— Херти жив?
— Не знаю. Больше мы ничего из Берлина не получали.
— Где же портрет?
— Портрет я спрятала после ареста доктора у себя и никому его не показывала, пока в газетах не напечатали письмо Эйнштейна. Это было после освобождения Чехословакии.
— Письмо Эйнштейна?
— Вы не читали газет?
— Не читал.
— Так и было напечатано: «Альберт Эйнштейн ищет портрет, написанный художником Клемпертом». Перед тем как отправить картину Эйнштейну, я показала ее соседям. Многие приходили на нее посмотреть. Но портрет ученого никому не был понятен. Все бы хорошо, если бы не эти расплывающиеся круги да овалы. Вертятся перед глазами, как заколдованные...
— А они и были заколдованные! — улыбнулся Рауль.
— Может быть! Вот мы и отослали портрет Эйнштейну. Слава богу, вы-то сами живы остались...
— Жив... Может быть, теперь я и Херти найду? Жизнь начнется снова...
Послесловие ПО СЛЕДАМ ИДЕИ
Вот и закрылась последняя страница повести, а передо мной лежат толстые тетради с записями, которые помогли мне написать ее. Мне жаль расставаться с теми удивительными фактами, идеями, высказываниями, которые я узнала, работая над этой книгой. И повесть кажется мне похожей на айсберг: над поверхностью видна только маленькая его верхушка, а большая часть айсберга скрыта под водой. Это, конечно, неизбежно, когда тема касается теории относительности, даже в такой свободной форме, как фантастическая повесть. Ведь за шестьдесят три года, прошедшие после появления знаменитой статьи Эйнштейна о частной теории относительности, опубликовано и продолжает публиковаться несметное количество статей, книг, популярных брошюр и, наконец, воспоминаний о самом Альберте Эйнштейне.
Эйнштейн был человеком удивительной простоты и обаяния. Его любили. В него верили. Им гордились. Он был загадочен и доступен одновременно. Школьница из отдаленного уголка Британской Колумбии прислала ему письмо: «...Я пишу Вам, чтобы узнать, существуете ли Вы в действительности...»
Джавахарлал Неру писал из тюрьмы своей четырнадцатилетней дочери:
«Я не буду объяснять тебе эту теорию, потому что она является очень отвлеченной. Она называется теорией относительности. Скажу только, что, изучая вселенную, Эйнштейн нашел, что понятие времени и понятие пространства, взятые отдельно, недостаточны. Он развил новую идею, согласно которой оба эти понятия объединены в одно целое. Так возникло понятие Пространства — Времени» (13 июля 1933 года).
Школьники осаждали Эйнштейна вопросами и просьбами об автографах. Девочка, жившая в Принстоне, в том же городе, что и Эйнштейн, однажды встретила его ни улице и, угостив шоколадом, попросила решить ей арифметическую задачу. Эйнштейн ответил: «Нет, ты должна сама решить ее. Если я помогу тебе, это будет несправедливо по отношению к твоему учителю, а ведь ты не захочешь причинить ему неприятность».
Один из автографов Эйнштейна был все же получен пятнадцатилетней школьницей из Лос-Анжелоса таким образом. Девушка написала профессору, что они с подругой не могут сделать построения касательной к двум окружностям. Эйнштейн послал ей чертеж с несколькими строчками объяснения и подписал записку: «А. Э.».
Одна окончившая школу молодая девушка обратилась к Эйнштейну с вопросом:
— А кто вы, собственно говоря, по специальности?
— Я посвятил себя изучению физики, — ответил Эйнштейн.
— Как, в таком возрасте вы еще изучаете физику? Я и то разделалась с ней больше года назад!
...Эйнштейн презирал тщеславную шумиху в науке.
В 1925 году Лейденский университет присудил королеве Вильгельмине степень почетного доктора наук. Профессора и преподаватели в черных тогах и черных бархатных беретах торжественно прошествовали от университета через весь город в церковь Святого Петра, где проходила церемония. Среди преподавателей находился и фантастически наряженный Эйнштейн. С его плеч свисала дамская накидка на подкладке из голубого шелка. Лохматую голову украшала магистерская шляпа, отороченная шелковой бахромой такого же голубого цвета. Эйнштейн весело объяснил своим друзьям: «Это великолепие родом из Мадрида. Довольны ли мои почтенные коллеги эффектом?»
Эйнштейн непоколебимо отстаивал свои научные взгляды от тех нападок, которые вели против него научные и политические противники. Личность Эйнштейна оставалась неизменной в науке и в жизни — в любых условиях, как и законы природы, инвариантность которых он доказал в своей теории относительности. Это был человек, настолько похожий только на самого себя, что один известный теоретик, развивающий сегодня теорию относительности, сочинил об Эйнштейне сказку[1]. Эта сказка математическая; в ней упоминается не всем понятное слово «тензор». Мы не будем объяснять сейчас смысл преобразования, называемого тензором, — сказка будет понятна и без объяснения, а может быть, это даже прибавит ей некоторую таинственность. Итак,
В некотором царстве, в некотором государстве был город, в котором жили тензоры. Это был гордый народ. Каждый из них был настолько самостоятелен, что не зависел от того, как на него смотрели: прямо, сбоку, снизу или сверху — и кто бы, как бы ни судил о нем.
Правил тензорами король Инвариант, что означает «неизменный». В этом математическом государстве считали: в какой бы «системе отсчета» ни оказался этот король Инвариант — в движущейся прямолинейно или вращающейся, — он нисколько ни в чем не изменится, хотя подобное недоступно остальным тензорам. Они оставались самостоятельными только в том случае, если на них смотрели прямо или сбоку, снизу или сверху.
Но, как выяснилось впоследствии, король Инвариант совсем не был неизменным — он был просто жуликом. И разоблачить его было очень легко; достаточно было посмотреть на него сверху вниз — и он исчезал. Испарялся! Однако никто в том математическом государстве и не догадывался об этом, потому что все смотрели на своего короля только снизу вверх.
Но вот однажды в тензорном государстве появился чужеземец. У него были длинные седые волосы, пышные усы и добрые глаза. Звали его Альберт Эйнштейн. После мороженого и скрипки Альберту Эйнштейну больше всего был дорог принцип общей ковариантности, который утверждает равноправие всех систем отсчета. А в математическом государстве этот принцип оказался очень опасным, потому что он сводил на нет все заслуги великого короля Инварианта, который якобы оставался неизменным в любых вращающихся, мчащихся и крутящихся системах отсчета.
Ясное дело. Великий Инвариант велел схватить дерзкого Эйнштейна и немедленно осудить. Его и осудили. Единогласно! Как будто дело происходило вовсе не в сказке, а в фашистской Германии. И погиб бы бедный Альберт Эйнштейн на площади, где рядом с троном Великого Инварианта уже был установлен черный эшафот, если бы... Если бы не маленький деревянный человечек — флюгер на шпиле городской башни. Он взглянул сверху вниз на все происходящее и с изумлением отметил, что на троне Великого Инварианта пусто, потому что король никакой не инвариант и исчезает, когда на него смотришь сверху вниз. Зато рядом с пустым троном стоял отважный и неизменный Альберт Эйнштейн, попыхивая своей трубкой.
Тут флюгер закричал, и все услышали — хотя до тех пор никто не слышал, чтобы флюгеры кричали, — и все тотчас узнали об обмане жулика-короля и неизменности ученого.
Тогда тензоры решили предложить трон королевства Альберту Эйнштейну, как самому надежному инварианту. Но ученый наотрез отказался, опять-таки сославшись на принцип общей ковариантности, согласно которому все системы отсчета равноправны и королевский трон нисколько не лучше и не хуже других.
Удивленные жители тензорного королевства спросили Эйнштейна, чего же он вообще хочет и какое у него самое заветное желание.
На это Эйнштейн ответил, что больше всего мечтает стать смотрителем маяка.
И с тех пор старый ученый дни и ночи сидел на высокой скале над морем, курил трубку, размышлял о солнце, о звездах и все о том же принципе общей ковариантности.
Таков конец сказки.
Автор сказки Г. А. Соколик принадлежит к тем ученым, которые развивают не частную, а общую теорию относительности. О ней в повести не сказано, и на это есть причины: и сложность общей теории относительности и ее незавершенность. Несмотря на то, что еще в 1919 году было получено блестящее экспериментальное подтверждение общей теории относительности — наблюдалось искривление светового луча под действием поля тяготения Солнца во время полного солнечного затмения, общая теория относительности продолжает «достраиваться».
Продолжаются поиски и дискуссии и в частной теории относительности. Так, например, летом 1967 года в журнале «Нэйчур» шел горячий спор о том, изменяется ли температура тела, движущегося со скоростью, близкой к скорости света. Будет ли такое движущееся тело казаться холоднее?
Об этом должны были знать жители фантастического города Гаммельна, но... Мы уже говорили о том, как трудно включить необъятное в маленькую фантастическую повесть. Кстати говоря, однажды был устроен конкурс на самое краткое и популярное изложение теории относительности. Победителем конкурса оказался служащий патентного бюро в Лондоне: он выразил суть теории относительности всего пятью тысячами слов, без формул. Это не удивительно — ведь и сам автор теории относительности — Эйнштейн — работал в патентном бюро.
В заключение мне хочется рассказать об одном любопытном наблюдении относительности времени, использованном мною в повести, но не имеющем никакого отношения к эйнштейновской теории относительности. Речь пойдет о замедлении пульса героев повести Трассена и Клемперта при путешествии с замедленным временем. Описание этого ощущения возникло из любопытных рассуждений петербургского академика-физиолога Карла Эрнста фон Бэра, жившего сто лет тому назад.