Тут и там Пирра замечала другие подношения, поскромнее гирлянды. Почти во всех щелях скрывались глиняные фигурки: птица, бык, змея. Кефтийцы тоже так делают: приходят в святилища на вершинах гор или в пещерах и оставляют там первые плоды урожая или статуэтки зверей из глины или бронзы.
На каменном карнизе Пирра увидела дельфинчика. Фигурка валялась на боку, нарисованный глаз потускнел за многие годы и все же глядел на удивление живо.
А впереди факел Гиласа уже превратился в светящуюся точку.
Пирра поставила дельфина ровно и кинулась догонять ликонианца.
Угораздило же застрять возле этого острова! Будь воля Духа, уплыл бы подальше и никогда не возвращался. Но стаю бросать нельзя. Родные где-то здесь, застряли в глубинах острова и не могут выбраться. А хуже всего, что их крики звучат все слабее и слабее.
Но дельфинов острову мало, еще и людей поглотил.
Мальчика и девочку он тоже не может бросить. Не только потому, что они спасли ему жизнь. Дух к ним привязался. Еще ни к одним людям дельфин не испытывал таких теплых чувств. Он не хочет, чтобы с ними случилось что-то плохое. Особенно с мальчиком. Даже когда тот занят, всегда находит время похлопать по волнам плавником. Тогда дельфин подплывает к нему, а мальчик гладит его и разговаривает с ним на своем странном грубом наречии.
Иногда, после того как Наверху стемнеет и девочка уснет, мальчик спускается к воде и молча стоит на мелководье, а дельфин плавает рядом. Тут и без разговоров все понятно. Оба одиноки и скучают по родным. Но легче переживать это вместе.
До чего же тяжело приходится людям! Жить в этой ужасной жаре, на ослепляющем свету! Ни колышущихся лесов из прохладной бурой ламинарии, где плавают сочные лещи. Ни глубоких, сумрачных охотничьих угодий, где в песок зарываются скаты; чтобы их почувствовать, надо щелкать погромче и почаще. Дельфину так и хочется схватить мальчика за плавник и утянуть за собой в мерцающую Глубокую Синеву, а оттуда – в Черную бездну. Пусть узнает, каково это – быть дельфином и жить в гармонии с Морем.
Дух никак не может покинуть остров: его удерживают здесь тревога, сострадание и любовь. Он должен найти стаю и позаботиться о людях.
Угораздило же их полезть в темную дыру!
Дельфин давно уже заподозрил, что мальчик и девочка скрываются. Оба часто поглядывали на горизонт, и в такие моменты по воде электрическим разрядом пробегал страх. «Наверное, прячутся от других людей», – предположил дельфин и, видно, не ошибся. Стоило предупредить мальчика о плавучих деревьях, и он кинулся наутек.
Но разве обязательно забиваться в дыру в земле, будто пара угрей? Да еще и именно в эту дыру? В ту самую, которая ведет Туда-где-поет-эхо? Каждый дельфин знает это место, но все стараются держаться от него подальше. Им там делать нечего, да и людям тоже. Там живет только поющее эхо и бедные, тонкие призраки. А иногда там появляется сама Сияющая.
Плавая вокруг пещеры и следя, чтобы никакое коварное течение не затянуло его внутрь, дельфин размышлял, как поступить. Из глубин острова доносились приглушенные человеческие голоса. Нашли где бродить! Неужто не знают, как опасны недра?
Небо потихоньку темнело. Скоро ночь. Но дельфин оставался возле пещеры и напряженно прислушивался.
Вдруг он почуял новую угрозу. Сигнал отдался болью в плавниках и нижней челюсти. Тут дельфин испугался всерьез: Он зол! А когда Он злится, лупит по Морю огромным хвостом и сокрушает Горы.
Больше всего на свете дельфин боится Его.
Того, Что Внизу.
– Вот! – нагнувшись, шепнул Гилас на ухо Пирре. – Два корабля! Тебе видно?
Пирра кивнула.
До чего приятно после блужданий по темным подземным ходам очутиться в просторной каменной пещере, выходящей прямо в Море! Попасть сюда оказалось непросто, а потом вдобавок пришлось идти боком, прижавшись к стене, ведь по дну пещеры протекает широкий ручей. К счастью, ни Гилас, ни Пирра в воду не свалились и благополучно добрались до устья пещеры. Тут они заметили поблизости Духа. Дельфин плавал туда-сюда и быстро, обеспокоенно щелкал. Что его так встревожило – корабли или что-то другое, – Гилас судить не брался. А Пирра на Духа едва взглянула. Ее сердце наконец перестало бешено колотиться, и теперь она жадно вдыхала полной грудью соленый воздух.
Тем временем Гилас облегченно вздохнул.
– Удаляются… Уплывают!
Выставив ладонь козырьком, Пирра прищурилась. Как следует рассмотрела темные силуэты на горизонте, и гора с плеч свалилась.
– Это не кефтийские корабли, – объявила она.
– Откуда знаешь?
– Паруса другого цвета, и носы не той формы.
– И как только разглядела? Я, кроме двух точек, ничего не вижу! Да у тебя глаза как у ястреба!
– Это не кефтийцы, но и не Вороны. Наверное, финикийцы.
Гилас подозрительно прищурился.
– Говоришь, нигде не бывала, а суда издали узнаешь.
– Из Дома Богини никуда не выпускали! Только и оставалось, что росписи разглядывать! – огрызнулась Пирра. – На стенах изображены корабли со всего мира: из Македонии, из Акии, с Обсидиановых островов, из Финикии, из Египта. С трех лет каждый день на них пялилась. Запомнишь тут, когда больше заняться нечем!
Тут на камни накатила высокая волна, и дети попятились, заслоняя факелы от брызг.
– Пошли обратно, – сказал Гилас.
Пирра испуганно оглянулась на черное жерло подземного хода. Похоже на рот, готовый снова их заглотить.
– Может, другим путем выберемся?
– Каким?
Гилас указал на отвесные скалы над их головами, потом на яростное Море.
– Вплавь не получится – я о камни разобьюсь, ты ко дну пойдешь.
Оставалось только снова углубиться в холодную черноту. На этот раз темнота сгустилась еще сильнее: факелы почти догорели.
Пирра с мрачным упорством твердила про себя: один раз обошлось, и во второй обойдется. Но когда голоса Моря смолкли, Пирра обернулась и увидела на месте выхода из пещеры всего лишь бледный, далекий полукруг света. А стоило ей зайти за поворот, и даже это связующее звено с внешним миром скрылось из вида.
И Гилас будто сквозь землю провалился – хотя куда уж дальше?
– Гилас! – позвала Пирра.
В ответ ни звука: только падающие капли и ее частое, прерывистое дыхание.
– Гилас!
Раздался быстрый топот, показался огонек факела – и вот Гилас стоит перед Пиррой с удивительно довольным видом.
– Нашел еще одну пещеру, – отдуваясь, сообщил мальчик. – Укрытие – лучше не придумаешь! В ней и заночуем.
– Заночуем? Здесь?!
– Почему нет? Вода, свободное место, воздух – чего еще надо?
– Корабли же уплыли!
– Вдруг вернутся?
Тут Гилас заметил, что Пирра напугана, и его лицо посуровело.
– С Моря бухта отлично просматривается. Спать на берегу – все равно что прыгать и кричать: «Мы здесь». Тут спокойней.
– Тебе спокойней – ты и спи в пещере, – холодно процедила Пирра. – А я пошла наверх.
– Не валяй дурака! Еще не хватало разделиться! Надо держаться вместе.
– С чего вдруг? Сам ведь завтра собираешься меня бросить, или я что-то путаю?
На этот выпад Гилас не ответил.
– Послушай…
– Нет, это ты меня послушай! Твой самый страшный кошмар – не найти сестру. Мой – быть похороненной заживо. Делай что хочешь, а я тут не останусь!
Пирра быстро зашагала прочь, сжимая факел в одной руке и держась за стену другой. Гилас даже не попытался ее догнать, и это взбесило ее еще сильнее.
Обратный путь показался Пирре короче. Не успела опомниться – и уже добралась до красного камня в форме ладони. В свете гаснущего факела Пирра видела и черные каменные колонны, и благословенный свет, лившийся снаружи. Отшвырнув потухший факел, Пирра ухватилась за камень, подтянулась – и камень остался у нее в руке. Схватилась за другой. Камни двигались!
Не успела Пирра осознать, что происходит, как из недр донеслось раскатистое ворчание, в мгновение ока превратившееся в яростный рев. Стены затряслись, жерло пещеры запрыгало, как живое. Сверху посыпались камни. Земля завывала все громче и громче. Пирра ощущала ее бешеную дрожь всем телом. Ну почему Подводный Бык заворочался во сне именно сейчас? Что может быть хуже, чем оказаться в пещере в такой момент?
– Гилас! – закричала Пирра, но разъяренный рев Сотрясателя Земли заглушил ее голос.
Девочка заметила углубление в стене и заползла туда. Представила, что будет, если ее здесь засыплет, и вылезла обратно. Что-то ударило Пирру в затылок, и перед глазами заплясали искры. Попробовала встать, но земля сотрясалась так, что удержаться на ногах было невозможно.
Последнее, что видела Пирра, – как гаснет дневной свет и выход из пещеры превращается в сплошную черную стену.
24
Гилас открыл глаза. Закрыл. Опять открыл. Разницы нет – и так и так одинаково темно. Мальчик лежал, прикрывая голову руками. Гнев Сотрясателя Земли понемногу утихал, но камни под Гиласом все еще вибрировали. Его засыпало пылью. Гилас кашлял так, что по лицу струились слезы. Но это не страшно – главное, каким-то чудом остался цел и невредим. И ножны с кинжалом на месте.
Наконец жуткий вой стих. Гилас поднялся на ноги. Стоять можно, но только если сгорбиться. Сообразить бы, где он. Сзади – дуновение свежего воздуха и проблеск света. Спереди – чернота. С колотившимся, как молот, сердцем Гилас вытянул руки, но нащупал лишь непроницаемую каменную стену. Землетрясение обвалило свод.
Гилас позвал Пирру. Тишина. Только далекое журчание подземного источника и величественное молчание камня.
Снова и снова выкрикивая имя Пирры, Гилас сам слышал, как испуганно звучал его голос. Замолчал. Нет, тишина еще хуже.
Случившееся не укладывалось в голове. Секунда – Пирра стоит на этом самом месте и устраивает ему очередную выволочку. Еще секунда, и его единственные спутники – гора камней и горькое чувство потери. Оказаться раздавленной пещерным сводом – нет, не заслужила она такой участи. Оставалось надеяться, что все произошло быстро и Пирра не мучилась.