— Курю, — кивнул Овево и вытащил сигареты. — У меня ещё «Звезда» осталась, угощайся! — Он протянул пачку Чехотеру.
Они закурили. Ветер практически стих, и океан лежал неподвижный как зеркало. Из воды нет-нет, да и выскакивали рыбы с длинными как крылья плавниками. Рыбы пролетали по воздуху порядочное расстояние.
— Слушай, — Овево хлопнул Чехотера по плечу, — давай искупаемся!
— Неплохо бы, — согласился Корути, — но чёрт его знает, что в здешних водах водится.
— Да вряд ли на мелководье есть какие-то хищники.
— По-моему, совсем не обязательно, — возразил Чехотер. Он подумал и добавил: — А ведь странно, что анализатор не обнаружил микробов. Как это может быть?
— Анализатор не обнаружил опасных для нас микроорганизмов, а не вообще их отсутствие, — поправил Овево. — Но это же прекрасно, а то мы бы так тут не сидели. Я даже не представляю, как это может быть, но что хорошо, то хорошо.
— Вот и ещё одна загадка этого мира.
— Конечно, — кивнул Овево, — но сейчас дело не в этом. Я думаю, что искупаться можно. Вряд ли крупный морской зверь, если они тут есть, заберётся сюда к берегу.
Он огляделся и сказал:
— Смотри, вон ряд камней отделяет маленький заливчик. Там наверняка неглубоко, и можно спокойно искупаться, а? Я, честно говоря, просто мечтаю залезть в воду! — Овево взялся за застёжку комбинезона. — И не так, как мы выбирались из тонущей яхты, а по своей воле. Ну, так как, окунёмся?
Чехотер задумчиво посмотрел туда, куда показал Овево, а потом покачал головой.
— Ты знаешь, мне перед ними как-то неудобно, — Он показал в сторону тента, где лежали капитан Договар и Бронит. — Они лежат искалеченные, а мы плескаться будем. Мне… стыдно, что ли, понимаешь?
— М-да, пожалуй ты прав, — Овево потёр подбородок, — я даже и забыл. Пойдём, посмотрим как они там.
— Да, пойдём, — кивнул Чехотер.
Они подошли к раненым, которые как раз проснулись, и долго сидели рядом, развлекая их, насколько это было возможно, разговорами, рассказывая, что расположено вокруг, о том, как странно и необъяснимо исчезли обломки яхты, а с ними и радиоактивное заражение местности, вызванное утечкой из разбитого реактора. Прило Бронит, хотя тоже был молод, держался для своего состояния удивительно хорошо, а капитан Договар заметно приуныл и, когда подошло время обеда, он нехотя проглотил несколько ложек еды, предложенной ему Чехотером.
После обеда Чехотер сделал раненым укрепляющие и обезболивающие иньекции, и капитан и Бронит вскоре уснули. Делать Чехотеру и Овево было нечего, отходить далеко от места расположения лагеря они не могли, не решаясь оставить раненых одних. Поэтому до самого вечера солдат и нарушитель границы коротали время за разговорами, рассказывали друг другу о своей жизни на Силонте и играли в примк. Так незаметно подошло время ужина.
— Интересно, — сказал Чехотер, имея в виду раненых, — почему они так долго спят?
— А что тебя удивляет? — Овево поднялся, отряхивая песок с одежды, — сам же навводил им всякой ерунды: укрепляющих, усыпляющих, а теперь хочешь, чтобы они бодрствовали!
— Ввёл-то я им ввёл, но мне странно, что действуют препараты уж слишком долго. Я ведь дал небольшую дозу, очень лёгкую, а они и не думают просыпаться. Это, по-моему, ещё одна странность.
Овево засмеялся:
— Тебе уже везде начинают странности мерещиться, давай лучше ужинать. Интересно, — добавил он, — вернутся сегодня Формаун с майором?
Оба невольно посмотрели туда, где из-за гор, поросших лесом, на фоне вечернего неба виднелась верхушка мачты.
— Я думаю, — сказал Чехотер, — что они только ещё дошли до нужного места, местность-то сложная. Хорошо, если завтра к полудню вернутся… — А сам подумал, что без майора ему совсем неплохо, может вообще не возвращаться.
Тишина и покой царили вокруг. Двое людей стояли у груды сложенных тюков и ящиков и смотрели. Сумерки опускались тихо и нежно. Над речкой, бежавшей с гор, заклубился туман, лёгкое движение воздуха приносило запах трав, листьев и моря, запах незнакомый, но как будто уже слышанный когда-то.
Это было, как воспоминание детства, когда мягкое дыхание тёплого ветра и травяные ароматы наполняют каждый день, делаясь таким привычным, что об этом не думаешь. Потом и не успеваешь заметить, как все эти ощущуниея, краски и запахи уходят из твоей уже взрослой жизни и остаются где-то там, в прошлом, вернуться в которое невозможно.
Так происходит и с одним человеком, и с человечеством в целом. На Силонте теперь почти не осталось мест, где можно было бы совершенно свободно, а не за большую плату стоять вот так и впитывать в себя тёплый вечер, опускающиеся на чистый песчаный пляж, на тёплое чистое море, на горы, покрытые темнеющими и сливающимися в сумерках в сплошную массу деревьями. На Силонте мало осталось нетронутой природы.
Обо всём этом подумал Чехотер и сказал вслух. Овево засмеялся:
— А ты, оказывается, поэт! Да, и у нас, наверное, когда-то было так же.
Раздалось шуршание, и из-за скал высочил маленький пушистый зверёк с длинным пышным хвостом и стоячими ушками. Чехотер и Овево замерли, боясь вспугнуть зверька, но тот спокойно смотрел на них, а потом, не торопясь, засеменил по песку и скрылся в расщелине скалы.
— Похоже, непуганый, — сказал Чехотер.
— Кто его знает, — протянул Овево. — Вообще-то надо быть поосторожнее: вдруг на что-нибудь ядовитое нарвёмся. Мы даже об этом не подумали.
— Тоже верно, — согласился Чехотер, — только знаешь, у меня такое чувство, что нам тут ничего не грозит, никакая опасность.
Овево несколько секунд смотрел на Корути и потом сказал:
— Поразительное дело, у меня тоже что-то такое появилось… как будто какой толчок изнутри или кто-то подсказал… — Он потряс головой. — Да нет же, ерунда… Давай ужинать.
— Подожди, — Чехотер взял его за руку, — что это там, ты видишь? — Он указал влево по берегу в сторону каменного мыса.
Овево посмотрел туда, куда показывал Чехотер. Там на гребни мыса на фоне темнеющего неба что-то двигалось. В сумерках и на большом расстоянии видно было плохо, но казалось, что идёт человек.
— Бинокль! — крикнул Овево.
Они кинулись вытаскивать инфракрасный бинокль из Футляра, но когда навели прибор на мыс, там уже никого не было.
— Черти что, — плюнул Овево. — Во всяком случае, как бы тут спокойно не казалось, надо быть настороже.
— Странно, если тут есть люди, то почему они не покажутся? — сказал Чехотер.
— Судя по всему, если люди тут и есть, то они какие-то дикари на очень низкой ступени развития: нет никаких проявлений цивилизации…
— Они могут нас бояться, потому и не показываются, — согласился Чехотер, — но от дикарей следует ожидать всего. Полагаю, надо включить на ночь сигнализирующее устройство.
— Да, пожалуй, — задумчиво сказал Овево. — Но если тут только дикари, то что же такого интересного открыл Джилаун кроме девственной нетронутой планеты? Странно… А у меня по-прежнему чувство какое-то, что бояться не надо…
Чехотер провёл ладонью по лицу.
— Да, — сказал он, — и у меня, но включить радар всё же стоит.
Они вытащили сигнальный радар и подключили питание.
— Как ты думаешь, — спросил Овево, — на какое расстояние устанавливать?
— Ну, метров на сто, наверное, — сказал Чехотер. — Направим датчик, чтобы охватить этот сектор, — Он показал рукой. — Здесь нас прикрывает скала, а вот будет хороший обзор.
Когда головка датчика начала размеренно поворачиваться на высокой треноге, Чехотер и Овево занялись ужином, вновь разведя костёр, не потому, что в нём была необходимость, а потому, что приятно было смотреть на пламя и слушать потрескивание сучьев в огне.
В лесу прокричала какая-то ночная птица, затем раздалось хлопанье крыльев, тень пронеслась над костром и скрылась в наступившей уже темноте. Чехотер подумал и пододвинул автомат поближе.
Когда они накормили проснувшихся капитана и Бронита и поели сами, Овево спросил:
— Ну, кто будет дежурить первым?
Чехотер пожал плечами:
— Давай решим.
Он подобрал камушек, завёл руки за спину, а затем протянул Овево сжатые кулаки:
— Угадаешь, в какой руке — ты первый!
— Здесь! — Овево хлопнул по левому кулаку.
— Угадал! — Чехатер разжал кулак и подбросил камешек вверх. — Ты начинаешь.
— Ага, — Овево взял автомат и осмотрел его. — Значит, по три часа, по полночи?…
Капитану Договару снились странные сны. Картин и видений было не много, но не было уже первоначального тёмного беспамятства. Казалось, сознание плавает в каком-то лимонно-жёлтом тумане, через который нет — нет, да и проступало что-то: то огромные мегаполисы Силонта и центральных планетных систем Имперской Республики с лентами антигравитационных путепроводов, то гигантские конструкции энергостанций, вздымающиеся на два-три километра, то воспоминания детства: руки матери, любимая игрушка, разбитое при падении колено. Вот мелькнуло лицо майора Малвауна, конструкции космической базы с жерлами излучателей и коллиматорами лазерных пушек в боевом ярусе, потом появились страницы учебников, капитан увидел здание училища, торжественную церемонию присвоения звания. Картины появлялись теперь всё чаше и чаще, и лица, лица, их тоже было множество: какие-то знакомые и уже забытые люди, групполковник Маридаун, отец в полной парадной форме генерала-консула, и сам генерал Лирон.
Странный сон. Сознание не было отключено и оно спрашивало — откуда это? Откуда все эти картины, воспоминания, почему они встают в мозгу с невероятной ясностью, как всплывают из глубины памяти?
Видения вдруг стали мелькать, перемешиваясь, создавалось впечатление, будто что-то или кто-то тасует воспоминания и мысли как колоду карт, чётко раскладывая их в порядке хронологии. Стала прослеживаться ясная структура: детство, юность, годы учёбы в училище, Академия, выпуск, связь с «Обновлением», погоня за нарушителями, тёмный удар — провал в Чёрное Пятно, затем облёт планеты, посадка и ещё один удар, после которого оставалась единственная картина: он лежит на спине и смотрит в небо, а над ним наклоняются по очереди майор, Чехотер, Формаун и остальные. Последними мелькнули какие-то лицами. Капитан точно знал, что этих людей он никогда раньше не видел. «Кто это такие?» — подумал он. Это были человеческие лица, незнакомые, красивые, и, что было странно, при виде их возникало ощущение что это друзья. После этого снова появлялись картины детства.