» - качественный, точный и безотказный, как лом!
- Но… - начал было Роттнер и… заткнулся, напоровшись на холодный взгляд управляющего, в кабинете которого, собственно, и происходил этот разговор.
- Извольте решить эту проблему, господин начальник склада, - процедил хозяин кабинета, вручая Роттнеру его же собственную служебную записку с жалобой на перевозчиков. Тот схватил бумагу толстыми, поросшими белесыми волосками пальцами и, попятившись задом, вывалился за дверь.
- Прошу простить меня, ваше сиятельство, за этого болвана. - Вздохнул управляющий, едва за начальником складов закрылась дверь.
- Я‑то прощу, но до первого повтора. - Хмыкнул в ответ и, заинтересованно взглянув на собеседника, спросил: - Вы же видите, что он идиот, почему же…
- К сожалению, не я принимал на работу господина Роттнера, - с деланно‑печальным вздохом управляющий развел руками.
- Ах, вот оно что… - протянул я. - Боитесь ставить палки в колеса протеже моего компаньона?
- Я ведь всего лишь наемный работник, пусть и на довольно высокой должности, - уже искренне пояснил хозяин кабинета.
- Что ж… Понимаю, и прошу предоставить мне список всех сотрудников, нанятых непосредственно господином бароном. Обещание есть обещание. Так что если в результате очередной глупости какого‑нибудь протеже под угрозой окажется работоспособность завода, вашей подписи на приказе об увольнении не будет. Обещаю. А уж с бароном Эстридсеном я как‑нибудь договорюсь.
Честное слово, надо было видеть облегчение на лице управляющего, когда он понял, что именно я ему предложил. Ха! Да с таким рвением уже через неделю после начала работы на заводе не окажется ни одного ставленника Эстридсена, кроме самого директора.
Чему он так радовался? Так, после одной грязной истории с кражей его изобретения, чуть ли не с чертежного стола, господин Бенц крайне отрицательно относится ко всякого рода «подглядывальщикам»… Не сомневаюсь, что среди мотивов Эстридсена, которыми он руководствовался при утверждении выходца из Рейха на должность управляющего, была и надежда, что сей изобретатель, ожегшись на собственном «молоке», при работе на нашем заводе будет старательно дуть на воду и рьяно возьмется за охранные мероприятия… а вот того, что новоявленный директор больше опасается не чужих, а своих, господин барон не учел, или просто не посчитал важным… тоже возможно.
Торжественное открытие завода состоялось аккурат в первый день зимы. Кого здесь только не было, на небольшом пятачке перед первой проходной собралось, наверное, полгорода. Вот не думал, что там может поместиться такое количество народу. Тем не менее… В праздничной обстановке мы с Эстридсеном, ради такого случая сбежавшим от своего короля, правда всего на неделю, по его собственному признанию, вручили бургомистру золоченые ножницы, которыми тот под рванувший в небо туш и перерезал красивую сине‑желтую ленточку. Тут же звуки труб заглушил мощный заводской гудок, и толпа гостей и работников повалила через турникеты проходной. Надо сказать, процесс этот несколько затянулся. Уж больно много было желающих взглянуть на производство. А что вы хотите, городок маленький, новостей и того меньше. А городские сплетни давно набили оскомину. И тут такое событие!
Конечно, никаких экскурсий по заводу мы не устраивали, мастера лишь провели гостей по дорожкам меж цехами и вернули к заводоуправлению, в здании которого, на первом этаже, прямо в зале для собраний поставили столы. И, разумеется, сюда попали далеко не все гости, а лишь приглашенные, хотя попытки пробраться к ломившимся от еды столам, что называется «на дурака», предпринимались, не без того…
Как бы то ни было, а в зале собралось больше тысячи человек. И если кое‑какие бюргеры еще воротили носы от соседства с мастеровыми, то среди инженеров, как приглашенных с верфи и депо, так и взятых на завод, в обучение к двум приехавшим специалистам из Хольмграда, ни о какой спеси и речи не было. Датские розмыслы, пусть не сразу, но оценили знания русских мастеров и благополучно позабыли о разнице в социальном статусе… А вот местные рабочие, которым еще предстояло освоить все тонкости правильного гайкокрутства и болтовертства, оказались несколько не у дел. Впрочем, на столах было достаточно алкоголя, чтобы и они не чувствовали себя лишними на этом празднике жизни. А уж за тем, чтобы спиртное перемещалось со столов в глотки, проследили те русские мастера, что не пожелали хвастать своими знаниями перед нордвикскими инженерами.
По‑настоящему завод заработал только на следующий день. Цеха наполнились лязгом и грохотом, ровным воем работающих от накопителей двигателей, питающих станки, и прочим «рабочим» шумом.
- Виталий Родионыч! - знакомый голос окликнул меня, когда я уже был на выходе из цеха.
- Да, Сварт? - Я дождался, пока старший мастер догонит меня, и только после этого шагнул за порог цеха, приглашая старого знакомого следовать за мной. Разговаривать в помещении, где беспрерывно грохочет пресс, выколачивая детали корпусов для будущих авто, удовольствие невеликое. И голос сорвешь, а все одно и половины не услышишь.
- Ну вот, теперь слушаю тебя внимательно. - Остановившись у пожарного щита, рядом с которым работники уже успели поставить огромную чашку‑пепельницу, я повернулся к мастеру.
- Тут это, у общества вопрос возник… - чуть помявшись, протянул Сварт, подкручивая седой ус.
- Ну… не тяни. Мне, вон, еще вашим начальникам разнос устроить надо… - Я по‑дружески ткнул мастера кулаком в плечо, и тот, наконец, заговорил.
- В общем, дело‑то, с одной стороны, пустяковое, а с другой… негоже как‑то без этого.
- А теперь то же самое, только по‑русски. - Вздохнул я.
- Ох, да… Я про эмблему. Вот на хольмградских‑то машинах‑то крест в круге имеется, а здесь?
- Хм. Забыл. Представляешь… совсем из головы вылетело, - охнул я. Потом немного подумал и махнул рукой. - Круги штампуйте такие же, благо там матрица имеется, а вот с крестом… исхитритесь вместо креста какую‑нибудь загогулину изобразить?
- А что, можно… - Потерев подбородок, степенно кивнул Сварт. - И переделать легче, да и данам этим в радость будет, все ж их руны…
- Не понял. - Я недоуменно взглянул на мастера, тот ответил мне таким же взглядом, но почти тут же до него дошел смысл моего замечания.
- Так ведь загогулина эта - зиг, в старшем Футарке ее еще соулу именуют, - пояснил Сварт и тут же пустился в разглагольствования о рунах, их видах и значениях. Честно говоря, не очень‑то я понял, что там к чему, да и время поджимало, поэтому на третьей минуте я прервал мастера:
- Вот как… Ладно, в масть. Делайте. Еще вопросы?
- Когда? - Помявшись, выдохнул Сварт, но в ответ я лишь покачал головой.
- Все в свое время. А пока за работу, а то, кажется мне, что у вас там дел невпроворот.
Сварт пожал плечами, потом к чему‑то прислушался и, негромко выругавшись, устремился в цех.
- Ваша правда, Виталий Родионыч, точно эти оболтусы мне сейчас пресс загадят! - рявкнул он на ходу, скрываясь за воротами цеха.
Проводив взглядом Сварта, я хмыкнул и, развернувшись, двинулся по своим делам. Я ведь нисколько не обманывал мастера, в заводоуправлении меня ждал целый начальственный отряд. Прямо‑таки изнывают в предвкушении разноса, ага.
Первый автомобиль, выехавший из ворот нашего завода, отправился прямиком в порт. Там копию «Консула‑III», получившую в Нордвик Дан имя «Корона», погрузят на корабль, перевяжут ленточкой и отправят в Осло, где его ждет не дождется Его величество, король Нордвик Дан, Кристиан Четвертый. И случилось это знаменательное событие лишь в начале весны. Как раз подоспели к дню тезоименитства, и барон Эстридсен по этому поводу, сиял как только что отчеканенная марка.
Нет, были авто, собранные и раньше, но все они до поры заперты в отдельном гараже. Почему? Потому что их собирали русские мастера, при помощи своих нордвикских учеников, и, по договоренности с бароном, эти машины впоследствии пойдут на подарки нужным людям, а в продажу будут поступать исключительно те автомобили, что собраны руками местных работников… Вот такой вот странный выверт. Впрочем, мне он был на руку, так что я только поддержал решение Эстридсена.
А в конце апреля в дверь моего домика постучался уже знакомый «почтальон». Я почти не сомневался, что он сумел пройти через все имение барона, ни разу не попавшись на глаза многочисленной обслуге, но все же… все же… Учитывая письмо, что, как я рассчитывал, он привез, попадаться в руки здешних «зеленых мундиров» почтальону было не то что нежелательно, противопоказано. А в том, что среди слуг Эстридсена затесалась пара‑тройка коллег Телепнева и Толстоватого, я ни на секунду не сомневался. К счастью, «почтальон», как всегда, оказался на высоте. Более того, он пришел так, что даже Грег его не увидел.