– …Звёзды, что были каждый день с тобой,
Не смогли молчать, и теперь они кричат –
Разве мечты, что ты хранил в сердце всю жизнь,
Ты не хочешь исполнить? Или их ливнем унесло?
Горький плач не в силах сдержать, ответ не в силах отыскать,
Отчего же утро каждый раз ещё один кошмар несёт?
Не стоит слёз мечта, что идеальна на словах!
И пусть шум и крик хоронят мир твой под собой,
Все погибнем – силу свою отбрось, и тишины звон услышишь за своей спиной…
Рассвет пришёл, не бойся. Рассвет пришёл – не бойся…*
· – Хироюки Савано, Эгоист – Цель.
– Чёрт! Во помяни его, и тот появится!
Сашка едва удержался, чтобы не выразится покрепче – на стульчике, который до этого занимал Петров, теперь сидел светловолосый молодой мужчина, исполняя эту песню.
– Ты чего?!
Не понял его Петров.
– Это – Звонарёв! Собственной персоной!
– Чего?!! Да как он только…
Сергей рванулся, но друг успел ухватить его за руку:
– Ты чего, с ума сошёл?! Тебя же сейчас прямо тут и закопают! Глянь!
Шумно выдохнув, Сергей осторожно выглянул из-за двери и замер – нет, он привык, что мартихорки смотря на него тоскливыми глазами, когда поются песни о любви. Но таких лиц, как сейчас, Петров себе не мог даже представить… Сделал шаг назад, привалился к стене…
– Он что, заколдовал их?
Сашка отрицательно качнул головой:
– Вряд ли. Просто… Ты прости, но уже заелся. Привык к их поклонению. Начал халтурить. А Михаил, он душу в слова вкладывает. Да и играет…
Что верно, то верно – Петров даже не представлял, что инструмент способен издавать такие звуки. Гитара просто рыдала, сопереживая исполнителю. Невольно друзья сами заслушались, застыв неподвижно. И когда отзвучал последний аккорд, ощутили себя обманутыми. Серёга шумно выдохнул:
– Ладно. Талант говоришь? Но это наш бар! Российский!
И вывалился на сцену. Табурет исполнителя был пуст. Только оставленный инструмент сиротливо лежал поперёк сиденья, да зал… Рыдал. В прямом и буквальном смысле. Заливались горючими слезами все женщины и девушки присутствующие в нём. Да что там говорить попусту – даже суровые вояки, закалённые не в одной битве, и те украдкой смахивали влагу в уголках глаз…
…Михаил возвращался на корабль, ругая себя последними словами. Надо же – сентиментальность напала! Захотелось увидеть этих предателей Родины! С чего бы вдруг? Непонятно. Хотя… Бар довольно уютный. Неожиданно понравился. Надо бы наведаться потом сюда ещё разок. Как-нибудь. Когда-нибудь… К пирсу, где стояло «Возмездие» подошёл как раз вовремя – из трюма начали выводить пленных. Три сотни ушастых голов, самых лучших умов Федерации. Они смогут принести много пользы молодым расам, потому что именно эти аграфы и сполоты занимались разработками новейших нейросетей. Так что, под контролем, пожалуй, смогут искупить то зло, которое совершили ранее. Если не считать того, что нейросеть сама по себе инструмент оглупления разумных. Тот, кто ей пользуется, отучается развивать свой мозг, привыкает жить на готовом. В результате – неуклонное снижение уровня активности мозга, уменьшение его в весе, снижение работоспособности. Так что сеть, по сути – мозговой паразит. Хвала Богам, что у него такого нет и никогда не будет. Простенький имплант для сопряжения и внешней имитации. И только. Ни один новоросс никогда не допустит никакого вмешательства в свой мозг. Тем более, регресса, прикрываемого прогрессом… Недоумевая взглянул на преградившего ему путь солдата в доспехе, сообразил, извлекая из кармана идентификационную карточку, предъявил. Тот вздрогнул, отступил на шаг, пропуская его за оцепление. По трапу цепочкой сходили один за одним пленники. С понурыми головами, сгорбленные. Куда только подевалась их хвалёная спесь? Несколько суток в трюме, в клетках, без мытья и ухода, и вот они уже сломались, готовые на всё, лишь бы выжить. Имперским военным не доставит никакого труда заставить их сотрудничать с молодыми расами. Добровольно, с повизгиванием, в вилянием хвостом… Остановился у трапа, пропуская покидающих корабль пленных, чувствуя на себе взгляды что с одной, что с другой стороны. Завистливые и ненавидящие. Испуганные и довольные. Оценивающие и презрительные. Разные. У каждого свой. Но среди всех их нет ни одного доброго. Сочувствующего. Сопереживающего, в конце концов. А, Тьма… Плевать мне на всё. Просто плевать. Если бы только найти путь домой, в империю!.. Проходившая мимо него тоненькая фигурка вдруг споткнулась, припала на колено. Рефлекторно метнулся, благо до неё было два шага, подал руку, помогая встать, подскочивший солдат замахнулся прикладом бластера и вдруг замер столбом, выпучив глаза. Мизаил довольно усмехнулся – понял, на кого грабки протянул…
– Спа… Спасибо…
Донёсся до ушей слабый шёпот. Его поблагодарили? Пусть чисто машинально, но…
– Господин Арр, пропустите остальных. Пожалуйста.
Донёсся чей-то голос. Совершенно машинально взял аграфку за плечи, отводя в сторону, сам делая шаг следом. Остановился, прижал её к себе. Интересный от неё запах. Чувствуется, что уже несколько дней без ванны или душа. Но… Приятно, Тьма его побери… Чуть пряный, сладковатый. Так напоминающий ему Ассару… Сглотнул. Чем больше проходило времени со дня её смерти, тем отчётливей отчего-то становились воспоминания. До мелочей. До самых последних штрихов. Её жест, которым она поправляла вечно выбивающуюся прядь волос из причёски. Плавные движения красивых рук, когда сидя на мягком стульчике перед зеркалом она раз за разом проводила по роскошным светлым волосам самой обыкновенной гребёнкой. Её мягкий голос, тем не менее становившимся твёрже стали, когда она требовала от него купить что-то очень нужное для Светланы… И как она была счастлива, получив это… Замотал головой, желая отогнать боль, вдруг охватившую душу. Уже не отдавая себе отчёта прижал пленницу к себе, повёл обратно. Та не сопротивлялась, послушно двигаясь за человеком. Только застывшие глаза говорили об ужасе, охватившем её. Кабина лифта, сразу узнанная аграфкой. В ней её везли в медпункт, где лечили переломанную шагоходом дроида руку. Тогда этот человек был добр и даже… Нежен. С такой необычной добротой обработав её рану, вправив кость, даже напоил успокоительным и потом продержал в регенераторе, пока всё не срослось… Кабина замерла, сильная рука потянула её дальше. Закричать? Завизжать? Попытаться сопротивляться? Вышние силы! До он просто не заметит её сопротивления! И сломит её упорство, словно сухую ветку. Остаётся только плыть по течению… Всхлипнула, и вдруг ощутила, как рука на мгновение напряглась, немного сильнее прижимая её к горячему сильному телу. Несколько десятков шагов, двери какого-то помещения послушно распахнулись при их появлении, и человек ввёл её внутрь. Лараниэль едва удержала изумлённый возглас, но спустя миг страх охватил её с такой силой, что застучали, выбивая мелкую дрожь, зубы.
– Ты чего, милая?
К ещё большему ужасу услышала она неожиданно мягкий голос. Впервые. До этого человек никогда не разговаривал ни с кем в присутствии аграфов. Рука разжалась, отпуская её. Затем вторая легонько подтолкнула её к одной из дверей:
– Не знаю, когда ты успела перемазаться, дорогая, но несёт от тебя…
Она осмелилась обернуться, успев увидеть, как человек успел на мгновение смешно наморщить нос. В следующее мгновение человек улыбнулся. Искренне. И – радостно, словно увидел нечто очень ему дорогое:
– Иди, милая. Прими ванну. Дочка по тебе соскучилась. Не будешь же ты брать её такими руками?
…Дочка?! Милая? Дорогая?! Что он несёт? Тем не менее, на негнущихся ногах двинулась к указанной двери, словно на эшафот. Хотя когда открыла створку – с трудом удержалась, чтобы не ахнуть. Это была действительно настоящая ванная! Вещь, по определению невозможная на боевом корабле! Но, тем не менее, вот же она! Напустила воды, если уж что-то будет, так хоть помыться напоследок. Раскрыла стенную нишу и на этот раз ахнула – невозможно дорогая даже для Галанте косметика! А там? Метнулась к широкому встроенному шкафу, открыла – на плечиках висели разнообразные ночные одеяния. Только совершенно незнакомого ей типа. Человеческие? Отступила, торопливо срывая с себя пропотевшую униформу, шагнула в ароматную воду, опустилась, усаживаясь. Блаженство было просто неописуемым. Непередаваемым. Волшебным… Как же хорошо… Медленно намылила кожу драгоценным бальзамом, ласкающим тело… Нежилась, закрыв глаза, всячески оттягивая момент возвращения. И – неизбежного… Пока он не подал голос:
– Дорогая, ты там не растаяла?
– Н-нет!
Почему ответила? Может, потому что в его голосе слышалось неподдельное волнение? Или побоялась, что он вломится к ней… Так какая разница, чуть раньше, или чуть позже? Пушистое полотенце, а не обычная сушилка. Кто бы не была её предшественница, она знала толк в роскоши и комфорте… А это… Какой чудесный комплект! Тончайшее длинное нижнее платье, натуральной ткани, ласкающей тело. Сверху – чуть поплотней, но тоже такое же длинное. Красиво… Наклонившись, нашла тапочки. Удобные, пушистые, но невесомые… Несколько секунд постояла перед дверью, ведущей обратно. Затем, словно бросаясь с вышки, решительно шагнула, чуть опустив голову, чтобы скрыть за длинными волосами лицо. Стараясь оттянуть неизбежное, когда человек увидит, что это она, а не другая… Кстати, где она, интересно? Вздрогнула, когда сильные руки вдруг охватили её сзади, обняв животик и привлекая к себе. Чисто выбритая гладкая щека прижалась к её щеке, ноздри втянули воздух, затем одна из ладоней убралась, чтобы тронуть её острое ушко. Короткий смешок, когда оно рефлекторно дёрнулось. Жаркий шёпот:
– Мне кажется, или они стали чуть длиннее?
– Сам такой!
Неожиданно для себя вдруг обидчиво выпалила девушка. Человек рассмеялся:
– Ты ничуть не изменилась, дорогая! Такая же драчливая и задиристая!
И тут же, совершенно другим тоном:
– Прости. Понимаю, что ты соскучилась по Свете, но она так сладко спит, что я не решился её разбудить.