ежал на все четыре стороны. Онито для меня родина – все четыре стороны. А где именно – мне безразлично. — Я хотел бы, чтобы и мне было все равно, – грустно вымолвил Бренн. – Но мне так хочется снова увидеть родную землю! Ему представились луга, где он ребенком играл на солнце, река, где он купался, деревья, на которые он лазил, людей, у которых в жилах текла та же кровь, что у него, которые думали и говорили так же, как он, и стремились в жизни к тому же, – вот что было родиной. — Мне нравится море, – заметил Феликс, которому чувство, волновавшее Бренна, было непонятно. Он глубоко вдохнул морской ветер. – Вот уж где все четыре стороны. Я на море не в первый раз. В прошлом году я уже видел его в Регии. Но здесь оно лучше. Здорово много воды; и кто это окрасил ее в такой чудесный цвет? Здесь приятнее, чем в цветущем саду, и пахнет куда лучше. Бренн понял, что всякий разговор о Британии будет бесполезным. Другие рабы сочтут его безумцем – предлагать полный опасностей путь в Британию, когда гораздо ближе есть много других стран, где они тоже будут вне досягаемости для Рима. К тому же большинство из них были родом с востока – из Греции, Фригии или Сирии – и предпочтут более теплые края. Бренн прошел на корму и, склонившись над бортом, стал смотреть на бурлящую и пенящуюся воду – след, который оставлял за собой корабль. С каждым мгновением он удалялся от Британии, даже если и приближался к свободной земле. Ему было и радостно и грустно, а сильнее всего овладело им чувство одиночества. И тут он понял, что пора поговорить с Мароном и сказать ему правду насчет плутовства с монетой. Он знал, что Марон радуется дороге на восток, и сам хотел разделить его радость, раз уж все равно не будет так, как мечтал сам. Но разделять радость Марона, пока между ними лежит этот обман, он был не способен. Он спустился с кормы и разыскал Марона. Тот помогал готовить ужин. — Мне надо с тобой поговорить, – произнес он с какимто жалким видом. Марон вытер руки, белые от муки, и вышел к Бренну. Мальчики подошли к борту. — А что случилось? – Марон заглянул Бренну в глаза. – Ты чтото не в себе. Бренн не в силах был говорить. Признаться в плутовстве было труднее, чем он предполагал. Но теперь, когда потребность в признании возникла в нем и овладела всем его существом, он уже не мог молчать. — Марон, – хрипло произнес он, – помнишь, как мы на постоялом дворе метали жребий монетой? — Да, – спокойно сказал Марон. – Помню. — Я тебе хочу сказать одну вещь насчет этого, – продолжал Бренн, не смея взглянуть другу в лицо. Он посмотрел за борт на пенящиеся гребни волн. – Я… я ведь сплутовал, – выпалил он и добавил уже спокойнее: – Голова была на обеих сторонах монеты. — Я это знал, – ответил Марон все тем же ровным голосом. – Я увидел, когда схватил монету. Но раз ты мне сам признался, теперь это все равно. Бренн поднял глаза от клокочущей пены и, наконец, взглянул на Марона. — Ты знал и ничего не сказал? – Ему было еще стыднее, чем раньше. — Сперва я рассердился и хотел выложить тебе все. А потом раздумал. Тогда бы мы с тобой понастоящему рассорились, а я видел, как тебе хочется в Британию. Вот я и решил остаться с тобой. Ведь если бы я не сделал этого, нашей дружбе пришел бы конец. Вот и все. Конечно, мне было тяжело. Но теперь ты все загладил. Бренн почувствовал, что глаза у него Наполняются слезами. Он крепко пожал руку Марона. — Ну, так я рад, что мы плывем на восток и рано или поздно попадем во Фракию. Я рад, что плутовство мне не помогло. — Не надо больше об этом думать, – сказал Марон. – Ты бы сделал так же, как я. — Не знаю, сделал ли бы, – ответил Бренн. – Но это не важно. Важно, что теперь мы друг друга поняли. Мы будем вместе, что бы ни случилось, и пусть наш путь кончится там, куда занесет нас судьба. — Пусть будет так. Они опять крепко пожали друг другу руки. Тут порыв ветра донес до них из кухни запах варева, и они засмеялись: от бодрящего морского воздуха им захотелось есть. Хорошо жить на свете, – они свободны здесь, на свежем морском просторе, и скоро будет готова вкусная еда.
ГЛАВА XV. МОРСКОЙ РАЗБОЙ
Прошло три дня со времени отплытия из Сириса. Поздно вечером Бренн вышел на палубу. Прислонясь к мачте, он смотрел на озаренную звездами воду, струившуюся за кормой. Погода попрежнему стояла ясная. Феликс приказал не прерывать плаванья на ночь, тем более, что бросать якорь неподалеку от берега было бы рискованно, – приходилось опасаться внезапного нападения. Несомненно, за эти дни правители Сириса либо узнали правду, либо догадались о ней и разослали гонцов, чтобы предостеречь власти в других гаванях. Бренна подняло с койки безотчетное желание еще ваз взглянуть на волны, с глухим шумом разбивавшиеся о борта судна; от волн он перевел глаза на звездное небо, местами подернутое легкими облаками. Он ни о чем не думал, но ощущал какуюто смутную тревогу. Морская пена отливала серебром, и каждый всплеск волн означал, что Британия – все дальше и дальше… Вдруг он заметил, – со звездами чтото неладно. С самого раннего детства он научился наблюдать движение небесных светил; теперь, снова внимательно взглянув на небо, он увидел, что «Лебедь» идет не в том направлении, куда следует. Нос корабля уже не был обращен к звездам, блиставшим на востоке. Мальчику стало ясно, – корабль повернул и поплыл обратно, на запад. Бренн проскользнул на корму, не постучав вошел в каюту Феликса и тихонько окликнул его: — Феликс! Тот сейчас же бесшумно приподнялся на койке. — Кто там? — Я, Бренн. Феликс высек огонь из кремня, и при тусклом свете восковой свечи Бренн увидел его настороженное лицо; единственный глаз сверкал изпод спутанной гривы. — Что случилось? — Кормчий повернул судно; я это заметил по звездам. Феликс протяжно свистнул. — Я должен был это предвидеть, Давай поговорим с ним посвойски. Он торопливо надел башмаки и, не зашнуровав их, выбежал из каюты. Бренн пошел за ним следом. Они быстро нашли кормчего. Феликс гневно сказал ему: — Подика сюда! Мне нужно спросить тебя кое о чем. Кормчий нехотя повиновался. Вид у него был смущенный. — Глянька вверх! – продолжал Феликс и, схватив кормчего за подбородок, вздернул ему голову кверху: – Поглядика хорошенько: что случилось со звездами~ — Ничего с ними не случилось, – мрачно ответил кормчий. — Они повернулись задом наперед, – глумливо продолжал Феликс, – встали шиворотнавыворот, перекувырнулись, прошлись колесом – называй это, как хочешь. Но каким словом ни назовешь, а ты – подлая собака. — Я только выполняю приказания, – пробормотал кормчий. — Вот как! А чьи это приказания? Не мои! Брось финтить! Признайся! Либо с судном чтото неладное творится, либо со звездами. Потвоему, спятили звезды? — Отвяжись от меня, – дерзко выпалил, кормчий. – кто вы такие, ты и весь твой поганый сброд? — Кто бы мы ни были – тебе нас не предать! – рявкнул Феликс. Он крепко обхватил кормчего, приподнял его и с размаху швырнул за борт. Затем он легонько раздругой взмахнул руками, словно стряхивая с них пыль. — Зачем ты это сделал? – спросил Бренн; он шагнул к Феликсу, чтобы остановить его, но было уже поздно. – Кто теперь будет вести судно? Феликс почесал голову. — Верно, – сказал он, – я малость поторопился, но так ему и надо! Он на минуту призадумался и стал потихоньку напевать печальную песенку. Затем он сказал: — Давай поговорим с помощником. Тот, в смертельном испуге выглядывавший из рубки, попятился, когда Феликс подошел к нему. — Не бойся, – сказал Феликс. – Ты только повиновался его приказаниям, – значит, ты тут ни при чем. Ты умеешь распоряжаться на корабле? Несколько оправившись от испуга, моряк кивнул головой. — Значит, теперь за все отвечаешь ты, – сказал Феликс. – Только не вздумай сыграть с нами какуюнибудь штуку; ты видел – это добром не кончается. Поверни судно, поставь звезды на место и веди себя как полагается. Корабль снова поплыл на восток. За истекшие три дня матросы – сами рабы – успели подружиться с повстанцами и сочувственно относились к их попытке вырваться на свободу. Таким образом, после устранения кормчего, ничто уже не нарушало полного согласия на «Лебеде». Следующие два дня плаванья прошли спокойно, а на третий – наблюдатель заметил на расстоянии около пяти миль корабль, шедший прямо к «Лебедю». Среди повстанцев поднялся переполох; они решили, что это военный корабль, высланный, чтобы схватить их и вернуть в Италию. Феликс несколько успокоил людей, объяснив им, что корабль идет к Италии с востока и, значит, не мог быть послан за ними в погоню. Опасения рассеялись не вполне. Какникак судно могло быть военное; что, если его начальнику вздумается обыскать «Лебедя»? Но наблюдатель, донес, что корабль, тем временем подплывший довольно близко, судя по всему, торговый: обводы у него более закругленные, чем у военных судов, его двигали паруса и не видно было гребцов, размещаемых на военных судах тремя ярусами и являющихся непременной их принадлежностью. Повстанцы приободрились; некоторые из них даже влезли на мачты, чтобы лучше разглядеть корабль, приближавшийся к ним. Новый кормчий подошел к Феликсу и сказал: — Начальник, я хочу коечто предложить тебе. — Выкладывай, – отозвался Феликс, жевавший ячменную лепешку. – Я никогда не мешаю людям говорить, но мне случается уложить человека на месте, если он скажет не то, что надо. Кормчий облизнул пересохшие губы, огляделся по сторонам и начал: — Я рад, что ты швырнул его за борт. Он был изверг, тиранил нас. Он велел бросить моего брата в море за то, что брат кинулся на него. Теперь он получил по заслугам. Брат нечаянно чемто рассердил кормчего, и тот жестоко избил его; брат рассвирепел – и кончилось тем, что его, беднягу, выбросили за борт. Феликс осклабился. — Матросам не годится, сердить начальника. Ну, ладно! Меня очень радует, что я полностью расквитался с этим негодяем за его злодейства. Хотя, признаться, я малость поспешил. Что же ты надумал? — Мне осточертело быть рабом, и всем моим товарищам – тоже. Мы хотим присоединиться к вам. Но что вы намерены сделать, когда окажетесь на Востоке? — Продать корабль финикийцам, которые не будут нас донимать расспросами; выручку мы поделим, а затем – разбредемся по белу свету. — Тогда нас мигом всех переловят, – проворчал кормчий, – и нам будет не лучше, чем прежде – нет, хуже, если только это возможно. — Так чего же ты хочешь? — Давайте станем пиратами! Тогда нам незачем будет расходиться в разные стороны. Мы можем найти какуюнибудь бухту в Киликии или пристать к побережью Адриатики, где для жителей помогать пиратам – привычное де